Показаться слегка не в своем уме – значит смазать некоторые неловкие детали. Когда я закричал, жандарм пригнулся, но остался на виду. Я пустил пулю достаточно близко к его голове, не оставляя сомнений, кого я имею в виду. Жандарм сразу нырнул в траву. Зато неожиданно близко вскочил его напарник и выпустил очередь в мою сторону. Вокруг посыпались шишки и еловая кора. С меня было достаточно. Я издал долгий предсмертный хрип, завершив его жутким стоном, схватил саквояж и помчался прочь.

Харви с Мэгенхердом я догнал, когда они второй раз перебирались через ручей, чтобы выбраться на дорогу. К тому времени мой бег давно перешел в ускоренный шаг.

Харви вымученно улыбнулся и сказал:

– Идея недурна, но надолго ли ее хватит?

Видимо, он слышал разыгранную мной комедию.

– Надеюсь, нам хватит.

– Рано или поздно они обнаружат, что парня застрелили из револьвера, а не из автомата.

– Решив, что дело сделано, они не станут торопиться со вскрытием.

Мы переправились через ручей и укрылись под изгородью. Я посмотрел на часы – прошло примерно полчаса, как я расстался с мисс Джермен. Зато ноги прекрасно помнили, что я за это время их четырежды промочил. Мы заковыляли к дороге. У ворот стоял серый "ситроен"-фургон с надписью "Поместье Пинель" на ржавом кузове. Мисс Джермен с кем-то еще склонились у переднего колеса, будто проверяя шины.

Когда мы приблизились, сопя, как табун загнанных коней, ее напарник встал и поспешил нам навстречу.

Это была Жинетт в серой юбке и старом, заношенном замшевом жакете.

Старше, чем при нашем расставании двенадцать лет назад, но не настолько старше. Может быть, больше усталости в темных глазах, какая-то солидность в лице. Но те же темно-каштановые волосы, нежная бледная кожа, как будто никогда не знавшая лучей солнца, и та же грустно-насмешливая улыбка, которую я слишком хорошо помнил.

Она коснулась моей руки.

– Привет, Луи, ты нисколько не изменился.

Ноги мои промокли до колен, куртка и рубашка были покрыты глиной и хвоей, волосы свалились на глаза, и в них торчали все образцы местной флоры. В руке я сжимал огромный "маузер".

Я кивнул.

– Наверное, следовало бы.

И мы полезли в фургон.

Когда дверь фургона распахнулась, я увидел, что мы остановились на дорожке перед шато. Оно было не в духе здешних мест, хотя и выглядело, как подобает шато, – по крайней мере с точки зрения англичанина. Может быть, именно потому один из прежних графов и выстроил его в подобном стиле: ему нужно было такое, что хорошо будет смотреться на винных этикетках.

Он заимствовал идею в верховьях Луары – массивная постройка в духе ложной готики, с высокими окнами и круглыми башнями по краям, украшенными остроконечными крышами, покрытыми голубым шифером, не гармонирующим с розовым южным камнем, из которого выстроили сам замок. Но этого не видно на аккуратных этикетках.

Я повернулся к Жинетт.

– Не знаю, нужно ли кого-то представлять...

Она с любопытством разглядывала Мэгенхерда.

– Пожалуй, мне лучше знать.

– Мистер Мэгенхерд. Жинетт, графиня де Мари.

Услышав его имя, она чуть подняла брови. Он взял ее руку, весь подобрался и даже поклонился.

Потом я представил мисс Джермен и Харви. Тот выглядел не лучшим образом: складки на лице стали глубже и все лицо напряженно застыло.

Жинетт сказала:

– Вы ранены. Пойдемте, Морис перевяжет рану. Тут я заметил на террасе седого старика в белом жилете, державшегося позади. Я подошел, пожал ему руку, и старое, загорелое, сморщенное, как печеное яблоко, лицо расплылось в широкой ухмылке. Поинтересовавшись, как идут дела, мы оба согласились, что неплохо. Он заявил, что все совсем как в прежние времена, еще раз ухмыльнулся и повел Харви в дом.

Мэгенхерд спросил:

– Долго мы здесь пробудем, мистер Кейн? Мы сегодня одолели не больше двухсот миль.

Жинетт вмешалась:

– Сейчас не будем это обсуждать. Жиль, предложите мистеру Мэгенхерду что-нибудь выпить. А вам, дорогая, я покажу вашу комнату. – Жинетт подхватила мисс Джермен под руку и увлекла ее за собой.

В шато как будто ничего не изменилось. Зачем чему-то меняться в доме, где мебель собиралась столетиями? Первая от входа комната, справа, все также выглядела гибридом кабинета и гостиной, а спиртное по-прежнему скрывалось в массивном темном буфете времен Людовика XIII, стоявшем против окна.

Я заглянул внутрь, осмотрел содержимое и вытащил бутылку шотландского виски.

Мэгенхерд пригубил и спросил:

– Каковы ваши планы, мистер Кейн?

– Через швейцарскую границу пойдем завтра утром, перед рассветом.

– Перед рассветом? Почему не раньше?

Я отыскал мятую пачку "Житан" и закурил.

– Придется перейти границу нелегально, ведь мы не можем предъявить паспорта. Значит, надо ждать ночи. Если перейти, когда стемнеет, – застрянем на ночь в Женеве. Ночных поездов я не люблю, а взять машину напрокат мы не успеем. Швейцарцы по ночам поездами не пользуются, мы будем выглядеть слишком подозрительно. А если попадем в Женеву на рассвете, нам не придется слоняться там без дела. На улицах появится народ, и мы сумеем раздобыть машину.

Глядя в стакан, он нахмурился.

– Если я верно понял, мсье Мерлен сообщил, что прибудет в Женеву. Если сейчас позвонить ему, он может взять напрокат автомобиль и встретить нас. Значит, можно отправиться в Женеву вечером.

Я устало покачал головой. Ему явно не понравятся мои слова. Он может просто не понять.

– Со времени вчерашнего разговора с Мерленом многое изменилось: кто-то следит за нашими передвижениями. Может прослушиваться телефон Мерлена. Значит, то же самое может случиться и в Женеве.

– Вы говорили, что полиция не решится так поступить с известным адвокатом.

– Это не относится к нашим противникам.

– Разве так легко подключиться к телефону?

– Нет, в городе чертовски сложно. Потому вчера я и не беспокоился. Но сегодня мы узнали много нового. Если они работают с такими профессионалами, как Бернар, то им доступно все.

– Мистер Лоуэлл считает, что нас предали в Динадане.

– Мистер Лоуэлл не подумал как следует. Мельо могли нас выдать только полиции. Никто не мог войти с ними в контакт заранее, ведь мы не собирались там останавливаться.

Он выпил виски, чтобы легче переварить услышанное, потом сказал:

– Мсье Мерлен должен быть со мной в Лихтенштейне.

– Хорошо, мы позвоним ему, когда пересечем границу. Отсюда никто никуда звонить не будет. Я запрещаю пользоваться телефоном.

Я залпом допил виски.

Открылась дверь, и Морис сообщил:

– Мсье, кушать подано!

За столом мы оказались втроем: Жинетт, Мэгенхерд и я. Харви, видимо, было не до еды, а мисс Джермен сразу отправилась поспать.

Жинетт хмуро спросила:

– Что вы сделали с бедной девушкой, Луи?

Я пожал плечами.

– Всего-навсего убил на ее глазах нескольких людей.

– Утром?

Я кивнул и тяжело вздохнул.

– Возле Динадана нам устроили засаду. Среди них был Бернар.

Жинетт хорошо его знала по войне.

– Я слышала, что они с Элайном занялись такими делами. Так что неважно, от чьей руки он пал.

Я хотел было сказать, что это Харви, но решил, что она сама догадалась. Когда-то она неплохо думала обо мне, но никогда не считала, что я могу справиться с Бернаром.

Общая атмосфера за столом была, как на поминках в богадельне. Когда Морис поставил на стол блюдо с форелью на рашпере, я почувствовал, что должен срочно выдать что-нибудь бодрое или просто сунуть голову в духовку. И сказал:

– Спасибо за рыбу. Теперь нам не придется пить ваш "Пинель".

Жинетт откинулась на спинку стула и с упреком взглянула на меня.

– Ты же всегда говорил, что форель – единственная рыба, которую нельзя портить причудливым соусом. Потому я ее и приготовила.

– Я по-прежнему того же мнения. Кто пытается проделывать всякие фокусы с форелью просто растлитель малолетних, осквернитель могил и к тому же карточный шулер. Но сейчас я приветствую ее вдвойне, ведь с форелью я могу не пить твое ужасное вино.