— Я узник, как и вы, — объяснил я ему. — Узник этих... этих ужасных людей!

— Ужасных людей? — тихо и горько рассмеялся он, потом застонал и схватился за голову, слегка пошатнувшись. — Ужасных... да, наверное. Я не знаю. Но людей? — Он медленно покачал головой.

— Что вы о них знаете? — порывисто спросил я, когда он осторожно уселся на пол у металлической двери, закрыв лицо руками. — Почему они бросили вас сюда?

Он снова резко взглянул вверх, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло подозрение.

— Кто вы? — спросил он. — Один из них, просто пытающийся узнать, сколько мне известно?

— Я — Воллистер, — объяснил я ему. — Меня зовут Джон Воллистер, и заверяю вас, что я не...

— Джон Воллистер? — перебил он. — Морской биолог? Да, все верно. Помню, я читал что-то о том, что вы ведете странную жизнь.

— Да, — ответил я. — Я живу в нескольких милях отсюда, то есть жил, пока не вляпался во все это. Но кто вы такой, откуда вам известно мое имя?

— Совершенно верно, я знаю ваше имя. Я читал ваши статьи. Я уже многие годы читаю все, что могу найти о море и о его жителях. Меня зовут Белтон — Джереми Белтон.

Я, в свою очередь, знал его имя.

— Белтон? Журналист? Это не о вас не так давно что-то было в новостях? Что-то насчет «сенсационного разоблачения» или чего-то в этом роде? Какая-то «мировая угроза»? Я не слишком обращаю внимание на новости... Но вас-то что привело сюда?

— Что привело меня сюда? — он снова горько рассмеялся. — Что ж, мистер Воллистер, если позаимствовать вашу фразу, то я тоже «вляпался во все это». Угодил в ловушку, которую на меня расставили.

— Ловушку?

Он кивнул.

— Со мной связался «друг», который сказал, что у него есть четкие доказательства существования глубоководных здесь, в Англии. Встречу назначили в тихом пабе в Лондоне. Нам принесли напитки, в которые, должно быть, было что-то подмешано и...

— И вас привезли сюда.

Он снова кивнул.

— Я очнулся в машине и случайно заметил дорожный указатель в Ньюквее. Так я узнал, где нахожусь. Пока они несли меня из машины сюда, я притворялся, что все еще без сознания. Значит, я в каком-то месте на побережье в Корнуолле, так? Я попытался сбежать, когда они вносили меня в здание, но... — он пожал плечами, потом с силой ударил по металлической двери сжатым кулаком. — Надо же быть таким болваном!

— Тшш! — предостерег я его, потом спросил:

— Зачем вы им понадобились?

— Наверное, они хотят отомстить за те «сенсационные разоблачения», о которых вы упомянули. Вы знаете, о чем они были? Нет, конечно же, не знаете. Никто не знает, ибо последние пять лет я действовал очень скрытно.

— Думаю, я все-таки догадываюсь, — ответил я. — Вы собирались открыть миру факт их существования — глубоководных, я имею в виду.

Его глаза расширились от удивления:

— Вы схватываете все на лету, — заметил он. — Да, мне обещали программу на телевидении, немного места в газетах... если мой материал будет достаточно стоящим. Понимаете, у меня до сих пор еще осталось множество связей с тех времен, когда я был обычным репортером. Если я сказал, что напал на что-то важное, то они знают, что это действительно очень важно! Но наши друзья пронюхали об этом, и...

— И вы оказались здесь.

Он еще раз кивнул.

— Материал должен был выйти через неделю. Но теперь не выйдет. Потому что теперь я здесь.

— О чем конкретно вы хотели поведать миру?

— Про Корнуолл — страну русалок, — пояснил он. — Разве вы не знали? Да в этих краях до сих пор есть люди, которые заявляют, что произошли от русалок. И, видит Бог, вероятно, они правы!

— Так вы действительно многое о них знаете?

— О глубоководных! — Он прищурился. — Много ли я знаю о них? Я посвятил свою жизнь тому, чтобы выследить их, выяснить все, что в человеческих силах. Единственная моя ошибка в том, что я делал все в одиночку, держал все в тайне, никому не рассказывал... Однако глубоководным мой след, должно быть, казался шириной в милю. Мог бы и сообразить, что они не позволят мне уйти.

— Но что они станут с вами делать? Не могут же они держать вас здесь до скончания веков? Они говорили мне, что не хотят причинять людям никакою вреда, что я сам стану их послом и что...

— Никакого вреда! — воскликнул он, перебивая меня. Его голос стал явно пренебрежительным:

— И вы в это верите! «Посол», говорите? Да человечество впервые узнает о них только тогда, когда они будут кишмя кишеть среди нас!

И внезапно я понял, что он прав, а я был большим болваном.

— У меня были определенные подозрения, — ответил я. — Но если они все это время лгали мне... что же тогда им от меня нужно?

Репортер покачал головой и вздрогнул:

— От вас? Не знаю. Но я точно знаю, чего они хотят от меня, — при этих словах его лицо, покрытое потеками засохшей крови, побледнело. — Сомневаюсь, что когда-нибудь выйду отсюда живым.

— Убийство? — удивился я. — Вы полагаете, они пойдут на это?

— Вы ведь совершенно их не знаете, верно, Джон? Они пойдут на все, на что сочтут нужным пойти. Все они — во всем разнообразии видов — стремятся к одному, и только одному. К одной цели, и как только они ее достигнут, следующим их шагом будет уничтожение человечества и самой вселенной!

В моей голове роилось множество вопросов, которые я хотел задать Белтону:

— Во всем разнообразии их видов? — переспросил я. — Что вы хотите сказать?

— Ну, существуют такие, которые проводят свою жизнь на суше, которые никогда полностью не примут истинную форму глубоководных. Они — что-то вроде метисов. Есть еще те, которые рождены на суше, но потом переселяются в море. Это настоящие амфибии. Как я полагаю, существуют и другие типы. Я собственными глазами видел, по меньшей мере, еще одного...

Некоторое время я ничего не говорил, вспоминал то, что рассказывал мне Семпл о слепых глубоководных из подземных озер. В конце концов я спросил:

— А что это за тип, о котором вы сказали?

— Долгая история, — отмахнулся репортер. — Но, поскольку, похоже, вам предстоит стать моим единственным слушателем... — он пожал плечами. — Все началось с Хаггопиана.

— С Хаггопиана? — переспросил я, наморщив лоб. — А, Хаггопиан! Но он же исчез, по меньшей мере, пять или шесть лет назад. Если какой-то человек и был когда-нибудь моим кумиром, то это Хаггопиан. По-моему, в его исчезновении были какие-то странности...

— Какие-то странности? — Белтон снова издал истерический смешок, с большим трудом, как показалось мне, держа себя в руках. — Я был с ним до самого конца.

— Когда он умер?

— Да... И нет, — странным образом ответил репортер, потом снова вздрогнул и поплотнее запахнул пальто. — Я был с ним, — повторил он, умоляюще глядя на решетку. — Я расскажу вам о Хаггопиане.

Я никогда этого не забуду, — начал Белтон. — Ричард Хаггопиан, пожалуй, величайший в мире авторитет в области ихтиологии и океанографии, не говоря уж о множестве смежных наук и предметов, наконец согласился на интервью. Я ликовал. До меня по меньшей мере дюжина журналистов из разных частей света проделали напрасное путешествие в Клетнос на Эгейском море, чтобы разыскать Хаггопиана Армянского, но только мою просьбу он удовлетворил.

Почему Хаггопиан вызывал такой интерес у самых знаменитых журналистов мира? Любой человек с такими научными и литературными талантами, как у него, да еще с молодой красавицей женой и собственным островом непременно вызовет подобный интерес. К тому же он сам славы не искал. И, разумеется, он был миллионером.

Восемь дней я ждал возвращения армянина на Хаггопиану — его крошечный островок в двух милях к востоку от Клетноса, расположенный где-то между Афинами и Ираклионом. Как раз тогда, когда, казалось, мои строго ограниченные средства должны истощиться, огромный серебристый катер Хаггопиана на подводных крыльях — «Морской еж», оставляя на немыслимой синеве моря белый шрам, подлетел к своей пристани.