Не забывай, что было время, когда ты ничем не отличалась ни от меня, ни от моих девочек. А деньги ничего не меняют. И прежде чем задрать нос, вспомни, откуда эти денежки. В нашем городке об этом вряд ли кто забудет.

— Не забуду, Руби. Кстати, ты не знаешь, где можно найти Снежка Мейдена?

— Конечно знаю. Он у меня. У него осталось пять баксов кредита, вот и заявился. Мы дали ему номер с ванной и накормили до отвала. Сейчас он счастлив, как свинья в луже. А почему ты спрашиваешь?

— Джесс Барнз дал мне десять долларов и просил передать ему. Сказал, что это старый должок, — солгала Салли.

— Ладно, я пришлю его к тебе утром. Он все равно уже собрался дать деру. Десять долларов ему пригодятся, купит себе провизии. А ты ему не добавишь, Салли?

— Если будет нужно, да. Снежок — мужчина гордый.

— Это верно. Ну, ладно, Салли, спокойной ночи. Спасибо за чай, хоть я его и не пью. И тебе не советую: от него волосы шелушатся.

Она протянула руку, и Салли пожала ее.

— Не обижайся.

— Конечно, нет. Бизнес есть бизнес.

— Точно, — Рыжая Руби рассмеялась. — Ну, пока.

— Заходи, у меня открыто с четырех, без выходных.

— Время — деньги, милочка, приходится работать и без выходных. У меня их тоже не бывает.

Последнее слово осталось все же за Салли.

— Ты забываешь, Руби, мне деньги не нужны.

Руби усмехнулась, грустно и немного завистливо.

Было уже далеко за полночь, когда по тихой улице Салли возвращалась домой, вдыхая запах полыни. Почему-то ей вспомнилось, как ужасно выглядел город, когда она только приехала. И все же он приглянулся ей с первого взгляда. Почему? Наверное, потому, что тогда все в нем жило ожиданием грядущего богатства. Желание делать деньги и тратить их обуревало всех, оно перехлестывало через край, наполняя собой раскаленный пыльный воздух. С тех пор многое изменилось, и сам Лас-Вегас стал в сто, в тысячу раз краше.

Да, город пережил бум, пережил последовавший затем разгул. А потом в один день палатки исчезли, как исчезли и жившие в них люди. Вот тогда впервые за свою жизнь она узнала, что такое страх, страх человека, оставшегося один на один со всем миром. Салли пришла сюда, наивно полагая, что найдет тот самый горшок с золотом, который, согласно поверью, лежит у края радуги. И, слава Богу, нашла его. С ее помощью город воскреснет и снова переживет бум, а все благодаря деньгам Коттона Истера. «Он, должно быть, доволен там, на небесах», — размышляла Салли, поднимаясь по ступенькам.

Готовясь ко сну, она думала не о муже и не о сыне. Она уснула, мечтая о городе Лас-Вегасе, о том, каким сделает его, — для этого у нее есть время, энергия и средства.

К девяти часам Салли была готова ко всему, что мог принести новый день. Она уже плотно позавтракала, прочла от корки до корки обе газеты и собралась отправиться туда, где вертелись колесики ее бизнеса.

День еще только начал дышать своим обычным жаром. Светило солнце, зеленели деревья, где-то в дальнем конце улицы щебетали птицы. Наверное, кто-то, как и она, поставил для них на подоконник блюдце с водой. «Можно бы разбить парк с фонтанами», — пробормотала себе под нос Салли, проходя мимо магазинов, владельцы которых чинно сидели у дверей своих заведений на ротанговых стульях. Кому-то из них она улыбалась, кому-то кивала, кому-то махала рукой. Удивительно, два года назад никто в городе, даже Рыжая Руби, не ответил бы ей, который час!

— Снежок, ты сегодня рано, — сказала Салли, выуживая из кармана ключ от «Бинго Пэлас». — Твои десять долларов я положила на стойку. Ты уже позавтракал сегодня?

— Руби сварганила мне яичницу с бифштексом. В кармане у меня ничего, кроме дырок, так что пора трогаться. — Он закашлялся, да так надсадно, что побагровело лицо.

— Ты что-нибудь принимаешь от кашля?

— Док дал какой-то эликсир. Три бутылочки. В кредит. Я слышал, миссис Салли, что вы хотите меня видеть?

— Да, у меня есть кое-что для тебя, Снежок, но сначала скажи — как ты думаешь провести зиму?

— Какую зиму, миссис Салли? Это последняя. Док говорит, удивительно, что я так долго протянул. Я слышал, вы помогли Бутсу и Коркеру? Джесс… у него кой-какие денежки еще остались.

— Я помогаю всем вам. Был бы жив Коттон, это делал бы он, а раз его нет, значит, я. Уверена, что ты вернешься весной, если позаботишься о себе.

— Не собираюсь дурачить самого себя, миссис Салли. Просто знаю, что эта зима — последняя.

— Послушай, Снежок, если я куплю у тебя землю по цене выше рыночной, ты останешься в городе? Не понимаю, если ты плохо себя чувствуешь, то зачем уходить в горы и мерзнуть там?

— Зачем? Да потому что на этот раз я точно найду золото. Бутс тоже так думает. А уж если Создатель решит забрать меня к себе… что ж, похороните меня под деревьями. Я должен это сделать, миссис Салли. И, конечно, продам вам эту дурацкую землю. А по сколько? — Он хитро прищурился.

— Сколько ты за нее заплатил?

— Нисколько. Выиграл в покер. Данвуди болтал, будто откидывал по две монеты за акр. Он и сам ее выиграл у кого-то в кости. А сколько она, по-твоему, стоит, Салли?

— Честно говоря, не знаю. Тебя устроит по три доллара за акр?

— Черт возьми, конечно! Бери. Мы можем прямо сейчас пойти к нотариусу, и я подпишу бумагу. Три доллара за акр! Это ж целая бочка виски! Будет чем погреться холодными ночами в холмах.

— Снежок, у тебя где-нибудь есть семья? Ну… братья, сестры?

— Нет, по-моему, никого, Коттон, Бутс, Джесс и Коркер — вот моя семья. А что? Ты передумала?

— Нет. Ходят слухи, что этой землей может заинтересоваться правительство, вроде бы там собираются строить какую-то дамбу. Если я приобрету у тебя участок, а потом продам, то могу прилично подзаработать. То, что кажется справедливым сейчас, может показаться нечестным потом.

— Боже, миссис Салли, меня уже не будет, а другим какое дело?! Только пообещайте, что позаботитесь об остальных. Если да, то считайте, что землица уже у вас в кармане. Коттон говорил, что вы единственная честная женщина из всех, кого он встретил. Держу пари, что он оставил вам сотен пять долларов после смерти. Я прав, миссис Салли?

— Больше, Снежок.

— Вы шутите, миссис Салли?

— И не собираюсь. Ты уверен, Снежок, что ничего больше не хочешь? Мне действительно кажется, что тебе лучше остаться на зиму в городе, где за тобой кто-нибудь присматривал бы.

— Вот что, миссис Салли. Если я не вернусь весной и если придет время продать этот участок, купите Руби новое платье и подкиньте ей деньжат. Она была так добра ко мне!

— Сделаю. Но и ты кое-что обещай мне, Снежок. Если… если ты попадешь куда-то… Ну, сам знаешь… и увидишь Коттона, скажи ему, что у меня все хорошо. Скажи, что я получила диплом, что могу теперь прочитать любую газету. Скажи, что я вышла замуж и у меня есть сын.

— Обязательно скажу, миссис Салли. А теперь давайте закончим дела поскорее, пока еще можно дышать и воздух не обжег мне легкие. Ребята будут ждать меня возле склада. Вот чего бы я взял, так это консервированных персиков.

— Сколько хочешь, Снежок.

Загрузившись провизией, друзья нестройно запели и тронули коней. Салли, остановившись на углу Первой и Гарсиа-стрит, с грустной улыбкой смотрела им вслед. Перегрузив продовольствие и другие припасы в вагон, они помахали ей, и через несколько минут поезд уже исчез из виду, оставив Салли на пыльной железнодорожной станции в маленьком захолустном городке на линии Лос-Анджелес — Солт-Лейк-Сити. В сумочке лежала бумага подтверждающая ее права на черный каньон, устрашающую бездну с почти перпендикулярными стенами и глубиной в семьсот футов. Не в первый уж раз Салли задала себе вопрос: а не купила ли она, как выражается Элвин Уоринг, кота в мешке. Что ж, ответ на этот вопрос даст только время.

Она шла домой, прижимая к груди сумочку с документом. На следующей неделе ей предстоит отвезти его вместе с другими ценными бумагами в Санрайз и положить там в специальный сейф, где хранится ее будущее.