Интересно, что чувствуешь, если не боишься утонуть? Когда плаваешь, не думая о задержке дыхания, не чувствуя за плечами веса баллона с воздухом? Больно ли превращаться? Что чувствуешь, когда тело начинает меняться? Создается ли впечатление, что невидимые пальцы растягивают тебя, чтобы изменить внешность?

Такова была жизнь дозорных, и Зигрид Олафсен была одной из них. Вероятно, не самой лучшей, поскольку в ее личное дело было вписано рукой лейтенанта Каблера: «Обладает досадной склонностью к витанию в облаках».

Закончив обход, Зигрид напечатала отчет, а затем направилась в душевую. Для нее было ритуалом: вернувшись из похода в заброшенную зону, принять душ, чтобы смыть липкий пот тревоги и забыть о кошмарах на территории теней.

«Сейчас вымою голову», — думала она каждый раз, раздеваясь на пороге душевой, но вкладывала в эту фразу понятный лишь ей смысл, потому что имела в виду не только волосы, — у нее была короткая стрижка, — но и все тело.

Зигрид протянула руку к шампуню и взяла пластиковую упаковку, наполненную жидким мылом.

Душевая, облицованная белой плиткой, напоминала земной спортзал. Проектировщики специально обустроили здесь все так, как было принято раньше, решив, что это будет производить успокаивающий эффект. По периметру помещения шла труба, от которой на равных расстояниях отходили разбрызгиватели. Перегородок не имелось, и девушки мылись бок о бок, как волейболистки после игры.

Зигрид шагнула под струю воды и разорвала зубами одноразовый пакетик, стараясь, чтобы жидкое мыло не попало в рот.

Болтовня подруг доносилась до нее сквозь шум воды — девушки говорили о новом сержанте, которого перевели на капитанский мостик и которого они находили «очень миленьким». В уши попала пена, и Зигрид перестала слышать. Как славно было избавиться от грязи, собранной в трюмах подлодки… хотя она и знала, что душ работает по принципу замкнутого трубопровода. А значит, вот уже десять лет, как все мылись одной и той же водой, водой, которую фильтрующая система очищала перед следующим использованием.

Вдруг девочки что-то прокричали ей, но Зигрид не поняла, что именно. Она устала, ей не хотелось участвовать в болтовне дозорных. Хотелось поскорее избавиться от трюмной грязи и пойти спать. Ей было наплевать на молодых сержантов, даже «очень миленьких».

Крики становились все громче и уже не напоминали шутку или взрыв смеха. Голос вибрировал теперь на панических нотах, в нем звучали тревога, страх… Зигрид повернула голову, вытерла мокрое лицо.

По душевой шла, пошатываясь, девушка с усыпанным веснушками лицом, ее волосы были намылены, а глаза — широко раскрыты от ужаса.

«Малышка Морин Даэрти… — узнала ее Зигрид. — Кого она изображает?»

С шапкой мыльной пены на голове Морин выглядела очень смешно, и Зигрид сначала подумала, что она паясничает, чтобы посмешить подружек.

— Произошла ошибка… — прохрипела усыпанная веснушками девушка. — Водопроводные трубы подключили к балластной системе. Боже мой! Уходите отсюда! Вы не видите, что происходит?

Зигрид сделала шаг вперед. Вокруг нее девушки корчились под душем. Некоторые скрючились на плиточном полу и стонали, как умирающие. Что еще за шутка?

— Вода! — закричала Морин. — На нас направили воду извне! Морскую воду!

Зигрид всхлипнула от страха. Ей достаточно было провести языком по губам, чтобы почувствовать привкус соли. Почему она не заметила раньше? Кто-то где-то неправильно подключил трубы, и теперь в душевую шла вода из расположенных по бокам подводной лодки балластных цистерн, которые наполнялись огромным количеством морской жидкости, позволяя подводной лодке погружаться в пучины океана.

— Уходите отсюда! — кричала Морин. — Вытирайтесь! Вытирайтесь досуха! Иначе пропадете!

Но Зигрид не могла пошевелиться от страха, голубоватая вода, пахнувшая морской солью, медленно стекала с нее.

— Нет! Пожалуйста! Не надо! — заплакала малышка Даэрти.

Ее руки так сильно тряслись, что она никак не могла взять полотенце со скамейки в центре душевой.

Стоны теперь раздавались невыносимым хором. Зигрид часто моргала, стараясь избавиться от соли, которая жгла ей глаза. Морская вода. Она чувствовала ее у себя на коже, плотную, липкую. И вдруг поняла, что произошло. Это яд. На них попал морской яд. По неосторожности девушки искупались в нем.

Тела, лежащие на мокром кафеле, уже начали терять человеческую внешность. Кожа на позвоночнике трескалась, и из нее вырастал костистый хребет длинных спинных плавников. Уши расходились, и зияющие красные раны предвещали появление жабр, а сами лица девушек становились плоскими, принимая странную обтекаемую форму…

Зигрид почувствовала ужасное жжение на руках и плечах. Она захотела почесаться, но ее ногти дотронулись до чешуек. Кожа обрастала ими как кольчугой. Она чувствовала странный запах — запах превращения, рыбной лавки, аквариума. Зигрид захотела закричать, но у нее больше не было голосовых связок. Все ее тело била мучительная дрожь, словно невидимые руки ее мяли, давили. Ее зашатало. А вокруг валялись огромные рыбины, и звук плавников, которыми они скребли по кафелю в конвульсиях агонии, сводил ее с ума. Девушки-дозорные исчезли, их сменили монстры, акулы со стекловидными глазами, чьи хвосты били по полу. Хватило одной минуты, чтобы попавшие из моря токсины поразили нервную систему несчастных и преобразили химические процессы в их телах.

Зигрид охватила паника. Она была одна, и никто не мог прийти ей на помощь. Одна, окруженная дюжиной огромных рыб, дрожавших на плиточном полу, с красными жабрами, похожими на раны от удара сабли, по обе стороны уплощенной головы. Немые рты раскрывались и закрывались, испуская последнее дыхание жизни. Ее подружки-дозорные превратились в рыб лишь для того, чтобы умереть от удушья. По их беспорядочным движениям Зигрид угадала, что они хотели бы спастись в воде, но лужи были слишком мелкими, чтобы в них можно было выжить.

Девушка бросилась к сваленным в кучу полотенцам. Но не смогла схватить ни одно. Потому что на ее руках… больше не было пальцев. Укоротившиеся руки приклеились к бокам, костистые дуги обтянул дряблый кожный покров. Плавники… У нее больше не было рук, а только плавники!

Она упала на живот, поскольку ноги ее стали соединяться. Чешуя зашуршала по керамической плитке. Зигрид стала задыхаться. Сейчас она умрет…

— Эй! — донесся до ее сознания голос ответственной за полотенца. — Ты заснула, что ли?

Зигрид вздрогнула, открыла глаза. Свет лампы под потолком ослепил ее.

— Ты кричала, — покачала головой девушка.

Зигрид выпрямилась на сиденье, где устроилась в ожидании своей очереди. Так, значит, ей все только привиделось? Весь ужас, который она только что пережила, был всего лишь приснившимся ей кошмаром?

— Ты выглядишь усталой, бедняжка, — заметила работница душевой. — Вернулась из дозора? Можешь не отвечать, и так видно по твоему лицу.

Потом она протянула ей полотенце и добавила:

— Если хочешь помыться, иди сейчас, а то через четверть часа выключат фильтрующий насос.

Зигрид помедлила. Вдруг ей стало страшно в облицованной плиткой душевой. А ведь так хотелось принять душ, черт побери! Но видения из сна ее не покидали. Казалось, что если прислушаться, можно различить, как огромные рыбины бьют хвостами по полу. Представив, как встанет голышом под хлесткие струи душа, она испугалась и отказалась идти мыться.

— Нет, — пробормотала Зигрид, — я приду позже. Ничего… Мне сначала надо выспаться.

Смотрительница молча посмотрела ей вслед. Она не удивилась. За десять лет заточения нервы приходят в негодность, все постепенно сходят с ума на этой чертовой посудине. Скоро подводная лодка станет похожа на больницу для умалишенных…

Два дня спустя среди матросов пополз странный слух. Офицеры то и дело шептались в коридорах. Главный врач экипажа, обычно не выходивший из своей лаборатории, шушукался вместе со всеми. Зигрид заметила, что тот начал важничать, словно по какой-то таинственной причине вдруг стал главной фигурой на «Блюдипе».