Монте-Кристо, Сперо и Медже направились к палатке. Внезапно их остановил один из арабов, подняв руки, он воскликнул:

— О, господин, выслушай меня! Не допускай в лагерь эту женщину…

— Почему?

— Взгляни на знаки на ее щеках! На ней лежит проклятье!

Медже закрыла лицо руками, а граф воскликнул:

— Молчи! Слабый всегда имеет право на гостеприимство сильного.

— Господин, господин, послушайте меня! Эта женщина колдунья, проклятая волшебница! Горе нам всем, если она войдет в лагерь, тогда мы покинем тебя!

— Уходите,— холодно ответил граф и, обратясь к девушке, продолжал: — Не бойся, имя, произнесенное тобой, освятило тебя в моих глазах.

Затем он сказал арабу:

— Уходи… Уходите все. Я и без вас найду дорогу: и если на вас нападет лев, расправляйтесь с ним сами!

Толпа арабов окружила графа, раздался общий крик:

— Победитель льва, мы не покинем тебя!

Араб, предостерегавший графа, выступил вперед:

— Я сказал и повторяю: если колдунья остается в лагере — я ухожу!

Монте-Кристо обратился к Жакопо:

— Рассчитай этого человека, и пусть он идет куда хочет…

Все трое вошли в палатку.

— Итак, начал граф,— ты, Медже, знаешь капитана Жолиетта?

— Да, он спас мне жизнь и поэтому стал моим повелителем и господином.

— Ты знаешь, кем он захвачен в плен?

— Да, знаю. Его захватили наши общие враги. Ведь вы земляк «миленького папочки», который вырвал меня из когтей пантеры?

— Да, Медже, но теперь скажи мне, могущественно ли то племя, которое захватило капитана? Ты знаешь его имя?

Медже содрогнулась.

— Да, это могущественное племя,— робко шепнула она,— этим людям помогают сверхъестественные силы, и горе тому, кого они захватят! Племя это — Аяссуи!

— В данную минуту они владеют Уарглой?

— Господин, выслушай мою историю, тогда тебе будет понятно все. Будь настолько же терпелив, насколько силен.

— К чему это длинное предисловие? — нетерпеливым тоном вскричал граф.— Говори скорее, что надо предпринять для спасения капитана: нельзя терять время. Ты утверждаешь, что он еще жив?

— Да, клянусь в этом, но страдания его ужасны. Господин, он томится в мрачной и сырой подземной темнице Казбы…: О, почему я не могу за него вытерпеть эти муки? Он спас мне жизнь, и теперь его ожидает мучительная смерть!

Медже судорожно ломала руки и горько плакала. Монте-Кристо внимательно следил за ней. Он вспомнил о том, что она, по словам зуава, исчезла одновременно с капитаном Жолиеттом. Желала ли действительно девушка спасти своего покровителя или была лишь ловким орудием его врагов?

— Ты любишь капитана Жолиетта? — спросил граф после небольшой паузы.

— Да,— едва слышно ответила Медже.

— Почему арабы не хотят, чтобы ты оставалась в лагере? На твоем лице я вижу знак, отличающий членов проклятой касты…

— Как, господин, ты знаешь?

— Я знаю,— значительным тоном продолжал граф,— что здесь в пустыне существует союз убийц, отличительный знак "которых шестиугольная звезда. Ты говоришь, что любишь капитана, моего земляка и друга, а сама между тем принадлежишь к секте куанов, наших злейших врагов!

Медже вспыхнула и, сдерживая рыдания, возразила:

— Выслушай, господин, а затем суди!

— Говори, я слушаю тебя,— сказал граф.

— Мой отец,— порывистым тоном начала Медже,— был могущественный предводитель кабилов, наше племя занимало горную равнину, и дуар моего отца стоял на неприступной скале. Отец был умным человеком и имел большое влияние среди своих земляков, которые усердно работали и жили, в общем, неплохо.

Но вот настал тот день, когда на нашу священную землю, достояние наших предков, впервые вступили твои братья-французы…

Отец мой собрал всех наших, и все они поголовно взялись за оружие для борьбы с чужеземцами.

Во время одной ожесточенной битвы между арабами и французами внезапно в наших рядах раздался крик ужаса: предатель провел врагов окольной дорогой, и они окружили нас со всех сторон! Поднялась оглушительная пальба, арабы, составляющие отряд моего отца, валились кучами, скоро наших осталось не более сотни, и французы, безусловно, брали верх.

В эту страшную минуту некоторые из наших наткнулись на пещеру, о которой прежде не имели понятия… По предложению сражавшегося вместе с нами марабута, но против воли отца, не доверявшего ему, кучка арабов, теснимая врагом, бросилась в пещеру, спасаясь от пуль. Уступив просьбам марабута, туда же последовал и мой отец. Тогда предатель-марабут крикнул французам: «Мыши попали в мышеловку». Неприятель открыл убийственный огонь.

В глубине пещеры была пропасть, арабы сбились в кучу, и те, что спаслись от пуль французов, погибли в бездне.

Через четверть часа маленький отряд уменьшился наполовину, и французы предложили нашим сдаться. Отец мой, обливаясь кровью, крикнул своим товарищам, чтобы они доверились ему, и бесстрашно вышел из пещеры. -Он был безоружен и гордо заявил, что желает вступить в переговоры с предводителем французов. Начальник неприятельского отряда подошел к нему, подал ему руку и серьезно сказал:

— Ты храбрец, в чем заключается твое желание?

— Я хочу, чтобы моим людям была дарована свобода.

— И что за это ты предлагаешь?

— Мою жизнь и мою клятву.

— Какую клятву?

— Отпусти моих товарищей, и я останусь у вас в плену, и, клянусь Аллахом, отныне ни один человек из племени Бен-Алима не будет сражаться против французов.

— Известно ли тебе, что ты будешь расстрелян?

— Знаю, возьми мою жизнь, но пощади моих братьев.

— Я согласен на твое предложение,— ответил после небольшого раздумья француз,— но знай, что если раздастся хоть один выстрел — никто из вас не уйдет живым.

Отец молча кивнул головой, обмыл свои раны холодной водой, из сострадания принесенной ему противниками, и немного оправился. Он вернулся в пещеру, предложил товарищам сложить оружие и, когда это было сделано слабым голосом сказал:

— Братья, я поклялся французам в том, что никто из вас никогда не будет сражаться против них, и лишь при этом условии вам даровано право уйти. Согласны ли вы сдержать мою клятву?

— Да,— был ответ горстки уцелевших от гибели удальцов.

Отец снова вышел из пещеры и сказал:

— Мои товарищи согласны. Пощади их и возьми мою жизнь.

Француз был тронут, он подошел к отцу, подал ему руку и произнес:

— Французское правительство ищет в Алжире друзей и союзников, нам не надо рабов, и мы не убиваем безоружного врага. Будь нашим союзником, ты не пожалеешь об этом.

Отец согласился, его товарищи с радостью присоединились к нему, все племя Бен-Али-Ома и до настоящего времени держит свою клятву.

При заботливом уходе раны отца скоро зажили, и жизнь наша пошла по-прежнему. Но другие племена относились к нам враждебно и называли нас изменниками. В особенности ненавидели нас куаны.

Прошло пять лет. Нас посетил один знаменитый французский военачальник, что было для нас большой честью: хижины наши украсились цветами, лошади — пестрыми лентами, начались игры и был устроен праздник. Мне было тогда двенадцать лет, закутанная в белый плащ, я вышла навстречу французу и поднесла ему пальмовую ветвь.

Наступила ночь, праздник кончился, и все наше селение погрузилось в глубокий сон. Вдруг около полуночи раздались крики и выстрелы, дверь хижины распахнулась, и на пороге показался отец. Он истекал кровью, но замирающим голосом крикнул: «Куаны… спасайтесь…» Затем упал… он был уже мертв!

В эту минуту нахлынули куаны, и я потеряла сознание…

Очнулась я лишь тогда, когда крепко связанная, лежа на крупе лошади, неслась по пустыне. За мной сидел куан. Вокруг нас мчались другие куаны, у каждого из них на седле лежала девушка-пленница. Как в полусне услыхала я голос матери, ободрявшей меня!

У одного оазиса мы остановились: куаны сошли с лошадей, и тогда разыгралась сцена, при одном воспоминании о которой у меня стынет в жилах кровь…