Я немного подумала.

   - Я не стану ненавидеть или бояться, но не обещаю не осуждать.

   - Пусть так.

   Гай отпил вина, улыбнулся мне лучезарно.

   - Просто, видишь ли, кошечка, у тебя есть все причины ненавидеть меня.

   - Дай мне хоть одну, - не нравился мне его тон.

   Улыбаясь еще ярче, мой красавец-отец, этот мужчина-картинка приблизился. Ледяные глаза его тоже улыбались.

   - Я дам тебе не одну, а целых шесть причин, дорогая моя.

   - Гай, - я впервые назвала его по имени, очень и очень строго, - я СЕЙЧАС начну тебя бояться.

   - Ладно, вот тебе шесть причин, кошечка. Я убил твоего дедушку, - Гай загнул один палец на руке, - твою бабушку, - еще один палец, - твоего дядю, твою тетю и кузена. Кроме того, я убил твою двоюродную бабушку... Впрочем, она была больна с рождения, странно, что ее не удавили в колыбели... - Гай задумчиво сел на диван подле меня.

   Ледяная волна серых глаз захлестнула меня с головой, заставив раскрыть рот и шумно вдохнуть воздух. Я не могла понять истинного смысла его слов. Убил... Всех убил... Задушить в колыбели?.. О чем он вообще?!

   - Ты... т-ты... О маминой семье?! - ужаснулась я.

   - Что ты, Анина мама умерла за десяток лет до твоего рождения. Отца у нее не было, - Гай уже не улыбался.

   Лицо его снова стало таким же, как в вечер суда, когда мы встретились впервые - словно у неизлечимого больного.

   - Так это была твоя семья? Твои родители и...

   - И брат с женой и сыном. И моя тетка по матери.

   Мне стыдно признаваться, но я почувствовала некоторое облегчение. Ужасно было бы, если б он убил мамину семью, а она продолжала с ним быть. Хотя не могу сказать, что уничтожить свою семью - хоть бы и две тысячи лет назад - поступок для здравого человека.

   - Но зачем? Это же была твоя семья.

   Гай закусил изнутри щеку. Он словно испытывал физическую боль.

   - Зачем? Я много раз задавал себе этот вопрос по прошествии десятков и сотен лет с той поры. И не находил ответа.

   - Но у тебя же была хоть какая-то причина?

   - Ну... деньги? Я был младшим сыном, и... - Гай откинулся на спинку дивана и закрыл глаза рукой. - И ценности моих сограждан для меня были пустым звуком. То есть, если многие видели цель существования именно в создании семьи, рождении детей и так далее, то я предпочитал иное.

   - Что именно?

   - Шлюх, выпивку, наркотики, азартные игры...

   Я едва сдержалась от неуместного возгласа в духе: "А что, тогда все это уже было?!" Конечно, было. И будет всегда, во все времена. И молодые люди, которые избирают этот гибельный путь, тоже никогда не переведутся. Только вот не всем им выпадет такая мука - карать себя за это веками.

   - Гай, - позвала я.

   Он скосил на меня настороженный взгляд.

   - Я осуждаю тебя, это так. Но не боюсь, не ненавижу. Я так понимаю, - я позволила себе улыбку и опасную шутку, - от патрицида к инфантициду ты переходить не собираешься?

   Его реакция меня огорчила: он просто закрыл глаза, все так же полулежа. Я придвинулась поближе, положила ладонь ему на руку. Он открыл глаза. Судя по всему, ко всем его гастритам, простатитам и мигреням добавилась жесточайшая депрессия.

   - Я ждал тебя две тысячи лет, - его глухой голос и его слова едва не заставили меня разреветься. Я вцепилась в руку Гая, старательно пряча глаза в своем стакане с вином. - Я так хотел семью. И ребенка. Одного, мне больше не нужно. Но меня наказывали боги... или Бог? Проклятые христиане, - вздохнул он. - Две тысячи лет, Гайя. Никого. И ничего. И вот - ты...

   Он посмотрел на меня так, что я пискнула (голос мне изменял):

   - Понимаю.

   Гай мучительно заулыбался:

   - О нет, не понимаешь. Но поймешь, обещаю. Ты просто... не просто чудо, скажем так.

   Я до того расстрогалась, что пришлось стирать слезинку, потекшую по щеке. Гай смотрел на меня с печальной улыбкой:

   - Ты живая. И ты моя. Я привыкал к этому 25 лет. И так и не смог привыкнуть.

   Мы помолчали. Он положил ладонь на мою руку, и мы просидели так минут пять.

   - А что потом? Как ты обратился?

   Гай взглянул на меня:

   - Ты не хочешь этого знать.

   - Нет, хочу.

   - Это тяжело.

   - Ты уже понял, что я из той же стали, что и ты.

   - Закаленной? - Гай усмехнулся. - Что ж. История моего обращения так же постыдна, как история моей жизни и моей смерти. Меня должны были казнить. Я отдал знакомому вампиру все, что имел, только бы он обратил меня. Он не обманул. Я стал вампиром лишь из страха смерти. Потом меня казнили. Ты знаешь, кошечка, КАК в Риме казнили за патрицид?

   - Не знаю, Гай.

   - Меня зашили в кожаный мешок с живыми змеей, обезьяной, петухом и собакой и утопили.

   Я вскрикнула, прижимая ладонь ко рту.

   - Poena cullei, - сказал Гай. - И все. Я воскрес. Принес кое-кому пару инфарктов. Прожил две с лишком тысячи лет. Родил девочку-дампира. Вот вкратце и вся моя история, кошечка.

   Кошечка сама была близка к инфаркту.

   Помолчали. Наверное, мне следовало бы припасть к груди отца и утешить его, но я не могла. Он был виноват, не уверена, что пролитая родная кровь блекнет с веками.

   - А твоя история... - он повернул голову ко мне, в глазах уже не было той острой боли. - Ведь ты боишься вампиров, Гайя.

   - Почему это тебя удивляет?

   - Ты дампир. У тебя есть власть над ними, кошечка, - Гай сам улыбнулся по-кошачьи. - А ты их боишься, вместо того, чтобы пользоваться своим влиянием и силой.

   - Я, кажется, рассказывала тебе, как ко мне отнесся Фэнел, как вел себя Мана и все остальные. Боюсь, кроме страха...

   - Погоди, - Гай сжал мою кисть, по-прежнему лежавшую на его руке, повернулся ко мне всем корпусом, - ты ведь моя дочь. Ты ничего мне не должна, но должна себе - быть сильной и смелой. И драть всех вампов железным колом!

   - Ты тоже вамп, - напомнила с улыбкой я.

   - Погоди. Я хочу дать тебе уверенность в себе, в своих силах. Понимаешь?

   Я кивнула несколько неуверенно.

   - Конечно, Гай... Но ты же понимаешь, что это может растянуться на годы...

   - Кошечка! Я тебе не психоаналитик, чтобы вести с тобой часами задушевные беседы. А ты не юный вампир, которому надо заново выстраивать всю психику. Просто скажу тебе кое-что, о чем знаю только я. Ну, еще знала Анютка, но... И запомни, - Гай взял меня за подбородок и всмотрелся в мои глаза, - никто больше не должен этого знать. Слышишь, Гайя?

   - Слышу, слышу, - я согласно закивала. Какую же сокровенную тайну, открытую ему веками, Гай мне сейчас поведает? А в самом деле, когда живешь так долго, тебе должны открываться тайны вселенной. Вон, мне уже Бездна комиксов напоказывала. А что она могла показать Гаю? Ох... Мне нужно внимать каждому его слову, потому что...

   - Твоя мать была дампиром.

   - Ага, - он прервал меня на середине потока размышлений, поэтому я не сразу поняла, о чем он. - Дампиром.

   - Дампиром, Гайя. Дампиром.

   Я посмотрела на Гая внимательно. Нет, он не шутил.

   - То есть...

   - Я вампир, Гайя. А она была дампиром, - раздельно и четко пояснил мне мой отец. - А это значит, что...

   - Что я дампир в квадрате, - голос почему-то перестал меня слушаться.

   - Именно. Тебя не настораживало то, что на тебе готовы повиснуть все вампиры без исключения? Что ты единственная смертная, хоть и дампир, с которой они охотно общаются на равных?

   Нет, да и с чего бы меня это настораживало... Опомнившись, понимаю, что стакан вот-вот выскользнет из руки. Не знаю, что с моим лицом сейчас, но... Чувствую, как безудержная ухмылка раздвигает мои губы.

   - Дампир. В квадрате.

   Гай понимающе смотрит на меня и кивает. Я посмотрела на свои руки. Обычные руки. Ничего сверхъестественного. Я, старая добрая Гайя, знающая себя уже двадцать с чем-то лет - и вдруг дампир в квадрате? Существо из легенды?..