Шелленберг понимал, что гроза, которая уже разразилась над абвером, хотя и не испепелила самого адмирала, а только смела несколько высокопоставленных его помощников, неминуемо разразится и над его службой, над его управлением, если он не сделает все по искоренению вражеской агентуры в Европе. Гроза эта уже разразилась бы, будь жив Гейдрих… Кальтенбруннер пока не имел такой власти, как его предшественник. Номинально он оставался его начальником, но Шелленберг теперь чаще, чем прежде, выходил прямо на Гиммлера…

Шелленберг уже больше месяца ждал ответа от Массона на свою просьбу организовать ему встречу с генералом Гюсаном. Как только началось наступление русских под Сталинградом, швейцарцы перестали подавать всякие признаки жизни.

Шелленберг нервничал. Он не ожидал такого «коварства» от «нейтралов». Ведь он выполнил все просьбы бригадного полковника!

Нетерпение постепенно сменилось раздражением, а затем и злобой. Но вскоре Шелленберг овладел собой. Он понимал: злость — плохой союзник. Со злости люди часто делают глупости, а он, Шелленберг, не может позволить себе такую роскошь — делать глупости. Хладнокровие и выдержка! Только они способствуют рождению здравых мыслей.

У него возник план, и с ним он отправился к Гиммлеру. Несмотря на печальные известия, которые каждый день приходили из-под Сталинграда, рейхсфюрер был в хорошем расположении духа.

— А, Вальтер! Я только что получил письмо от жены. Она пишет, что у нас, в Баварии, лежит чудесный снег. Вот я и подумал, не провести ли нам рождественские каникулы в моем имении?.. Мне осточертела эта берлинская слякоть. Кроме того, я давно обещал показать тебе свою книгу об артаманах.

— Это все чудесно, рейхсфюрер, я благодарю вас. Но мне хотелось бы изложить вам сначала одно дельце.

При слове «дельце» стекла пенсне Гиммлера заинтересованно сверкнули.

— Излагай, — коротко разрешил он.

— Швейцарцы что-то мудрят, рейхсфюрер.

— Красные по-прежнему используют эту страну в своих целях?

— Вот именно.

— Но это же просто нахальство! Мы дали им новейшие пеленгаторы! Что же им нужно еще?

— Я думаю, рейхсфюрер, настало время показать им кулак.

— Кулак?

— Вот именно.

— Что ты имеешь в виду конкретно, Вальтер?

— Необходим приказ генеральному штабу за подписью фюрера о разработке плана оккупации этой страны.

— Нападение на Швейцарию? Сейчас? Когда наши войска окружены под Сталинградом?.. Фюрер не пойдет на это!

— Действительно, фюрера будет нелегко уговорить. Поэтому я и обращаюсь именно к вам, — польстил своему шефу Шелленберг.

— Но у нас сейчас нет свободных войск, Вальтер.

— А они нам и не нужны. Нужен только приказ за подписью фюрера. В Баварии у нас стоят три механизированные и две пехотные дивизии. Мы создадим перемещение этих воинских масс. Некоторым соединениям выдадим форму горнострелковых войск. Словом, камуфляж! Единственно, о чем бы я просил, это чтобы генерал Дитль со своим штабом выехал в Баварию ну хотя бы недели на две. Он ведь все равно сейчас киснет в Норвегии…

— Совсем неплохо задумано, Вальтер, совсем неплохо…

— О том, что этот приказ будет «бумажным», должны знать только мы трое: фюрер, вы и я…

— А начальник генерального штаба Цейцлер?

— Я бы никого из военных не посвящал в нашу тайну.

— Пожалуй, ты прав, Вальтер. Мы заставим этих «нейтралов» пошевелиться, черт побери! Фюрер сейчас в Растенбурге. Я жду, что на рождественские каникулы он приедет в Берлин. Придется отложить нашу поездку в Баварию.

Но Гитлер на рождественские каникулы в Берлин не приехал. Напряженная обстановка под Сталинградом требовала постоянного его присутствия в полевой Ставке. Так и не дождавшись Гитлера в Берлине, в конце января Гиммлер выехал в Волчье логово.

Гиммлер ехал в отдельном вагоне с личной охраной. Весь путь следования до Растенбурга железнодорожное полотно и прилегающая к нему местность надежно охранялись подразделениями службы безопасности. Особенно много этих «незаметных» стражей, одетых в штатское, стало попадаться, когда они поехали по территории, которая отошла к Германии после тридцать девятого года, а прежде была польской.

Гиммлер был в черной униформе, с которой, казалось, никогда не расставался.

В этом худощавом, тонкогубом «застенчивом» человеке жило непомерное честолюбие, которое было пружиной всей его политической карьеры.

Гиммлер добился того, что его «черная армия» стала выше вермахта.

«Черная армия» и ее вождь уже не раз доказывали, что их девиз «Верность — наша честь», выгравированный на тесаках, не слова, а сама ее суть. И хотя Гитлер декретом от 26 июня 1941 года назначил своим преемником Геринга, а не Гиммлера, рейхсфюрер имел все большее влияние на фюрера, оставив позади Розенберга, Геббельса и Риббентропа.

В Волчье логово Гиммлер приехал, когда наступили сумерки.

Вблизи Растенбурга, в лесу, лежал глубокий снег. Мороз зло щипал уши, и пришлось опустить меховые клапаны на фуражке при переходе из «зоны Гиммлера» в «зону Гитлера».

Гиммлеру доложили, что у фюрера идет совещание, но оно уже заканчивается. Именно к концу совещания и стремился попасть Гиммлер. Он не очень любил многочасовые совещания у фюрера, да и монологи Гитлера его утомляли.

В подземном бункере было жарко натоплено. Как обычно, у Гитлера были представители всех основных родов вооруженных сил, а также Кейтель, Йодль и начальник генерального штаба Цейцлер.

Увидя Гиммлера, Гитлер чуть поднял руку в знак приветствия и продолжал разговор с Цейцлером:

— Каменный уголь Донбасса имеет решающее значение для войны как для немцев, так и для русских. Если бы я смотрел на все только с военной точки зрения, то армия, Цейцлер, не имела бы уже того, что она имеет.

— Мой фюрер, однако положение после прорыва фронта 2-й венгерской армии под Воронежем остается очень напряженным. Над Донбассом с севера нависла крупная русская группировка.

— Что предлагает Манштейн? — перебил Гитлер.

— Фельдмаршал Манштейн готов нанести удар по противнику северо-восточнее Харькова, пока не наступила распутица. Положение в настоящий момент таково: наша наступательная группировка в районе Харькова находится в стадии формирования. Одна дивизия уже готова к наступлению, другая будет готова к 12 февраля. Но, конечно, этих сил мало.

— Где сейчас 13-я танковая дивизия? — спросил Гитлер.

— Как ей и было приказано, вместе с группой армий «Дон» она отступила в направлении Ростова.

— Что просит Манштейн для того, чтобы удар был успешным и угроза Донбассу была бы снята?

— Он просит 7-ю и 3-ю танковую дивизии.

— А как идет продвижение 335-й дивизии? Вы говорили, что ее шестнадцать эшелонов вот здесь. — Гитлер взял лупу и наклонился над картой.

— Так точно, мой фюрер. Но переброска идет медленно. Налеты русской авиации сильно мешают продвижению. Нам все время приходится чинить железнодорожное полотно.

— Геринг, а что делают ваши истребители? Почему они не противодействуют русским?

Геринг в рейхсмаршальском мундире с сияющими на нем многими орденами вытянулся при этих словах.

— Мой фюрер, после оттепели полевые аэродромы покрылись льдом. Если можно еще кое-как подняться в воздух, то сесть невозможно. Только за последнюю неделю разбилось восемь машин…

— Это меня не интересует, Геринг! Если русские взлетают и садятся, то и наши летчики должны делать это!

— Если бы мы сменили на севере кавалерийский корпус… — заговорил Цейцлер.

— Смена займет еще больше времени, чем выдвижение новых частей, — перебил Гитлер. — Вы должны ясно понять, господа, что Донбасс должен быть в наших руках. Только в этом случае экономическая проблема будет решена. Могу сказать одно: выиграть войну на Востоке посредством наступления больше нельзя!

При этих словах Геринг, которого только что отчитал Гитлер, перестал переминаться с ноги на ногу. А Гиммлер непроизвольно снял пенсне и стал зачем-то протирать стекла.