А они все таскали и таскали. Бояться было просто некогда.

Одного из пулеметчиков, что сейчас, темной ноябрьской ночью пытался нащупать спускающихся парашютистов, звали Сангар, и это имя подходило ему как нельзя лучше, потому что с пушту оно переводилось как «поле сражения». Более того, он относился к роду мизи, к тому же самому, что и моулави Джелалутдин Хаккани, воин племени джадран и амир всех бандформирований в провинции Хост назначенный на свой пост Советом Семи. Еще большее уважение (и достаток в дом) ему приносило то, что владеть крупнокалиберным пулеметом ДШК его учили шурави-мушаверы в своей школе. В отличие от учения в пакистанских лагерях, откуда приходила молодежь шурави-мушаверы учили вдумчиво и тщательно, не жалея ни сил ни времени, порой занимаясь с курсантами индивидуально. Если в Пакистане мушаверы[55] понимали, что пулеметчик ДШК живет в среднем два захода вертолета, и исходя из этого рассчитывали и время и боеприпас, необходимый для обучения – то шурави-мушаверы занимались с ним три месяца, учили как разбирать своего стального друга и собирать его обратно, как чистить, как переносить с места на место, как устранять самостоятельно мелкие неисправности, как стрелять по всем типам целей: автомобилям, отдельным людям, целям в доме или за дувалом, целям находящимся выше или ниже, как правильно выбирать позицию в разных условиях, маскировать и укреплять ее. Помимо этого мушаверы в армии научили Сангара читать и писать – этим он сильно выделялся из муджахеддинов, и именно поэтому его сделали командующим сектора ПВО, причем сразу, поставив над девятнадцатью (один болел, и его не следовало считать) молодыми муджахеддинами, вставшими на джихад и прошедшими обучение в Пакистане. Помимо этого – ему дали пехлевана[56], который не отходил от него ни на шаг и больше мешал, чем помогал. Семье его – а Сангар, слава Аллаху, был женат – сразу выплатили подъемные в сто тысяч афганей, половину – по курсу в пакистанских рупиях. В общем и целом – в рядах моджахедов Сангар с его навыками и опытом пользовался немалым уважением, несмотря на то, что встал на джихад совсем недавно.

Как он встал на джихад? Да очень просто, точно так же, как и все встают. Сначала его взяли в армию – гребли Афганцев в армию своеобразно, облавами. Он приехал в Хост купить муки и керосина для своей семьи, в это время базар кружили, начали проверять документов. Денег, чтобы откупиться у него не хватило – хотя то что было отобрали – и так Сангар стал защитником революции.

Их привезли в лагерь под Кабулом, где постригли, накормили и выдали одежду. Потом пришли шурави – они все выглядели совсем не страшными, не такими как о них говорили – обычные мужчины, в отличающейся от афганской, более светлой форме, кто-то с усами, кто-то – в дешевых очках от солнца. Они заставляли бегать, прыгать, выполнять какие-то дурацкие упражнения – и в конце концов Сангара и еще нескольких людей, среди которых было четверо его соплеменников выбрали учиться на пулеметчиков – он тогда этого не знал, их просто посадили в крытую машину и повезли.

Один из соплеменников Сангара по имени Фаридун сумел сбежать из лагеря на третий день – а вот Сангар, немного поразмыслив решил этого не делать. В конце концов – ему дали одежду, его здесь трижды в день кормили, ему платили какие-то деньги, пусть и небольшие и его здесь учили забесплатно, хотя в Афганистане никто и никого бесплатно не учил. До того, как его загребли в армию он и его молодая жена жили совсем даже не сытно, денег постоянно не хватало, а их жилище комфортом напоминало постройки, в которых богатые люди держали своих лошадей. Да к тому же в те времена считалось, что будущего у моджахедов нет, и рано или поздно шурави и те, кого они поддерживают – победят душманов и так думали даже шейхи и вожди племен, шедшие на переговоры с народной властью и заключавшие соглашения о перемирии. Возможно – если он честно отслужит в армии и вернется в свой кишлак – новая власть не будет его притеснять и возможно даже даст что-то. Так подумал Сангар – и остался в народной армии.

Шурави учили хорошо, тщательно – Сангар, который до этого из оружия знал только старый британский Ли-Энфильд, доставшийся ему от отца и у которого приклад был полностью покрыт металлическими клепками – теперь досконально знал два типа пулеметов, ДШК и НСВ, мог обслуживать и стрелять из любого из них, умел стрелять из автомата, метать гранаты и перебегать под огнем. Еще его научили читать и писать на родном языке, отчего Сангар сразу возгордился – из грамотных в их кишлаке был лишь мулла, после каждого пятничного намаза мужчины собирались в круг возле него, а мулла рассказывал им о том, что происходит в мире и в Кабуле. Он говорил им, что шурави плохие, что шурави хотят отнять у афганцев земли, женщин и золото, что они хотят уничтожить религию ислам и сделать всех мужчин рабами. Не поверить в это было трудно – особенно после карательной экспедиции Амина, когда многие из соплеменников Сангара были убиты просто за то, что встретились на пути и были людьми Джадран. Сейчас же – Сангар мог написать свое имя, расписаться, мог прочитать газету и даже мог написать целое письмо – хотя писать его было некуда, оставшаяся в кишлаке жена была неграмотной. Он даже подумывал, что когда вернется в кишлак – то на всякий случай, научит и жену читать и писать, хотя знал, что мулла этого не одобрит, что это – против Аллаха. Хотя Сангар больше не верил мулле и не собирался слушать его.

Три года службы прошли довольно быстро, он служил в третьем корпусе и не раз ходил на боевые операции. С самого начала его амер – в звании капитана – разъяснил ему, что вперед рваться не следует, и усердствовать – тоже не следует. Шурави эту войну затеяли – вот пусть сами и воюют. Надо просто делать вид, что воюешь, а чуть что – просить помощи у шурави и они обязательно помогут. Сангару было стыдно, потому что он был пуштуном, был воином Джадран и происходил из рода мизи, из славного рода, давшего Афганистану немало добрых воинов, как и все племя. Но капитан был старше, и капитан был его начальником, амером, его следовало слушаться. Тем не менее – Сангар со своим расчетом воевал хорошо, и один раз на операции точным огнем с предельной дальности уничтожил две пулеметные точки моджахедов. За это большой амер-шурави после боя вызвал его из строя, пожал руку и подарил часы, которые в Афганистане были большой ценностью и были далеко не у каждого. Говорили, что Сангару дадут еще медаль, или даже орден – но почему то не дали.

А потом Сангар, отслужив, вернулся в родной кишлак. Работы там естественно не было – какая работа в кишлаке, многие жители посматривали на него косо, а женщины обижали его жену, потому что он служил на шурави, а у этих женщин мужья воевали, а многие – погибли, воюя в рядах муджахеддинов за ислам.

Пришли к нему довольно скоро, нет, не ночью – белым днем возле его дома остановилась машина и трое мужчин вошли в его дом. Он знал, кто это такие и откуда пришли – но они были гостями, и он не мог не пустить их в свой дом, а еще они пришли без оружия и не сделали ничего дурного. В доме, когда они сели за скудный достархан и выпили чая, один из мужчин – в черной чалме[57], с длинной черной бородой и белыми, бешеными глазами неспешно достал толстую пачку денег и бросил ее перед Сангаром. Он сказал, что братья наслышаны о том, как он воевал а стороне шурави – но все они братья, и они не держат на него зла. Просто если он три года отслужил в народной армии – значит надо чтобы он три года отслужил в армии муджахеддинов, воинов Аллаха. Тем более, что у них есть крупнокалиберные дэшэка[58], но мало братьев, умеющих обращаться с ними и тем более чинить их. Ели он согласится – то уважаемая Марьям-ханум (тут гость допустил бестактность, по пуштунскому кодексу чести Пуштун-Валлай ему вообще следовало делать вид, что кроме Сангара в доме никто не живет) может отправиться в Пакистан, где братья найдут ей работу, и помогут положить деньги в банк для сохранности, или вложить в дело, чтобы они давали рост. А он сам будет получать… для начала восемь тысяч афганей в месяц. Это не считая того, что находится в этой пачке, это так подъемные. Ну и… за каждый сбитый вертолет к примеру пятьдесят тысяч афгани которые в расчете делятся между всеми. Самолет – семьдесят тысяч. Бронетранспортер – двадцать тысяч. Автомашина – десять.