Белопольский не колебался. Он вынул из кармана золотой хронометр. Это был подарок его учителя — знаменитого русского астронома, — и Константин Евгеньевич никогда не расставался с дорогой ему вещью. Но выбора не было: приходилось рискнуть часами. Он сложил бумажку и положил её под двойную заднюю крышку. Часы закрывались плотно, и вода не могла проникнуть в них. Потом он протянул хронометр венерианину.

Но тот не взял. Он смотрел на часы и, казалось, боялся до них дотронуться. В чём дело?

Белопольский вспомнил, что венериане обладают тонким слухом. Не беспокоит ли его тиканье часов? Скорее всего так. Но как остановить их? Даже находясь в плену, Белопольский утром завёл пружину.

И снова он ни минуты не колебался. Открыв заднюю крышку, он пальцем надавил на маятник. Рубиновый молоточек сломался — часы остановились.

На это раз венерианин взял непонятный ему предмет. При этом он в третий раз указал на изображение звездолёта.

Белопольский облегчённо вздохнул. Записка будет доставлена, на корабле узнают, что с ними случилось и где они находятся. Остальное будет зависеть от Мельникова. Белопольский был уверен, что его заместитель окажется на высоте положения.

Они вернулись к машине.

Часы остались лежать на столе. Там же Белопольский оставил карандаш и блокнот. Он видел, что эти предметы очень заинтересовали венерианина.

Романов встретил его новостью.

— Они просят показать им наш вездеход в движении, — сказал он.

— Что ж! — ответил Белопольский. — Это вполне понятно. Исполните их желание. Комната достаточно велика, и машина может сделать круг. Только не вздумайте зажигать прожектор.

Романов сел за рули управления. Белопольский остался с венерианами и жестом объяснил им, что надо отойти к стене. Они послушно выполнили его указание. Язык жестов пока что с успехом заменял слова. Это происходило потому, что основные жесты существ, наделённых разумом и руками, не могут сильно отличаться. Они не выдуманы, а подсказаны природой.

Вездеход двинулся вперёд. На бревенчатом полу его гусеницы подняли невероятный грохот.

Венериане схватились руками за нижнюю часть головы, возле самой шеи. Очевидно, именно там помещались их органы слуха, судя по всему очень чувствительные.

Все пятеро повернулись лицами к стене.

Белопольский понял, что означает это движение. Он бросился к машине.

— Остановитесь! — крикнул он Романову.

Вездеход замер на месте. Грохот прекратился.

— Они не могут вынести такого шума, — пояснил Константин Евгеньевич, — у них чувствительные уши.

Венериане снова подошли к машине. Казалось, что они осматривают её ещё более внимательно, чем раньше.

Один из них направился к выходу из «комнаты». Четверо оставшихся «попросили» Белопольского войти в машину. Он повиновался, недоумевая.

Что случилось? Куда ушёл венерианин?

Каждая перемена в поведении венериан невольно вызывала тревогу. Люди всё время находились на грани жизни и смерти. Понимая, как они думали, жесты своих тюремщиков, они совершенно не понимали их психологии и образа мыслей. Угадать их намерения в каждом отдельном случае было невозможно. Как внешний облик «людей» Венеры отличался от людей Земли, так и их поступки должны были отличаться от поступков людей. Всё было неизвестно: нравы, обычаи, восприятие окружающего, самый способ мышления, всё было таинственно.

Минут через десять венерианин вернулся. С ним было десять «черепах». Подняв машину, они понесли её к выходу. Пятеро венериан остались в «доме», и трое людей почувствовали ещё большую тревогу. Присутствие хотя и непохожих на них, но несомненно высокоразумных существ действовало успокаивающе. С «черепахами» у людей не было ничего общего. Как-то невольно звездоплавателям казалось, что, находясь рядом с венерианами, они в безопасности. Это убеждение объяснялось тем уважением, которое человек привык показывать разуму, в какой бы форме он ни проявлялся. От разума естественно ожидать «человечности».

«Черепахи» миновали проход и вышли на «улицу».

Куда они несли вездеход? Это вскоре выяснилось. Через несколько минут перед ними появился знакомый «дом». «Черепахи» поставили машину на прежнее место, и одна за другой исчезли.

Снова вокруг замкнулись голые стены тюрьмы.

— Если они оставят нас здесь ещё на сутки, мы погибли, — сказал Белопольский.

Продукты питания подходили к концу. Но, что было ещё страшнее, к концу подходили запасы кислорода. Звездоплаватели начали последний резервуар. При самой жёсткой экономии его могло хватить на двенадцать часов, если дышать, в основном, воздухом Венеры.

Уже пятнадцать часов они находились в «тюрьме». Учёные Венеры, казалось, забыли о них. Никто не приходил, кроме двух венериан, которые два раза принесли людям «рыбные» лепёшки.

Это показывало, что венериане как-то заботились о своих пленниках и не хотели, чтобы они умерли с голоду. Но было ясно, что о самом главном вопросе — дыхании, они нисколько не думали.

— Сегодня! — сказал Белопольский.

Баландин и Романов промолчали.

Да! Сегодня всё будет кончено! Раньше чем наступит ночь они будут мертвы.

Белопольский ждал смерти с олимпийским спокойствием. Он считал, что сделано всё, что можно было сделать в их положении. Если венериане доставили письмо, Мельников предупреждён. Звездолёт вернётся на Землю, и люди узнают о том, что Венера населена разумными существами. Будет организована большая экспедиция, которая обследует пещеру, найдёт горное озеро и раскроет все тайны. Белопольский находил утешение в этой мысли, — их смерть будет не напрасной. Он был твёрдо уверен, что Мельников не ослушается его приказания и не предпримет безумной попытки проникнуть в пещеру. Это могло привести только к новым жертвам.

Баландин тоже покорился своей участи, но по другой причине: обожжённые ноги причиняли ему жестокие страдания, и он почти с удовольствием думал, что скоро избавится от мучительной боли. Пикриновая кислота больше не помогала. Раны почернели и нагноились. Профессор находился в таком состоянии, что не думал ни о чём, кроме близкого избавления от пытки.

Романов, молодой и здоровый, не мог рассуждать так спокойно. Он хотел жить и предлагал один за другим самые фантастические проекты спасения. Белопольский выслушивал его внимательно, но неизменно разбивал все иллюзии.

Холодная логика начальника экспедиции приводила Романова в отчаяние. Он не знал, что Константин Евгеньевич давно обдумал и хотел осуществить последнюю попытку спасти именно его. Для этого надо было дождаться, когда венериане осуществят свою угрозу и отправят пленников к горному озеру. Было вполне вероятно, что они не заставят людей выйти из вездехода, а понесут его, как делали это до сих пор. Дорога могла быть только по реке.

Но время шло, а венериане ничего не предпринимали. Белопольский опасался, что его замысел не успеет осуществиться — кислород кончится раньше, и Романову придётся разделить участь их двоих. Белопольский с грустью и щемящей жалостью думал об этом.

Часы, вделанные в пульт машины, показывали половину десятого утра, когда они услышали, наконец, что приближаются «черепахи». Звук их шагов нельзя было спутать с лёгкими прыжками венериан.

Вероятно, начинается путешествие к горам, — сказал Белопольский, — очень хорошо! Это всё, чего я желаю.

Баландин не слышал, он был почти без сознания. Романов удивлённо посмотрел на Белопольского, не понимая смысла его слов. Что хорошего могло быть в том, что вездеход или их самих потащат куда-то к далёким горам?

В помещение вошло десять «черепах». Как всегда, без видимого усилия, они подняли машину и вынесли её на «улицу».

Белопольский ожидал, что они повёрнут к туннелю, пройдут через озеро и дальше направятся к реке. На её берегу он намеревался пустить на полную мощность двигатель вездехода и тем самым связать руки носильщикам. Романов воспользуется этим и попытается бежать, применив, в случае необходимости, оружие. Он сам поможет ему — работой мотора, светом прожектора и оружием.