Хобсон сжался.
— У меня часто кровоточит нос, — нерешительно пробормотал он.
Браммел чуть заметно улыбнулся.
— Вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что у нас есть веские улики против вас…
Однако что-то в улыбке Браммела вернуло Хобсону его прежнюю уверенность. Он даже не смог бы объяснить, что именно.
— Платок не такая уж серьезная улика, инспектор Браммел, — сказал он.
— Но это одно из звеньев в цепи фактов. Сейчас вам поясню… Я утверждаю, что вы покинули дом миссис Тайсон в большой ярости…
— Это неверно.
— Вы с ней поссорились.
— Нет.
— Вы не всегда говорите мне правду, мистер Хобсон.
Биржевик промолчал.
— Например, мистер Хобсон, в прошлый раз вы сказали мне, что вы тогда ужинали у миссис Тайсон. Но это неправда. До ужина вы не дотронулись. Я утверждаю, что вы поссорились с ней и ушли, не поужинав.
— Право, я не могу сейчас припомнить все подробности, — устало ответил Хобсон.
— Мистер Хобсон, я вынужден просить вас постараться припомнить, что же все-таки произошло. Поймите, в вашем положении…
— Я не стану вам лгать, — сказал Хобсон.
«Когда так начинают, правды не жди», — подумал Браммел. Но хоть часть правды он заставит его сказать, это он твердо решил.
— Буду с вами откровенен, мистер Хобсон. У меня есть основания полагать, что вы обвинили миссис Тайсон в том, что у нее есть кто-то другой…
Хобсон напряженно следил за Браммелом. Очевидно, инспектор знал все. Но на карту поставлена его честь — Хобсон не мог говорить. В свою очередь Браммел понимал, какую жестокую борьбу скрывает эта маска спокойствия.
— Так как же, мистер Хобсон?
— Да, инспектор, я сказал ей все, что думал по этому поводу, — медленно ответил Хобсон.
— Кто был тот мужчина?
Хобсон покачал головой.
— Я так и не узнал, инспектор.
— В таком случае как вы узнали, что у нее кто-то есть?
— Я получил письмо…
— От кого?
— От миссис Саммерс.
— И она не знала, кто этот человек?
— Нет, не знала.
— Может быть, миссис Саммерс нарочно все сочинила, чтобы избавиться от уплаты долга миссис Тайсон. Ведь вы единственный знали о ее обязательстве… А может, она ревновала вас к миссис Тайсон?
Хобсон на мгновение отвел глаза.
— Я думал об этом, инспектор… Но миссис Саммерс не сочинила любовника. — Голос его слегка охрип, он очень волновался. — Когда я сказал Бет, что знаю про любовника, она даже не стала отрицать. Я потребовал, чтобы она назвала его. Она отказалась. Тогда я спросил, состоятельный ли он человек. Она тоже не ответила. Меня это взбесило. Я обвинил ее в том, что она содержит любовника на мои деньги, делает из меня дурака. Я был возмущен: никому не позволю себя дурачить. Потом я ушел…
— Позвольте заметить, что, судя по установленным фактам, можно представить себе несколько другой ход событий, — сказал Браммел. — Так, например, в тот вечер вы пришли пешком — и позднее, чем обычно. Уже темнело. Странно, не правда ли? Ведь обычно вы подъезжали на машине прямо к гаражу. Можно подумать, что вы не хотели, чтобы вас кто-нибудь увидел или услышал. Так оно и вышло: экономка из соседнего дома, которая почти всегда видела, как вы приезжали, не заметила вашего прихода в тот вечер. В свете последующих событий можно заключить, что вы уже что-то замыслили… Постараюсь восстановить события того вечера, чтобы вы поняли, что я имею в виду. Вы пришли расстроенный, злой, с твердым намерением высказать все, что накипело. Спор начинается еще в прихожей. Она пытается отвлечь вас, помириться. Зовет вас в спальню. Вы нехотя следуете за ней, попрекая ее любовником. Она пропускает мимо ушей все ваши оскорбления, стараясь успокоить вас. Она предлагает вам свою любовь, но вы отталкиваете ее, бросаете ей в лицо грубые оскорбления. Тогда она взрывается. Она сравнивает вас с другим своим любовником, и не в вашу пользу. Он моложе вас. Она хвастается, что он красив и мужествен. Вы приходите в бешенство и бьете ее по лицу и по голове, пока она не падает без чувств на пол. Вы поднимаете ее, кладете на кровать и пытаетесь привести в чувство. Ничего не получается. И вы бежите прочь. В коридоре вы роняете носовой платок…
— У вас очень живое воображение, — прервал его Хобсон, — но ничего подобного не было.
— Ли видел, как вы вышли из дома, и тут же вошел сам. Миссис Тайсон лежала на диване. Он очень точно описал ее вид. Она умирала… Вы утверждаете, что он все это придумал, чтобы шантажировать вас. А он покажет под присягой, что она была уже мертва, во всяком случае, так он думал…
— Это он говорит, — спокойно сказала Хобсон. — А я говорю, что она была жива, когда я ушел от нее.
— В таком случае, если Ли вошел в дом сразу же после вашего ухода, он должен был застать ее в полном здравии?
— Конечно. Он либо нарочно называет неправильное время, либо сам убил ее, — многозначительно сказал Хобсон.
— Как вы думаете, какие у него могли быть мотивы для убийства?
— Ну, он ворвался в дом…
— Как ни странно, — медленно начал Браммел, — но основания у него действительно были. Он и был ее вторым любовником. Вы должны были догадаться…
Хобсон вскочил.
— Черт, как это не пришло мне в голову?! — в ярости закричал он. — А я-то решил, что он просто вор. И он сам признался…
Хобсон клял себя за недогадливость. Он судорожно сжимал и разжимал кулаки, и казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.
— Господи, если бы я только знал! — неистовствовал он, видимо, не вполне сознавая, что говорит. — И все это время он жил за мой счет. Какая мерзость! — продолжал он, совсем потеряв голову от ревности. — А она-то — жадная, лживая дрянь! Так ей и надо!..
Хобсон стоял перед Браммелом, красный от ярости. Хотел бы он теперь повстречаться с этим Ли, но больше он его не увидит, это ясно.
Браммел внимательно наблюдал за ним, пристально глядя ему в глаза, словно хотел прочесть в них всю правду, проникнуть в душу этого человека. Но цинизм одержал верх. «Стоит ли докапываться до конца?» — спрашивал себя Браммел. Человек, который стоял перед ним, был одержим жестокой, бешеной ревностью. Он не хотел терять даже то, что ему уже не нужно.
— Вы не хотели простить миссис Тайсон ее неверность, — не удержался Браммел, — но она-то прощала все ваши измены. Наверно, она знала о миссис Саммерс?
Хобсон начал возбужденно шагать из угла в угол.
— Признаюсь, я ревновал, — сказал он. — Но я никогда пальцем ее не тронул.
— А если бы вы знали, что Ли — ее любовник, вы постарались бы уничтожить его?
Хобсон резко остановился перед Браммелом. Несколько мгновений они пристально вглядывались друг в друга, стараясь проникнуть в тайные мысли противника. Это была схватка двух подозрительных, настороженных существ.
— Вы ничего не можете доказать, инспектор Браммел, — вдруг сказал Хобсон, понизив голос.
— А что, если у меня есть и другие улики против вас?
Хобсон сел и стал водить пальцем по нижней губе — он всегда это делал в минуты беспокойства и напряженных раздумий. Наконец он понял, как ему следует поступить.
— Инспектор Браммел, — сказал он, — если вы будете настаивать на ваших догадках, вы причините гораздо больше вреда себе, чем мне. Положим, вы убедите вашего шефа в том, что против меня есть веские улики. Может быть, вы даже получите ордер на мой арест. Что же дальше? А дальше вот что. Никто никогда не отдаст меня под суд. Генеральный атторней вмешается и аннулирует обвинения. Доказать, что Ли нарочно оговорил меня, проще простого. А ведь он — главный ваш козырь. Только под ногами у вас зыбучий песок… Не начинайте того, что не сможете довести до конца, инспектор. Поплатитесь вы, а не я.
Браммел улыбнулся.
— Никаких фактических улик против меня у вас нет, и вы это знаете, инспектор, — настойчиво продолжал Хобсон. — Вы поставили меня в неловкое положение, но и только. Безусловно, я хотел бы выпутаться из этого положения. — Хобсон опять посмотрел Браммелу в глаза. — Садитесь, инспектор. Давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Забудьте, что вы полицейский. Садитесь…
