Но, очнувшись от обморока и увидев склоненные над ней добрые, преданные лица моряков, она преисполнилась решимости:

— Нужно действовать!

И в тот же миг с улицы послышался гортанный голос:

— Мужайтесь, госпожа! Твои друзья с тобой!

В хижину скользнула быстрая и безмолвная тень.

— Факир! — воскликнула графиня де Солиньяк, узнав старого знакомого.

— Пред тобою верный твой раб, — произнес тот, с превеликим почтением опускаясь перед ней на колени. Затем, поднявшись, устремил горящий взгляд на зашедших вслед за ним индусов: — Выполняйте приказ!

Туземцы их было шестеро — с лопатами в руках выкатились в сопровождении факира.

Женщина осталась сидеть на плетеном табурете в компании Мариуса и Джонни. В напряженном ожидании, пока снова не появился факир, прошло четверть часа.

— Соблаговолите следовать за мной, госпожа, — тихо сказал он.

Землекопы только что вытащили из могилы гроб и уже отвинчивали крышку.

И она вновь увидела застывшее тело капитана Бессребреника, освещенное тускло мерцавшими звездами.

— Пора начинать! — почтительно, но твердо произнес факир. — Сосуд при тебе?

— Да!

— Ты хорошо помнишь все, что нужно делать?

— Да!

Факир искусно воспроизвел щелканье соловья. И к ним со всех сторон устремились бесчисленные черные фигуры. Молодую женщину и моряков подхватили сильные, но бережные руки и оторвали от земли.

— Тихо!.. Тихо!.. — предостерегал факир.

Словно летящие тени, пересекли они кладбище, и, воспользовавшись предусмотрительно приставленными лестницами, оказались по ту сторону ограды.

Молодую женщину и моряков по-прежнему несли куда-то в полной темноте, они же не двигались, покорно доверившись индусам. Чтобы не замедлять темп, туземцы, державшие их на руках, часто сменялись. За тот час, что длился этот стремительный бег, расстояние, по-видимому, было преодолено немалое. Лишь под огромными темными деревьями вся эта масса молчаливых, тяжело дышавших людей замедлила движение и, продравшись сквозь заросли и переплетение лиан к низкому, едва различимому строению, остановилась.

Индусы, несшие завернутое в голубой с серебряными звездами флаг тело Бессребреника, миссис Клавдию, Джонни и Мариуса, вошли в распахнутые двери дома. Европейцев, потерявших всяческие пространственные ориентиры и испытывавших сильное головокружение, опустили на толстый ковер. Повсюду горели светильники, и в зале, роскошно убранном в восточном стиле, было ярко, как днем.

— Вы останетесь здесь, — сказал, обращаясь к морякам, факир. — А тебя, госпожа, прошу пройти со мной.

Миссис Клавдия очутилась в сравнительно небольшой комнате. По знаку факира индусы внесли тело капитана, почтительно уложили его на покрытый циновками топчан, стоявший посреди помещения, и тотчас вышли.

— А теперь, госпожа, — произнес факир, — все зависит только от тебя, от того, насколько быстро и четко выполнишь данные мною указания. Сделаешь как надо — и твой муж снова будет с тобой. Здесь ты найдешь все, что нужно. Не бойся: ты под охраной своих верных рабов.

Не дожидаясь ответа, индиец открыл дверь и исчез.

Оставшись наедине с телом мужа, миссис Клавдия призвала на помощь всю свою выдержку и хладнокровие.

Мужественное лицо капитана казалось выточенным из мрамора. Веки были плотно сомкнуты. За приоткрытыми губами виднелись белоснежные зубы. Молодая женщина смотрела на мужа с любовью и надеждой.

— Жорж, любимый мой, или вы оживете, или мы умрем вместе! — прошептала она.

Затем, не теряя времени, американка достала из широкого кармана своего платья серебряный сосуд и поставила его на маленький столик у изголовья топчана, рядом с другими предметами: серебряным подносом с кусочками белого воска, ножом с серебряным же лезвием, стаканами, кувшином с водой и несколькими шелковыми платками.

Следуя полученным указаниям, графиня принялась разминать кусочек воска, затем залепила им себе ноздри, шелковыми платками перевязала в два слоя рот, вытащила из сосуда пробку, вылила в ладонь немного зеленоватой жидкости с резким запахом и стала энергично растирать ею лоб и затылок мужа. Запах становился все сильнее, и если бы миссис Клавдия не заткнула ноздри и не дышала через двойной слой шелка, то, бесспорно, потеряла бы сознание.

Закончив растирание, она поднесла к носу капитана открытый сосуд и начала медленно считать до ста. Сердце ее бешено колотилось.

И вдруг… Но не почудилось ли ей?.. Действительно ли она это видела?.. Или от едких испарений в голове у нее помутилось?.. Ей показалось, что на лице у мужа появился легкий румянец…

Да!.. Да!.. Это действительно так!.. Лицо и в самом деле медленно розовело, заалели губы, ужасающая мертвенная бледность стала пропадать.

Обещанное чудо свершилось! Воскрешение из мертвых произошло!

К графине де Солиньяк вернулась жизнь. Не зря она так надеялась!

Но рано расслабляться. Ведь самое сложное впереди. Малейшая ошибка с ее стороны — и едва затеплившаяся жизнь угаснет!

Отведя сосуд от лица капитана, миссис Клавдия отлила в стакан ровно двенадцать капель таинственного снадобья, добавила туда три ложки воды, и жидкость мгновенно приобрела красивый изумрудный цвет. Затем она осторожно ввела серебряное лезвие ножа между судорожно сжатыми зубами, слегка раздвинула мужу челюсти и маленькой ложечкой, внимательно следя, чтобы ничего не пролилось, стала вливать смесь ему в рот. Эта сложная процедура, требовавшая безграничного терпения и аккуратности, длилась с четверть часа. Бедная женщина задыхалась, взмокла от пота, сердце бешено колотилось, еще немного, и она потеряла бы сознание.

И тут послышался вздох — тихий-тихий, и вылетел он не из груди графини! Капитан вздохнул во второй раз — теперь уже глубже — и в третий, и его отяжелевшие веки дрогнули.

Из груди женщины вырвался радостный крик. Обезумев от счастья, она воскликнула:

— Он жив!.. Жорж жив!.. Слава Господу Богу!

Продолжая следовать указаниям факира, она распахнула окно и дверь, чтобы как можно скорее выветрился запах таинственного снадобья, вытащила из ноздрей воск, сорвала со рта платки и прошла в соседний зал, где находились моряки.

— Верные мои товарищи… мои отважные друзья… идите… Скорее идите сюда… Мой муж… ваш капитан… жив!.. Вы слышите? Он жив! — вне себя от радости говорила она, а Мариус и Джонни, ничего не понимая, смотрели на нее со страхом, опасаясь, уж не впала ли их хозяйка в безумие! Чтобы не огорчать ее, они все же прошли в комнату, где должно было находиться тело их капитана, и остолбенели, не веря своим глазам: тот, кого они только что видели мертвым, сидел на топчане, потягиваясь и зевая.

— Гром и молния и тысяса сертей! — завопил Мариус.

— Дьявол меня побери!.. О, нет-нет! Благослови вас Бог, капитан! — заорал в восторге Джонни.

Оба они — и провансалец и янки — пустились в пляс. А молодая женщина, рыдая, кинулась на шею мужу:

— Жорж, друг мой!.. Любимый!.. Наконец-то мы опять вместе!

Капитан Бессребреник ошеломленно огляделся вокруг.

— Что происходит, дорогая Клавдия? Где я? Если на яхте, то, значит, мне лишь снилось, будто бы я арестован, посажен в тюрьму и закован в кандалы…

— Капитан, — прервал его своим громовым голосом провансалец, — это не сон, все так и было. Больсе того, вы умерли! Англисяне похоронили вас, а мы оплакали… А теперь вы воскресли, вот посему у нас от радости просто все киски перевернулись! Ведь так, Дзонни?

Американец, потеряв дар речи, только кивал головой, губы его кривились в умилении, а козлиная бородка смешно дергалась.

— Тогда я ничего не понимаю, — произнес капитан. — Я заснул, как обычно, в своей камере, в цепях, которыми меня одарили господа англичане, а проснулся здесь, и свободным!

— Да, друг мой, живым и свободным, — сказала сияющая миссис Клавдия. — Я подробно расскажу вам, сколько всего пришлось мне вынести. Я готова была умереть вместе с вами.

— Милая Клавдия, это вам обязан я своим воскрешением?