— Если бы я считала, что пощечина даст результат, — Исана скривилась. — Я бы остановилась прежде, чем бросила ему вызов.

Она тряхнула головой.

— Я должна была убедить его. Пробиться через его гнев и гордость. А времени нет, Ария.

Леди Плацида стояла молча несколько долгих секунд.

Затем она сказала:

— Я знаю Рокуса с четырнадцати лет. Мы были… близки, еще там, в Академии. И это опасно, Исана. Очень опасно. — Она глянула на дверь и снова на нее. — Я пойду поговорю с ним.

— Это не изменит его решения о дуэли, — сказала Исана.

— Нет, — спокойно сказала Ария. Она слегка улыбнулась Исане. — Но, возможно, свершится чудо, и его несгибаемая шея склонится на полдюйма.

Она кивнула.

— По крайней мере, я смогу положить начало, на которое ты смогла бы опереться.

— Спасибо тебе, — тихо сказала Исана.

— Благодарить будешь, если останешься в живых, — ответила Ария и тихо выскользнула из комнаты.

Несколько часов спустя Исана поужинала в одиночестве и сидела, читая донесения с юга, доставленные водной фурией, и расшифрованные для нее и Лорда Антиллуса.

Положение ухудшалось. Церрес был захвачен, и Ворд изматывал силы алеранцев, которые были вынуждены вступить в серию безрассудных боев, пытаясь замедлить продвижение орды настолько, чтобы позволить доведенному до отчаяния населению бежать.

Инженерные подразделения демонтировали за собой дороги, разрушения, на восстановление которых потребовались бы десятилетия усилий — если это вообще будет.

Легион понес чудовищные потери — хуже чем при восстании Калара или в сражении с Канимами.

По всей Алере проводилась мобилизация ополчения, приоритет отдавался тем молодым мужчинам, которые оставили службу в Легионах недавно — но фактически каждый мужчина в Империи отслужил, по крайней мере, один двухлетний срок в Легионах, и все призывались, чтобы снова взяться за оружие.

Вооружение этой армии было проблемой. Покидая Легион, легионерам не разрешалось оставлять себе оружие и броню, которые передавались новобранцам, заступающим на их место.

Большая часть легионеров возвращались в свои стедгольды, где единственно возможным, доступным и необходимым оружием служили луки и иногда охотничье копье.

В городах, конечно, были гражданские, но они были миротворцами и следователями, а не солдатами. Легко бронированные, более привычные к дубинкам, чем мечам, их больше использовали для решения совсем иных задач, чем у армий на поле боя, таких как организация потоков беженцев и предотвращение преступлений среди обездоленного населения, а не в реальном бою с врагом.

Лорды и Графы маленьких и больших городов, как правило, содержали небольшие корпуса личной стражи, но они редко состояли больше чем из двадцати или тридцати человек.

Было также небольшое число профессиональных солдат, обычно скитающихся от работы до работы, почерпнувших торговлю насилием у жесткой структуры Легионов.

Но в целом, в наличии было меньше оружия, чем рук, и мирные стедгольдерские кузницы по всей Империи отчаянно ковали сталь для защиты Алеры.

Эта мысль привела Исану в уныние. Там, в ее собственном стедгольде — ее бывшем стедгольде, задумчиво предположила она — все, должно быть, в суматошном движении.

Урожай должен уже быть убран несколько недель назад. Старик Фредерик, наверное, у старого горна Арариса, трудится над оружием вместо подков.

Дети, должно быть, собирают тонкие побеги, остругивая и выравнивая их в древки стрел, в то время как их старших братьев и сестер обучали, как заготавливать перья, делать выемки на концах стрел и крепить в них наконечники.

Исана склонила голову и отложила донесения. Она видела то, что война могла сделать со стедгольдами Долины Кальдерона.

Она видела забитый скот, разрушенные постройки, брошенные изувеченные тела. Исанагольд избегал косы Смерти, до сих пор.

Но это мог легко, так легко, быть и ее собственный скот, разорванный на куски, ее собственные сожженные постройки, ее собственные люди, сваленные в скорбные груды бренной плоти на окровавленной земле.

Разве это не эгоизм — волноваться за людей ее собственного стедгольда, когда так много других стедгольдов в опасности?

Когда столько других стедгольдов было уже сокрушено врагом? Она была провозглашена Первой леди. Она несла ответственность перед намного большим количеством людей, чем народ единственного крошечного стедгольда — хотя они тоже были алеранцами.

Кроме того, есть ли действительно какой-либо другой выбор? Разве могла она не бояться за них?

Раздался отрывистый стук в дверь, Исана подняла взгляд и увидела, как открылась дверь, впуская Антиллуса Рокуса. Она слышала шарканье ног на камне в коридоре снаружи.

Было очевидно, что Верховного Лорда, принявшего вызов, сопровождают сингуляры.

Исана не была уверена, была бы она в восторге от того, что он, возможно, почувствовал достаточную угрозу, чтобы в них нуждаться.

Скорее всего, он привёл их в качестве свидетелей, чтобы подтвердить, что он не пытался причинить никакого вреда, придя поговорить с ней.

Или чтобы задержать Арариса, когда он будет выходить после причинения упомянутого вреда.

Рослый антилланский Верховный Лорд заполнил собой дверной проём, широкоплечий, красивый мужчина, который внешне, поняла Исана, гораздо больше напоминал Максимуса, чем своего законного сына, Крассуса.

Это многое объясняло в воспитании Максимуса.

Она встала и склонила голову с такими самообладанием и сдержанностью, какие только могла убедительно изобразить.

— Ваша Светлость.

Рокус заскрежетал зубами, когда отвечал ей поклоном, потом произнёс глухим и напряжённым голосом:

— Ваше высочество.

— Вы пришли с целью признать свою неправоту и готовность вместе со своими легионами выдвинуться на юг, сэр?

— Нет.

Она приподняла бровь.

— Тогда же что привело вас сюда? Прямо говоря, вы должны были отправить своего секунданта переговорить с моим.

— Я уже поговорил с вашим секундантом, — парировал Рокус, — и я не посылаю других делать то, что является моей обязанностью.

— А, — сказала Исана, — я не отправляла к вам Арию, сэр. Если она разговаривала с вами, она сделала это по своему желанию.

Она на секунду задумалась, затем добавила:

— Это характерно для нее, как мне кажется.

Губы Рокуса искривились в ухмылке, в которой было больше горечи, чем радости и он покачал головой:

— Она не могла не поговорить с нами обоими, не так ли?

— Что-то наподобие этого, — согласилась Исана.

— Я пришел дать вам шанс уехать, сказал Антиллус твердым тоном, его слова были подчеркнуто нейтральны.

— Забирайте Рари и Леди Арию и покиньте мои земли. Мы не упомянем о вашем вызове. Никому.

Исана секунду обдумывала это предложение. Это был существенный жест.

Многие люди из южных областей Империи часто глумились над склонностью более консервативной части энергично защищать такие понятия, как чувство личной доблести, но факт в том, что на раздираемом войной севере, они были жизненно необходимым качеством.

Без личной отваги перед лицом противника — и что еще более важно, веры его легионеров в эту храбрость — Антиллус Рокус столкнулся бы с массой проблем, которых иначе можно было избежать.

На поле боя мужчины не могли позволить себе проявления малодушия, их храбрость сама по себе была оружием, столь же смертоносным для врага, как мечи и стрелы.

Давая Исане шанс просто уехать, Рокус рисковал выказать перед своими людьми несерьезное отношение к принятому вызову — особенно после столкновения их магии перед стенами ранее тем днем.

Несомненно, если Исана спокойно уедет, и никто больше ничего не скажет об этом, ущерб будет минимизирован, но тогда обязательно пойдут слухи.

Она предположила, что, с точки зрения Рокуса, это имело смысл. Человек просто не мог признать, что угроза, стоящая перед Империей, была больше той, на сражении с которой он положил всю жизнь — и жизни кто знает скольких еще своих легионеров.