Я кивнул.

– Пусть Флетц тут ни при чем. Тогда почему Галлерону не прикончить его вместо вас? При голосовании он одержит верх над любым из вас, но вы мечетесь по всей Европе, а Флетц сидит на месте. И с ним гораздо легче разделаться...

Мэгенхерд некоторое время обдумывал мою версию, потом сказал:

– По нашим правилам герр Флетц как директор-резидент несет дополнительную ответственность. Он обязан присутствовать на совете акционеров. Если он жив, его голос автоматически считается на стороне большинства. Понимаете, это сделано для того, чтобы он не мог сознательно препятствовать проведению собрания, если на нем присутствует только один акционер. Но я-то не обязан присутствовать на совете, поэтому, если Галлерон устранит Флетца, я могу сорвать его планы, просто не появившись в Лихтенштейне.

Я кивнул.

– Понятно. Значит, если он решил убить вас, Флетц ему обязательно нужен.

Но все равно осталось неясным, почему нельзя просто упрятать Мэгенхерда в тюрьму.

Мы промчались по деревянному мосту и по мощенным булыжником улицам Лангнау выехали в словно сошедшую с почтовой открытки долину Энтелбуш: полосы сосен на холмах, цветущие яблони вдоль дороги и шпили старых церквей, как колпаки колдунов.

Харви зашевелился, потер лицо и украдкой взглянул на руку, разведя пальцы. Те тряслись, как бедра исполнительницы хула-хула. Я сказал:

– Вам надо выпить.

Он снова взглянул на пальцы, проявляя при этом волнения не больше, чем если бы прикидывал, не сделать ли маникюр. Потом медленно и просто произнес:

– Да, боюсь, придется.

Я заглянул в карты:

– Через десять минут будем в Вольхузене. Там сможете пропустить стакан-другой.

Он кивнул, потом сказал:

– Или бутылку.

Вот это мне не понравилось. Нужно было, чтобы он выпил ровно столько, чтобы унять дрожь, но не замедлить реакцию. Граница, конечно, очень ненадежная... О чем я? Никакой границы – только вопрос времени. Начав пить, он уже не перестанет до тех пор, пока в состоянии будет поднести стакан ко рту. Это и есть алкоголизм.

Но алкоголика волнует только, где взять еще стакан, и он не может думать ни о чем другом. Полная бутылка его успокоит. А мне останется только надеяться, что наши неприятности начнутся до того, как выпивка расстроит его координацию.

– Хорошо, – кивнул я. – Остановимся и купим бутылку вина.

Мисс Джермен спросила:

– Это так нужно, Харви?

Он повернулся, протянув ей руку. Она на миг коснулась трясущихся пальцев своими, потом открыла перчаточный ящик красного дерева, вделанный в борт рядом с ней, и извлекла оттуда огромную серебряную флягу, очень просто сообщив:

– Я уже давно ее нашла.

Харви взял флягу, отвинтил большую пробку в виде стаканчика, налил в нее из фляги, понюхал и сделал глоток.

– Коньяк! – воскликнул он. – День еще может хорошо закончиться.

Мне бы его уверенность!

Мы проскочили Вольхузен и добрались до Люцерна, где потеряли немало времени, попав в час "пик", но еще хуже было бы засветло прибыть к границе и болтаться там в ожидании темноты.

После Люцерна потянулась цепочка озер и перевалов. Мы огибали озеро, взбирались на гору, потом спускались к следующему озеру. На разговоры не тянуло. Харви понемногу потягивал коньяк. Он уже дважды наполнял стаканчик, но пока не форсировал событий.

Я взглянул на часы. Полтора часа до темноты, пять – до полуночи.

– Вы уже решили, , где мы перейдем границу? – спросил Мэгенхерд.

Я вытащил карту и разложил на коленях.

– Укрепления пересекают гребень горы Флешерберг. Танковая трасса проложена возле дороги и тянется почти параллельно ей в нескольких сотнях метров. Нам нужно перейти гребень, держась ближе к реке, – там нас никто не увидит и не услышит.

– Сколько на это уйдет времени?

– Если выйдем в половине девятого... При входе в зону нас может задержать колючая проволока... Скажем так: у телефонной будки по ту сторону мы будем не позднее десяти. Звоним вашему приятелю Флетцу, чтобы приехал и подобрал нас, и через полчаса мы в Вадуце.

– Мы не поедем в Вадуц.

Я повернулся к нему.

– Я должен был спросить раньше, но слишком беспокоила граница... Куда нам надо попасть в Лихтенштейне?

– Собрания акционеров проходят в доме герра Флетца в Штеге.

– Штег? – название мне ничего не говорило. Потом я вспомнил: деревушка высоко в горах, единственная дорога ведет чуть дальше – к лыжному курорту у подножья горного массива, по которым проходит граница с Австрией.

– Черт возьми, там же сущая пустыня! – Я не помнил там ничего, кроме нескольких шале и хижин дровосеков. – Ваш Флетц – не робкого десятка.

– Пока что нам не приходилось иметь дела с наемными убийцами, – съязвил Мэгенхерд. – Не думаю, что герр Флетц сможет за нами приехать. Не забывайте: с ним в это время уже будет Галлерон, и если тот узнает, что мы обошли его засаду... – Мэгенхерд попытался представить себе, что может придумать Галлерои. – Значит по ту сторону границы придется найти машину.

Всего-навсего. С шофером, который хорошо нас рассмотрит, если вообще согласится мчаться в Штег по крутой каменистой дороге, возможно, еще и занесенной снегом. Кроме того, нам и не найти машины ближе Вадуца, а это десять километров от границы.

Мэгенхерд знал Лихтенштейн и представлял масштаб проблемы, и потому спокойно заявил:

– Придется вам ее украсть.

– Это просто сказать, – мрачно буркнул я. – В деревушке вблизи границы машины не будут ждать нас посреди улицы, а если и будут, ключей в них не окажется. Нельзя же прямо на глазах открывать капот и лезть внутрь переключать провода зажигания!

– Тогда придумайте что-нибудь другое, – заявил Мэгенхерд. – Я нанял вас, чтобы попасть в Лихтенштейн не позднее...

– Вот я и думаю. – Мысль моя мне не слишком нравилась, и чем дальше, тем меньше она меня привлекала. Но ничего другого в голову не приходило.

– У нас уже есть машина, – протянул я.

Харви покосился на меня, мисс Джермен спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Танковую трассу. Если там пройдет танк, то пройдет даже этот "роллс-ройс". Мы избавимся от Моргана, пересечем границу, и на машине доберемся в Штег.

У девушки дыхание перехватило.

– Но вы же сами говорили, что нас там ждут!

– Да, но не в "роллс-ройсе". И они не знают, что мы предупреждены. Перевес на нашей стороне.

– Да нас просто изрешетят пулями, – сказал Харви.

– Придумайте что-нибудь получше.

Помолчав, он криво ухмыльнулся.

– Да вы просто ищете предлога пустить в ход свой пулемет. Черт, ладно!

И недрогнувшей рукой осторожно налил себе еще коньяка.

Возле Валензее на вершине холма стоял полицейский "фольксваген". Нам только махнули рукой, продолжая останавливать другие машины. Полиция явно еще не взялась всерьез. Настоящие заставы ждут на границе. Но судя по всему, о нашем визите в Монтре известно не было. Узнай полиция об этом, проверяли бы любую машину, даже генеральскую. Значит, инспектор промолчал. И если так, то вряд ли заговорит и впредь. Для этого были веские причины: пришлось бы признаться, что он арестовал Мэгенхерда до официального запроса из Франции, и еще хуже – что его провели, спровоцировав тут же выпустить арестованного.

Последние лучи солнца сверкнули на снежных вершинах за озером, и стало быстро темнеть. Спускаясь в долину, Моргал включил фары, и мощные потоки света залили дорогу и обочины.

Харви плеснул себе пятый стаканчик коньяка и спросил:

– Где отберем машину?

– Подождем, пока он сам не остановится у границы. Обратили внимание, что он вооружен?

Харви кивнул, пригубил коньяк и спросил:

– Где, по-вашему, нас будут поджидать?

Я развернул карту, закурил и задумался.

Система укреплений была одной из лучших, когда-нибудь задуманных и построенных. Три линии траншей шли множеством зигзагов; между ними вились ходы сообщения, повсюду множество дотов, блокгаузов и блиндажей. Все для того, чтобы вести Идеальную Войну.