Керл Люгоц? Шайтис, хмурясь, вспоминал предания Вамфири, почти такие же древние, как эта раса. А этот Шайтан, о котором говорит голос во льдах: не может быть, чтобы речь шла о том Шайтане! Он снова нахмурился, потом, когда любопытство пересилило осторожность, спросил:
— Где ты?
— Где я? Где я был все эти годы? Хранился во льду, вот где! Предавался грезам в этом аду, где время замерзло. А ты, Шайтан? Что было с тобой? Позволил тебе конус греться своим теплом или огонь его недр прогнал тебя?
Грезы в ледяном аду! Только что Шайтис нарисовал себе эту унылую перспективу. Не приходилось сомневаться, что этот Керл Люгоц, черт его знает, кто он такой, в самом деле пребывает в ледяных грезах. Пожалуй, его разбудил грохот и треск от гигантских сосулек.
— Ты ошибаешься, — сказал он, успокаиваясь, — я не Шайтан. Может быть, потомок, внук его внуков, но не Шайтан. Меня зовут Шайтис.
— Да ну? Ха-ха-ха! — Похоже, слова вызвали у собеседника приступ злобного веселья. — До конца решил быть Королем Лжецов, а, Шайтан? Ты все такой же хитрый. Да, ты всегда был негодяй из негодяев. Ладно, какое теперь это имеет значение? Приходи за мной, если ты так решил, или ступай, не мешай моим грезам.
Голос стих, его обладатель снова погрузился в ледяную дрему, но Шайтис успел обнаружить его местонахождение, призвав на помощь свое чутье вампира. “Я здесь, наверху”, — сообщил ему голос в самом начале. Где-то там, выше...
Шайтис был в самом центре ледяного замка, в источенном ветром причудливом лабиринте. Сквозь трехфунтовую толщу прозрачного льда виднелась мощная сердцевина вулканической скалы, она вздымалась ввысь, неровная, похожая на окаменевший клык, облитый стеклом. Окаменевший плевок древнего вулкана. Обвивая его спиралью, вверх уходили вырубленные в ледяной коре ступени.
Ему не оставалось ничего иного, кроме как подняться туда. Лорд Вамфири взобрался по ступеням, давя хрустевший под ногами иней, потом, карабкаясь по голой зазубренной лаве, добрался до каменного клыка, который, казалось, рвался вверх из ледовых ножен. Уставясь на глыбу льда, крепкого, как камень, Шайтис наконец разглядел того, кто посылал ему ментальные сообщения, когда он был внизу, в ледяных коридорах.
Сквозь голубоватую толщу льда было видно, как он сидит там, в нише из лавы, — одна рука покоится на обломке скалы, словно на подлокотнике удобного кресла, — человек, древний, как само время, утомленный, иссохший и странный! Он был упакован не менее надежно, чем муха в янтаре, сидел там, закрыв глаза, недвижимый и суровый, как судьба. Он был сама гордость, так прямо он держал спину, так высоко была поднята голова на тощей костлявой шее. И что-то в нем говорило о его происхождении. Это, несомненно, был Вамфир! Керл Люгоц, кем бы он ни был.
Шайтис коснулся рукой гладкого льда, вжался в него изо всей силы. Холод сковал пальцы, и наконец он услышал тихое, едва уловимое: бух!
Тишина. Через пару минут снова: бух! Потом, погодя, еще. Керл Люгоц был жив. Как медленно ни билось его сердце, как ни отвердело его тело (оно было совсем как камень), он все еще жил. Впрочем, Шайтис уже задавал себе такой вопрос, — что это за жизнь?
Он пристально уставился на ссохшееся существо. Три фута льда, пусть даже чистейшего, все же смазывали изображение, оно расплывалось при малейшем движении Шайтиса. Да, вот он, ответ на мучивший его вопрос — что хуже: лежать вне смерти в могиле, попасть в Адские Края или быть сосланным сюда. Лорд содрогнулся при мысли о всех этих столетиях, прошедших с тех пор, как Керл Люгоц появился здесь, уселся в это каменное кресло, и лед начал сковывать его.
Бух! Шайтис задумался, и поэтому от неожиданности отдернул руку.
Керл Люгоц был настолько стар, что невозможно было даже представить, каков его возраст. Когда Вамфири старятся, это не обязательно отражается на их облике. Шайтису было более пятисот лет, но он выглядел как хорошо сохранившийся пятидесятилетний мужчина. Однако лишения не проходят бесследно. Да, он казался старым, почти как само время.
Кустистые белые брови нависали над запавшими закрытыми глазами. Белые волосы обрамляли снежным ореолом ссохшийся коричневый лоб, похожий на грецкий орех, свисали прядями на щеки, прикрывая уши с острыми завитками. Древнее лицо не было морщинистым, оно просто ссохлось и покрылось трещинами, как у трог, которого слишком долго хранили в его коконе, пока он не стал бесполезен. Впалые серые щеки, худой острый подбородок с белым клочком бороды. Глазные зубы, подобно клыкам, пронзали высохшую нижнюю губу. Они были желтые, левый сломан. У вросшего в лед вампира не осталось сил, чтобы отрастить новый. Ноздри на кривом сплющенном носу (он больше, чем обычно у Вамфири, походил на рыльце летучей мыши) изъедены какой-то болезнью, как решил Шайтис. Под подбородком виднелась вздувшаяся багровая вена, похожая на разбухшую во время спаривания бородку одной из птиц Темной стороны.
На Керле было простое черное одеяние, капюшон откинут, худые запястья выглядывают из просторных рукавов, широкие полы укрывают цыплячьи икры. Конечно, и рукава, и подол не болтались сейчас на хилых конечностях, они мерзлыми комками съежились во льду. Острые когти на очень длинных худых пальцах, причем указательный на правой руке украшает золотое кольцо. Шайтису не удалось разглядеть на нем герб. Белые обескровленные вены проступают на тыльной стороне кистей: он потерял всю кровь намного раньше, чем окоченел тут.
— Проснись! — позвал его Шайтис. — Я хочу выслушать твою историю, узнать твои секреты. Да, я не сомневаюсь, что ты и есть история Вамфири! А этот Шайтан, о котором ты говорил, — это тот самый Шайтан Нерожденный? Его с учениками изгнали в Ледники, как гласят древние легенды. И он еще здесь? В самом деле? Нет, я тебе не верю. Проснись, Керл Люгоц! Отвечай же!
В ответ — ни звука. Старая мумия в своей ледяной колыбели вернулась в мир медленных грез; его стылое сердце продолжало биться, как показалось Шайтису — еще медленнее. Он умирал. Самая долгая жизнь, даже такая замороженная, — это еще не вечность.
— Черт бы тебя побрал! — выругался вслух Шайтис. Это послание вернулось к нему из недр ледяного замка многократным эхом. Не было ли там еще каких звуков? Он подождал, пока отзвук не умер. Тишину нарушали только странные стоны ледяных труб. Потом опять послал ищущий сигнал. Есть ли тут кто-нибудь?
...Если кто и был, он умело скрывал свое присутствие. Впрочем...
Тут Шайтис вспомнил, что снаружи ждет летун, которого он оставил утолять голод! Если кто-то его обнаружит...
Он послал мысленный сигнал этой твари, убедился, что тот еще пирует, длинно выругался вслух, адресуясь к самому себе. Наверх зверя ни за что не втащить. Но можно хотя бы убрать его оттуда.
— Иди! — скомандовал он. — Хлопай крыльями, шлепай, прыгай, только не стой там. Отойди хоть на полмили и спрячься как можно лучше. — И он почувствовал, как безмозглая тварь тут же послушно двинулась.
Довольный тем, что летун убрался подальше от дохлого раба Вольша и от того, что или кто еще может оказаться по соседству, Шайтис вернулся к волновавшей его проблеме. В первый ли раз старый вампир проснулся от грохота сосулек? Предположим, что так.
Обследовав верхнюю террасу, лорд Вамфири обнаружил широкую ледяную струю — замерзший водопад. С его нижней кромки свисали застывшие отростки. Он отломил одну сосульку, длиной четыре и диаметром в основании три четверти фута, и отнес ее туда, где находилась скованная льдом шелуха, бывшая прежде Керлом Люгоцем.
Если до старого дурака не доходит ментальный сигнал, придется постучаться в его кокон этой ледяной дубинкой.
Увлекшись, Шайтис не обратил внимание, что кто-то осторожно подбирается к нему по ледяным ступеням. Он телепатически проорал сидевшей в нише ледяной статуе:
— Керл Люгоц, проснись! — и занес ледяную дубину, чтобы обрушить ее на прозрачную оболочку. Но удара не получилось, что-то держало громадную сосульку!
Шайтис, обернувшись назад, яростно оскалился. Он шипел и плевался, изо рта свесился, изогнувшись дрожащей дугой, раздвоенный язык, выпученные глаза малиново светились, и без того мало напоминавшие человека черты вампира начали меняться, придавая ему уж совсем нелюдской жуткий облик волка-оборотня. Он выронил ледяную дубинку и потянулся за боевой рукавицей. Но метнувшаяся навстречу рука крепко ухватила его запястье гигантским когтем. Шайтис уставился в серые угрюмые лица своих собратьев по оружию в битве за сады Обитателя: Фесс Ференц и Вольш Пинеску!
