Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Знаете, майор…

Обер-лейтенант опять глядел куда-то вдаль, его заскорузлые носки досыхали на утреннем солнце, куртка так и лежала в траве. Слава богу, что нас никто не видит…

— …это ведь у меня далеко не первая война. Кое-что повидал. Есть некоторый опыт. И вот что я вам скажу: на фронте в первую очередь погибают новички. Причина простая: страх парализует их чувства. Они смотрят — но не видят, слышат — но из всего диапазона звуков воспринимают лишь те, что издает пляшущая вокруг них невидимая смерть. Звуки не предупреждающие, а сообщающие о событии, уже ушедшем в прошлое. Пользы от такой информации — нуль. Их мозг молотит вхолостую. И потому бой — а каждый бой ясен и точен, как шахматная партия, — воспринимается ими, как хаос, как рассыпанная мозаика. Их мысль не в силах это охватить и оценить, потому мозг вцепляется в какую-нибудь деталь, как в спасательный круг. Потом мозг вцепляется в другую деталь, в третью… Для смерти новичок — созревший овощ, срезать который не составляет труда.

Обер-лейтенант замолчал. Как актер, даже знающий текст, привычно ждет реплику суфлера (всегда проще ступить на твердь, чем в пустоту, пусть даже ты стократ уверен, что пустота только в твоем воображении, а ступишь ты в любом случае на привычные, давно не крашеные доски сцены), так и он паузой предоставил майору Ортнеру возможность любой банальностью превратить монолог в диалог. Это было предложение вместе строить мост между ними.

Не получилось.

Обер-лейтенант кивнул какой-то своей мысли, снял очки и сощурился на солнце.

— Боятся все, — сказал он. — Боится каждый. Но опытного солдата смертельная опасность мобилизует. И происходит чудо: время схватки, время боя для него замедляется, растягивается безмерно, иногда даже останавливается. Это позволяет ему успевать. Он контролирует всю ситуацию. Видит все (каждый метр пространства! причем одновременно), слышит все; а самое главное — чувствует врага. Чувствует каждый взгляд, который зафиксировал его. Вы меня понимаете, майор? — он работает на идеальной обратной связи. Почувствовал взгляд — и контакт уже установлен. Он читает мысли врага одновременно с их возникновением. А поскольку между мыслью и действием всегда есть зазор, этот зазор — его преимущество. И получается, что он все время на шаг впереди, потому что враг его только видит, а ему видеть не обязательно. У врага работает мозг, у него — душа. А для души время не существует. И в этом все дело…

Обер-лейтенант строил мост. В этом было его спасение. Он должен был успеть убедить майора Ортнера, что, посылая его на смерть, майор убивает и себя, во всяком случае — свою душу.

— Я знаю это не понаслышке, — продолжал обер-лейтенант. — Я это пережил. Поверьте, майор: чувство совершенно особенное. Как сказал поэт: восторг у смерти на краю. Что-то в этом роде. Именно так. Сердце замирает, но душа просит: еще, еще. Как наркотик. Как русская рулетка. Но — при этом от себя никуда не денешься. Культура, знаете ли, это как горб; я наблюдал себя в эти минуты, и вот что я понял: тут дело не в азарте. Страсть возникает потом, как следствие. Она может вспыхнуть при единственном условии: когда есть горючий материал, есть дрова, есть чему гореть. Говоря попросту — если есть избыток энергии и насущная потребность радикально ее выжечь…

Речь обер-лейтенанта замедлилась. Легкость, с которой лились его первые фразы, исчезла. Теперь каждую фразу он из себя выжимал. Как капли. Выжмет — пауза; собрался с силами (но не с мыслями; мысли — это было очевидно — возникали сами) — выжал следующую. Казалось, что он во мраке пытается нащупать перед собой опору, разгребает пустоту.

— Еще вчера утром я все это имел. Но уже третью атаку я едва пережил, необходимое состояние возникало лишь вспышками. Как ракеты. Вдруг возникает из мрака — все замерло — видишь отчетливо каждую деталь, а потом — пшик — и снова мрак…

Как я терпелив! — подумал майор Ортнер.

— Сегодня во мне нет даже этой малости. Выгорело все. Я пуст. Сегодня я не воин, а мишень. Так что не рассчитывайте на меня, майор…

Он наконец опять взглянул на майора Ортнера и сказал просто:

— Я не хочу быть жертвой.

— Отлично! — сказал майор Ортнер, хотя чего уж тут отличного. Но так вырвалось. И в первое мгновение такая неожиданная и даже странная реакция изумила его. Но только на миг; на пять секунд от силы. Уже в следующий момент (вот что значит солидное гуманитарное образование!) на поверхность выскочила мысль, знакомая майору Ортнеру из курса психологии: спонтанные действия случайными не бывают. В переводе это означает, что спонтанное действие — это всегда голос души. Причина такого действия жила в тебе, и не только жила, но и развивалась, зрела, ждала своего часа, чтобы вот по такому случаю вдруг вылупиться и зачирикать.

Вспомнив эти азы психологии, майор Ортнер сказал себе: «ага!» — и попытался понять, что у него на душе. И вдруг обнаружил в себе растущую, вспухающую раскаленной вулканической лавой веселую, мощную, победоносную волну.

В нем назревал кураж.

Это поразило майора Ортнера. Ведь с той минуты, как он сегодня проснулся (сперва ожидание — появится ли флаг над дотом; затем разговор с господином генералом; потом поиск этого лейтенанта, тьфу! — обер-лейтенанта), — так вот, с минуты, когда он проснулся, и до этого момента его настроение было… ну представьте настроение человека, который переживает худший день своей жизни. Все было ужасно. Впереди — ни малейшего просвета. И вдруг — Божий дар — такая волна. С чего бы это?..

— Отлично! — повторил майор Ортнер. — После атаки, за рюмкой «хеннеси», мы закончим этот разговор. У меня тоже есть мыслишки. Возможно, они заинтересуют вас. А пока — через пятнадцать минут… — Майор Ортнер взглянул на свои «Тissot», чуть подумал. — Нет — через восемнадцать минут — жду вас на КП.

18. Жизнь и мнения Иоахима Ортнера, майора

Насчет «у меня есть, что сказать», он, разумеется, приврал. Приврал без умысла. Мол — и мы не пальцем сделаны. Что он скажет обер-лейтенанту (если разговор все же состоится), майор Ортнер не думал, тут же забыл о своих словах. Когда в вашей душе (или в теле? — вот это действительно достойный размышления вопрос) поднимается такая волна, и вы с изумлением ощущаете, как превращаетесь в иного человека… Нет, не превращаетесь; вы выползаете из прежней своей сущности, как змея из прошлогодней кожи, и возникаете в своем истинном (возможно — идеальном!) облике. Прежде ни о чем подобном — в приложении к себе — вы не думали, довольствовались тем, что имеете, а раз не думали — то и не представляли, что такое возможно. И вдруг это случилось. Волна поднимается, преображение происходит на ваших глазах, и вы с изумлением думаете: так вот, оказывается, каков я на самом деле!..

Майор Ортнер и об этом сейчас не думал. Пока он это только чувствовал. Чувство было таким мощным, что сквозь него не могли пробиться никакие мысли. Это потом, потом он все проанализирует и все назовет своим именем, а пока… Если вы представляете, любезный читатель, что такое любовная страсть, когда ты не принадлежишь себе, когда тебя несет неведомая сила, может быть — к счастью, а может быть — и к гибели… когда ты осознаешь это, но повлиять на процесс не можешь, потому что ты — всего лишь щепка на гребне волны, — так вот майор Ортнер был сейчас такой щепкой. Ему было хорошо. Он не думал о предстоящей атаке. Не думал ни о чем! — просто был. Рана не беспокоила. Совсем забыть о ней он не мог: если вашу согнутую в локте руку поддерживает косынка, и каждое неловкое движение… Да ерунда все это! По сравнению с прекрасностью жизни — просто мелочь пузатая.

Он быстро прошел через кусты, спрыгнул в траншею (рана легким упреком напомнила о себе), быстро пошел по траншее, поглядывая на дот, но заметил в глазах солдат тревожное удивление — и спохватился. Командир должен быть невозмутим и нетороплив; что бы ни происходило — окружающие должны чувствовать, что на него, спокойного и уверенного, всегда можно опереться. Пришлось задержаться, улыбнуться, даже пошутить. Он не искал слова — они возникали сами; не контролировал свое поведение — это было бесполезно, ведь его несло. Он смотрел в лица, в глаза, солдаты видели, что он их видит, и у них возникало впечатление, что он думает о каждом из них, к тому же им передавалось его состояние. Но тут уж натура не подвела майора Ортнера. Да, он смотрел в лицо каждому зряче, видяще, каждое лицо впечатывалось в его память, но стоило ему перевести взгляд на другое лицо, как оно занимало в памяти ту же ячейку, а прежнее лицо при этом исчезало из нее навсегда. Не стиралось — просто исчезало. Никакого груза, никаких обязательств. Без малейшего усилия. Очень удобно.

115
{"b":"165063","o":1}