Американцы считали, что Су-25 не способны осуществлять ночные полеты, тем более массовые. История перевала Сатыкандав показала обратное – не потеряв ни одного человека и ни одной машины советские штурмовики всего за час работы пробили в противовоздушной обороне Хоста огромную дыру, которую невозможно было закрыть даже за неделю. Тем самым они создали предпосылки к успешному продолжению операции «Магистраль».

Почти одновременно со штурмовиками, свое слово сказали и артиллеристы. Обеспечивая выход подразделений ОКСВ на господствующие высоты, они вели огонь более четырех часов, поражая разведанные цели. Огонь на сложных участках корректировался летчиками-наблюдателями с вертолетов. Этим самым они обеспечил довольно быстрое падение считавшегося неприступным перевала Сатыкандав…

– Начал, начал движение! Начал, говорю!

Рация снова отозвалась помехами.

Потом, наиболее спорным, и даже в чем-то неудачным решением операции Магистраль назовут приказ сто девяносто первому мотострелковому полку выдвигаться на «обработанные» артиллерией и авиацией склоны перевала Сатыкандав, ключевого узла душманской обороны. Мол проще было бы забросить десантников вертолетами. Проще то оно конечно проще, если только не учитывать того, что это на самой границе с Пакистаном, вертолеты могут сбить не только душманы, но и пакистанские ВВС, которые разбойничали в афганском воздушном пространстве и не раз, да и информации о том, полностью ли подавлена система ПВО моджахедов – не было. Да и погодка в Афганистане, особенно в осенне-зимний период, не сказать чтобы летная. Поэтому – сто девяносто первому мотострелковому полку (без батальона) была поставлена задача: пешим порядком выдвинуться на перевал, выставить сторожевые заставы, укрепить их и во взаимодействии с артиллерией группировки воспрепятствовать подходу новых бандформирований в зону боев с территории Пакистана, особенно – с Парачинарского выступа.

При этом, дежурство авиации, боевых вертолетов в районе обеспечено не было, решили что удара, который нанесли по боевикам ночью, должно было хватить.

Оказалось – не хватило.

Вместе с бойцами полка, навьюченными как тягловые лошади, на высоту выдвигался майор Смирнов Василий Михайлович, тот самый, что сейчас безуспешно сражался с рацией. Связь всегда была проблемой – но проблемы со связью, когда ты действуешь в боевой обстановке – это не шутки. Возможно, что со стороны Пакистана включили глушение радиосвязи (как потом выяснили – было и такое).

Оставив радиста сражаться со своим железом, майор мрачно взглянул вперед. Голые склоны – внизу снег, на котором они выделяются, как насосавшиеся крови вши, вверху – снега нет, гола вылизана до черноты студеным афганским зимним ветром. Ни единой возможности укрыться – горы совершенно голые, ни валунов, ни деревьев, ничего. Мерзлая земля… если ставить заставы – придется либо занимать позиции, которые раньше занимали моджахеды… должна же у них там быть какая-то налаженная система укреплений, либо делать свои, но землю нельзя копать, ее придется взрывать. А взрывчатки у них было немного.

Чтобы втянуться в ритм тягла, тяжелой и неторопливой ходьбы в гору, когда от недостатка кислорода и тяжелой нагрузки горят легкие, майор начал напевать под нос примитивную песенку про Винни-пуха, стараясь ни о чем не думать. Это помогало.

Бандиты отсиживались недолго – заунывный вой минометных мин заставил всех броситься за землю. На мерзлой земле в нескольких местах встали черные султаны разрывов.

По крайней мере один – лег аккурат по колонне.

– Ложись!

Команда была запоздалой – все уже легли. Пригибаясь, куда то в голову колонны побежал санитар.

Майор, перебрался, не вставая с земли, ближе к рации, впереди уже стучал пулемет – то ли корректировщика нашли, то ли еще что.

– Починил?

– Нет! – солдат, черт знает как выдерживающий на своем горбу тяжесть рации, судорожно хватал ртом воздух – нет связи, тащ майор.

– Как хочешь, но чтобы связь была!

В воздухе снова траурно завыло.

Под минометным обстрелом, они попытались продвинуться дальше – но попали и под пулеметный огонь. Душманы, подтянув два крупнокалиберных пулемета и быстро перемещая их, вели огонь снизу вверх, подавить пулеметы никак не удавалось. Почти не видно было даже и самих душманов – они находились не на горном склоне, а на каких то заранее отрытых позициях.

Подниматься в атаку в таких условиях было бы безумием.

Удалось только одно – выйти на связь с командованием операции и запросить поддержку. Погода была как назло нелетной – поэтому опять работала только артиллерия. В полку было сразу несколько приданных корректировщиков огня, их совместными усилиями удалось загнать духов в норы, но при попытке продвинуться дальше – по позициям мотострелков снова открыли огонь. Стало ясно, что ни о каком выходе на перевал сегодня не может идти и речи.

Прапорщик воздушно десантных войск Вячеслав Иванович Ткач, замерзший, голодный и очень злой плюхнулся за валун, большой валун, который лежал тут уже несколько веков, и еще столько же пролежит, если никто не своротит его выстрелом РПГ или зарядом взрывчатки, на мгновение закрыл глаза, задержал дыхание – хоть минуту, хоть несколько секунд передышки. Раскатистый треск пулемета духов, того самого что запирал их роте выход к перевалу, вернул его в беспощадную, вымороженную ледяным ветром реальность. Это был Афганистан. Была провинция Хост. Был четвертый день боев, в ходе которых он потерял в роте двоих убитыми и продвинулся вперед на три километра. Осталось немного – но путь преграждал этот самый пулемет…

Кстати, оттуда, с позиции на него могут просто сбросить гранату. И если им повезет, если метателя гранаты не снимет снайпер, то граната может упасть прямо ему на темечко.

Ну и хрен с ним. Хоть отдохну…

Слезящимися от ветра и недосыпа глазами осатаневший прапорщик посмотрел на часы – четырнадцать часов, восемнадцать минут. Время еще есть. С этой мыслью он достал пачку патронов, распотрошил ее и, отогрев во рту пальцы начал снаряжать расстрелянные магазины к своему РПК. Он сам не знал, зачем он это делает – просто впереди могло быть всякое, и магазины лучше держать снаряженными. Черт знает, когда еще возможность выпадет…

Их рота, от которой он оторвался в ходе своего рискованного броска вверх по склону под градом пуль метров на пятьдесят – сейчас залегла на каменной, продуваемой всеми ветрами осыпи, остановленная точным пулеметным огнем из гнезда, с господствующей высоты. Там было построено что-то типа позиции, защищенной камнями, с проделанными бойницами для стрельбы. Хуже всего было то, что позиция эта прилепилась к горному склону, и была защищена от минометного обстрела нависающим над ней скальным карнизом – одна мина уже попала прямиком в этот карниз, но обрушить его не смогла. Не дал ничего и двухчасовой снайперский обстрел – только один из снайперов, сержант Нефедов заявил, что он возможно в кого-то и попал. А вот духам во время этого обстрела удалось записать в свой актив лейтенанта Татарских – пуля БУРа, возможно с оптическим прицелом развалила голову лейтенанта пополам, стоило ему чуть высунуться из-за своего укрытия и попытаться воспользоваться биноклем. Командование принял на себя старший прапорщик Биденко, он предложил единственный разумный выход в такой ситуации – подобраться поближе и забросать гранатами. Но поднявшаяся в атаку рота была остановлена пулеметным огнем, потеряв еще одного двухсотым и четверых – трехсотыми. Только Ткачу удалось проскочить под пулями дальше, чем остальным – но на дальность броска гранаты он так и не вышел. Для того, чтобы забросать укрепление гранатами – ему надо пройти еще метров семьдесят, а это, плод огнем как минимум двух пулеметов, и одного снайпера – нереально.