Сперва я чувствовал себя беспомощным, словно младенец. Я не мог рассчитать усилий, требовавшихся для любого движения. Хотя вес отсутствовал, инерция никуда не делась. Нужно было приложить силу, чтобы сдвинуть какой-нибудь предмет с места, и еще больше сил, чтобы его остановить. Именно тогда я познакомился с «метлами».
Их придумал командор Дойл, и название, естественно, происходило от старого поверья, что когда-то ведьмы летали на метлах. Так же и мы летали на наших «метлах» по станции. Они состояли из двух труб, одна из которых скользила внутри другой. Трубы соединялись мощной пружиной, и одна из них заканчивалась крючком, а вторая — широкой резиновой подушкой. Чтобы сдвинуться с места, требовалось приставить подушку к ближайшей стене и оттолкнуться, а оказавшись в точке назначения, я с помощью пружины гасил скорость и таким образом останавливался. С голыми руками такое не получится — запросто можно растянуть запястья. И вообще, передвигаться таким образом еще нужно было научиться — поначалу я то и дело улетал обратно, туда, откуда прилетел…
Прошло немало времени, прежде чем я узнал историю командора. Шрам он получил еще в молодости, в обычной автокатастрофе, — но в по-настоящему серьезную переделку угодил, когда участвовал в первой экспедиции на Меркурий. Судя по всему, он был выдающимся атлетом, так что потерю ног, вероятно, перенес куда более болезненно, чем кто бы то ни было на его месте. Понятно, почему он оказался на станции — здесь он не чувствовал себя калекой. И действительно, благодаря удивительно развитым рукам он был, пожалуй, самым ловким на станции, где и жил последние десять лет. Он не собирался возвращаться на Землю, потому что там снова стал бы беспомощным, и не желал переводиться ни на какую другую космическую станцию, где имелась гравитация. У начальства, кстати, хватало такта не предлагать ему ничего подобного.
На станции работало около ста человек, десять из которых были стажерами, каждый — немногим старше меня. Сперва им не слишком понравилось мое присутствие, но после того, как я подрался с Ронни Джорданом, они приняли меня в свой круг. Об этом я расскажу чуть позже.
Старостой у стажеров был высокий канадец по имени Тим Бентон. Он был молчалив, но уж если все-таки открывал рот, все умолкали. Именно Тим познакомил меня с Ближней станцией, когда командор оставил нас вдвоем.
— Полагаю, ты знаешь, чем мы тут занимаемся? — с сомнением спросил Тим.
— Заправляете топливом улетающие с Земли корабли и проводите ремонт и техосмотр.
— Да, это наша основная работа. Другие станции, расположенные дальше, занимаются и многими другими вещами, но сейчас это не столь существенно. Есть одна важная деталь, которую лучше объяснить прямо сейчас. Наша станция на самом деле состоит из двух частей, которые разделяют несколько километров. Идем, посмотришь.
Он подтащил меня к иллюминатору, и я взглянул в космос. Там, на фоне звезд — так близко, что, казалось, можно достать рукой, — висело нечто напоминающее гигантский маховик. Он медленно вращался вокруг своей оси, и я видел отблески солнечного света на его иллюминаторах. Я не мог удержаться от того, чтобы не сравнить его гладкую компактную конструкцию с непрочным сооружением из балок, которое представляла собой станция, внутри которой я находился. У большого колеса, как я уже сказал, имелась ось — длинный тонкий цилиндр, заканчивавшийся непонятной конструкцией. Рядом медленно маневрировал космический корабль.
— Это Жилая станция, — неодобрительно сказал Бентон. — По суш, просто отель. Как ты заметил, от вращается — и потому благодаря центробежной силе на ее ободе поддерживается нормальная земная сила тяжести. Мы там почти не бываем — как только привыкаешь к невесомости, гравитация начинает лишь мешать. Но всех, кто прибывает с Марса и Луны, направляют туда. Для них небезопасно отправиться прямо на Землю сразу после того, как они долго жили в условиях значительно меньшей силы тяжести. На Жилой станции они могут, так сказать, акклиматизиро- ваться. Сперва они прибывают в центр, где нет гравитации, и постепенно перемещаются к ободу, где она нормальная, земная.
— Как же они туда попадают, если эта штука вращается? — спросил я.
— Видишь тот маневрирующий корабль? Если посмотришь внимательно, то заметишь, что двигатели вращают ось в направлении, противоположном вращению станции, так что в пространстве она неподвижна. Корабль может состыковаться с ней и высадить пассажиров, после чего ось снова начинает вращаться вместе со станцией, и пассажиры могут выйти. Выглядит все это довольно сложно, но вполне работает. Сомневаюсь, что можно придумать что-то лучше!
— У меня будет возможность туда попасть? — спросил я.
— Думаю, это можно устроить, хотя — зачем? С таким же успехом ты мог бы оставаться и на Земле — собственно, в этом смысл Жилой станции.
Я не стал настаивать и только в конце своего визита побывал на Жилой станции, парившей всего-то в нескольких километрах от нас…
Вероятно, я доставил Тиму немало хлопот, пока он показывал мне местные достопримечательности, ведь большую часть пути ему приходилось тянуть меня или толкать, поскольку я еще не умел передвигаться самостоятельно. Один или два раза Тим едва успел вовремя меня придержать, иначе я неминуемо врезался бы головой в переборку. Но он оказался достаточно терпелив, и в конце концов я освоился в новом окружении.
Прошло несколько дней, прежде чем я по-настоящему сориентировался в огромном лабиринте пересекающихся коридоров и герметичных камер Ближней станции. За время экскурсии, которую провел со мной Тим, я лишь коротко познакомился с мастерскими, радиорубкой, энергостанцией, системой кондиционирования воздуха, оборудованием, жилыми помещениями, складскими резервуарами и обсерваторией. Порой трудно было поверить, что все это по частям доставлено в космос и собрано здесь, в восьмистах километрах от Земли. От Тима я узнал, что материалы дня станции в основном доставлены с Луны. Низкая гравитация на Луне позволяет более экономично транспортировать оттуда оборудование — несмотря на то, что Земля намного ближе.
Наше путешествие закончилось внутри одного из шлюзов. Мы остановились перед большим круглым люком, покоившимся на резиновых прокладках, который вел в пустоту снаружи. На стенах вокруг нас висели скафандры, и я с жадностью на них посмотрел. Мне всегда очень хотелось надеть такой и оказаться в самодостаточном собственном мире.
— Как думаешь, у меня будет возможность примерить один из них, пока я здесь? — спросил я.
Тим задумчиво посмотрел на меня, затем на часы.
— Полчаса я еще свободен, и мне хотелось бы забрать кое-что, что я оставил снаружи. Выйдем в космос.
— Но… — Я судорожно сглотнул, чувствуя, как весь мой энтузиазм куда-то исчезает. — Это не опасно? Разве для этого не нужно много тренироваться?
Он спокойно взглянул на меня.
— Ты что, боишься?
— Нет, конечно.
— Тогда вперед.
Тиму потребовалось прочитать мне целую лекцию, прежде чем я научился залезать в скафандр.
— И вообще, чтобы чувствовать себя в нем комфортно, нужно много тренироваться. Впрочем, я не намерен давать тебе уроки — просто сиди внутри и следуй за мной. В скафандре не опаснее, чем снаружи, особенно если ты не будешь не трогать никакие кнопки. Впрочем, давай-ка я заблокирую управление, просто на всякий случай.
Мне его покровительственный тон не очень понравился, но я ничего не сказал. В конце концов, начальником сейчас был он.
Для большинства людей слово «скафандр» ассоциируется с чем-то вроде водолазного костюма, в котором можно ходить и производить руками различные действия. Подобные костюмы, конечно, использовались, к примеру, на Луне. Но на космической станции, где отсутствует сила тяжести, от ног практически нет пользы — снаружи приходится перемещаться с помощью крошечных ракетных двигателей.
По этой причине нижняя часть скафандра представляла собой жесткий цилиндр. Забравшись внутрь, я обнаружил под ногами какие-то педали, которых предпочел не касаться. Здесь имелось и маленькое сиденье, а прозрачный купол давал хороший обзор. Руками, как оказалось, я вполне мог пользоваться. Прямо под моим подбородком находилась портативная панель управления с клавиатурой и несколькими циферблатами. Если бы мне пришлось, находясь в открытом космосе, что-нибудь делать руками, на этот случай внутри скафандра имелись гибкие рукава, заканчивающиеся перчатками, хоть и неуклюжими, но позволявшими выполнять достаточно тонкие операции.
