Минут через двадцать появился Хасан, в руках у него был большой пучок какой-то зелени. Туркмен, Урал и Сапог как раз заканчивали мастрячить халабуду.

— Хасан, че за травы ты нахапал? — спросил его я.

— Дурак, это витамины — петрушка, лук и укроп, там этой дряни валом.

— Да ну не пи-ди. Дай посмотрю.

Я глянул на эту траву — укроп и лук среди этой зелени я узнал.

— А это че? — я ткнул пальцем на незнакомую мне траву.

— Петрушка это, калхарь.

— А ее жрать можно?

— Да ты че, ваще тупой, петрушку ни разу не видел?

— Я слышал, что есть такая ху-ня, но ни разу не видел.

— Ну так на, смотри, — Хасан ткнул мне пучком в рожу.

— Дай попробую.

Я оторвал листочек и пожевал его, вкус мне показался каким-то странным.

— Тьфу, камыш какой-то, — я выплюнул остатки петрушки.

— Да ты не шаришь, если ее добавить в пищу, она вкусная.

— Туркмен! — крикнул я.

— Ну, че тебе? — Туркмен направился к нам, за ним подошли Урал с Сапогом.

— Посмотри, Хасан вон травы какой-то припер, говорит петрушка.

Туркмен, Урал и Сапог посмотрели на пучок.

— Вот укроп и лук, — проговорил Урал, показывая пальцем.

— Да я, Татарин, и без тебя знаю, что это такое. Ты мне скажи, что вот это за трава?

— Похожа на петрушку, — ответил Урал и, отщипнув листочек, начал его жевать.

— Да, это петрушка, чего там пробовать, — подтвердил Туркмен.

— Да-да, петрушка, — с казал Урал.

— А ты знаешь, что это такое? — я посмотрел на Сапога.

— Петрушка, у нас дома растет такая, — ответил Сапог.

— Выходит, я один дурак среди вас.

— Конечно, дурак, чего здесь удивительного, — заявил Хасан.

— А помидоры там растут, или огурцы? — спросил Урал.

— Ага, и бананы тоже есть, вон — пальмы торчат. Видишь?

— Ну ладно, хорошь пизд-ть, жрать пора готовить. Сапог сломай пару ящиков из под цинков, костер будем разводить, — предложил я.

Пока Сапог орудовал с дровами, мы открыли банки с кашей, и вывалили эту кашу в цинк, а сверху набросали половину нарезанной зелени. Урал в это время выкопал небольшую ямку для костра и, положив в нее дрова, мы разожгли их бензином и стали готовить ужин, рядом в кашей мы подвесили котелок с водой для чая. Пока готовился ужин, Хасан усердно забивал косяк, — если кто и забывал про чарс, то Хасан помнил об это всегда.

За БТРом послышался гул моторов, и через минуту появилась машина ротного, ротный сидел на броне, глаза его блестели, наверное, браги хапнул или еще чего. Голова Петрухи торчала из водительского люка, рожа его тоже сияла, но явно от другого кайфа, больше на БТРе никого видно не было.

— Ну, как успехи, воины?! — крикнул ротный.

— Да нормально, командир, ужин вот готовим, — ответил Хасан, пряча в ладони незабитый косяк.

— А это что за хибара неуставная? — ротный показал пальцем на нашу яму под брезентом.

— Окоп, товарищ старший лейтенант, — ответил я.

— Я ща вас похороню в этом окопе. Вы че, хотите, чтоб меня комбат вые-.ал за эту вашу ху-ню? Короче, следующий раз приезжаю, и вижу выкопанные окопы. Понятно? Если вы забыли как окапываться, будем тренироваться. Ясно?

— Все ясно, командир! — браво ответил Хасан.

— А ты, таджик хитромудрый, будешь дох-я пиз-еть, заставлю траншею рыть, вон до той горы.

Пока ротный с Хасаном препирались, ко мне подошел Петруха и тихонько произнес заплетающимся языком:

— Юра, у нас чай есть с кайфом.

— Какой чай с кайфом? — удивленно спросил я.

— Чай, заварка. Понимаешь?

Голос его был каким-то странным, говорил он со слегка заметной растяжкой и наслаждением, как будто на голой бабе лежал.

— Ни х-я не понимаю, ты про че гонишь, Петруха?

— Чай мы в караване взяли, два мешка. Помнишь тот караван с ранеными духами?

— Ну.

— Так вот, чай мы в этом караване взяли, два мешка.

— Да че ты заладил, чай два мешка, чай два мешка. Чего чай два мешка?

— Чай этот с кайфом.

— Не понял, Петруха, че ты паришься, объясни толком.

— Да заеб-л ты, Юра, чай, говорю, у нас есть с кайфом каким-то, мы сами не знали, взяли его просто так, а когда заварили и выпили, то улетели все. Понял? Я до сих пор балдею.

— Да ну, не может быть, я такое первый раз слышу.

— И мы тоже оху-ли.

— Ротный знает?

— Нет, он не пил, они с Греком брагу квасят со вчерашнего дня.

— Где этот чай, в БТРе?

— Да, здесь.

— Тогда отсыпьте немного.

— Да забирайте мешок, нахрена нам столько.

— А еще кто-нибудь знает кроме вас?

— Нет, мы сами его час назад попробовали. Блин, вот такая вещь, я отвечаю!

— Да я вижу по твоей роже. Давай, короче, кончай пизд-ть, мешок тащи.

Мы с Петрухой направились к БТРу.

— Петруха, погнали к Греку! — крикнул ротный.

— Сейчас чай пацанам выкину.

— Быстрее давай, заеб-ли вы со своим чаем, я его щас ваще весь выкину нах-й! — кричал ротный.

Петруха запрыгнул на броню, достал из-за баков с водой целлофановый мешок с чаем, бросил на землю, махнул нам рукой, и они укатили в сторону, где стояла машина Грека.

Мешок — это, конечно, громко сказано, скорее всего, это был небольшой тюк, ведра на два заварки, но для нас этого было больше чем достаточно. На этом тюке было приклеено что-то вроде этикетки, на которой была надпись арабскими иероглифами. Я подошел к этому тюку и, немного надорвав целлофан, взял оттуда щепотку заварки: на вид это была обычная заварка, похожая на индийскую, запах, вроде, тоже чая, я пожевал немного этой заварки, ну что сказать, чай как чай, и ничего более.

Ко мне подошли пацаны.

— Че эт такое? — одновременно спросили Хасан с Туркменом.

— Чай, — спокойно ответил я.

— Какой еще чай? — спросил Хасан.

— Петруха нам задарил этот тюк, говорит, что с каравана взяли.

— А на хрена нам столько чая? — спросил с удивлением Урал.

— Как на хрена, пить будем, — ответил я ему.

— Юра, правда, на хрена Петруха нам припер этот мешок, он че, гонит что ли? — опять поинтересовался Туркмен.

— В общем так, Хасан, — тебя касается. Я сейчас скажу, что это за чай, только, Хасан, обещай, что ты его потом за ночь не схаваешь.

— Да че я, корова что ли, траву эту хавать.

— А мы вот его сейчас заварим и попьем, а потом видно будет. И если Петруха не пизд-т, то чарс нам больше не нужен будет. Ясно?

— Да ни черта ничего не ясно, объясни толком, че за ху-ню ты городишь. Ну чай, это понятно, а при чем здесь чарс? — удивился Хасан.

— Хасан, давай заварим и попьем, а потом видно будет, я пока сам ни хрена не пойму. Петруха говорит, что они от него улетели капитально и уже час тащатся.

— От чего, от чая? — поразился Туркмен, и все остальные тоже посмотрели на меня как на дурака.

— Ну, дослужились пацаны, уже от чая прутся, — промолвил Хасан с ухмылкой.

— Петруха говорит, что этот чай с кайфом каким-то. Понял ты, дубина таджикская?

— Это ты, Юра, дубина, Петруха тебя подъеб-ул по раскумарке, а ты нам тут эту туфту прогоняешь.

— Да че мы зря порожняки гоняем, давайте заварим и проверим, — я взял тюк и потащил его к нашему БТРу. Вода в котелке в это время начинала закипать. Я про себя подумал — ну, сука Петруха, если подколол меня насчет чая, по башке получит, гад. Надрезав в мешке с заваркой дырку побольше, я взял оттуда полную жменю заварки и бросил в котелок, подумав, что если кайфа не будет, то хоть чифиру нахлебаемся.

— Юра, ты че делаешь, куда ты навалил столько заварки?! — тряс косяком перед моим лицом Хасан.

В котелке начала подыматься пена от заварки, я схватил тряпку и снял котелок с огня.

— Хасан, не мешай, лучше за кашей, вон, смотри, а то сгорит, и костер пора тушить, темнеет, вон, сейчас какой-нибудь душара из трубы шарахнет, и придется на том свете чифирить. У-ух, прохладно становится. Сапог, доставай бушлаты, ложки, кружки и сухари тащи! — крикнул я.

Сапог полез в люк и стал выкидывать бушлаты, потом он притащил все остальное, мы приоделись, затушили костер, и расселись вокруг цинка с кашей.