— Что вы делаете? — спросила Зигрид. — Ищете протечку?

— Нет. Пытаюсь определить места, где металл истончился.

— Что?

— Говори тише! — проворчал матрос. — А то еще поднимешь всех по тревоге. Я просто проверяю, только и всего. Лейтенант Каблер велел. А ты мне поможешь.

— Помогу. А что надо делать?

Старший матрос взял Зигрид за плечо, отвел в сторону и зашептал заговорщицким тоном:

— У чертовых осьминогов полно разных опасных приемчиков. Есть, например, такие, чьи присоски вырабатывают кислоту, способную растворить металл. Представь, что ты льешь уксус на яичную скорлупу. Что происходит? Скорлупа станет размягчаться. Так вот здесь то же самое. Может быть, именно сейчас какой-нибудь спрут присосался к корпусу «Блюдипа», и его присоски уже выделяют кислоту, разрушающую сцепление атомов в броне подлодки. Со временем стенки субмарины станут мягкими, как резина. Тогда осьминоги легко разорвут подлодку своими клювами.

Кажется, матрос не шутил. Зигрид вздрогнула и инстинктивно подняла голову, разглядывая потолок.

— Давай разделимся, — заключил собеседник. — Ты пойдешь в эту сторону, а я — в ту. Старайся, чтобы тебя не заметили. Незаметно ощупывай стенки. Если почувствуешь, что сталь где-то размягчилась, дай мне знать.

Девушка кивнула. Но про себя все же подумала: «Может, он сошел с ума? Или решил посмеяться надо мной…»

Но, похоже, старший матрос не шутил. Да и выглядел он вполне нормальным человеком. Просто здешние осьминоги обладают необыкновенными способностями…

Зигрид поступила, как ей было сказано. Когда кто-нибудь шел мимо по коридору, хоть и чувствовала себя глупо, принимала сосредоточенный вид работника, проверяющего техническое оборудование. Хотя она и старалась спокойно относиться к странному заданию, внутри у нее все дрожало при мысли о том, что корпус может вдруг прогнуться под ее рукой. А если гигантские спруты планеты Алмоа и правда способны на подобные чудеса?

К счастью, Зигрид закончила обход, так и не обнаружив никаких следов размягчения корпуса.

— Вот и хорошо! — вздохнул с облегчением старший матрос, когда она отчиталась о проделанной работе. — Не хотел тебя пугать, но один спрут и вправду присосался к орудийной башне «Блюдипа». Лейтенант Каблер очень этим обеспокоен.

— А теперь осьминог уплыл? — спросила девушка.

— Да, — прошептал молодой человек. — Наконец-то нам удалось от них отделаться. Теперь опасность позади… До следующего раза.

Вот уже третий день Зигрид шла с дозором по узким коридорам подводной лодки. Из-за эха от ее шагов ей казалось, что в полутьме впереди бредет какое-то привидение и сообщает о ней остальным призракам, спрятавшимся в темноте.

«Они собираются устроить мне ловушку, — подумала дозорная. — Закончится тем, что я наверняка в нее попаду».

Факелом она описала полукруг, стараясь разобрать написанное на стенах предыдущими дозорными. И различила начерченные мелом стрелки, надписи и предупреждения: «Сюда не ходить!» Или еще: «Опасно!»

Зигрид присела на корточки, изучая план с маршрутом, нанесенным красным пунктиром. Поняла, что удалилась от основного пути, и рассердилась сама на себя.

Подводная лодка «Блюдип» была колоссальных размеров, и девочка считала, что никто и никогда не обследовал ее всю. Многочисленные уровни необычной субмарины соединялись коридорами и металлическими лестницами — настоящий лабиринт из металла, где любой шум усиливался тревожным эхом. Каждый шаг отдавался в галереях звуком, будто там маршировала целая армия, и Зигрид то и дело оглядывалась, чтобы удостовериться: никакая страшная орда не мчится за ней вдогонку с намерением разрубить на кусочки.

Иногда она представляла себе подводную лодку в виде огромного морского животного.

— Может быть, это акула, — сказала Зигрид однажды шепотом Давиду. — Гигантская акула с черно-масляной, словно резиновой, кожей, она обречена жить на глубине и скитаться по морским впадинам, где царит вечная ночь. Хищница, пробирающаяся в водных сумерках злобного моря и живущая там уже так давно, что ее бока покрылись ракушками и кораллами. Только представь, металл субмарины постепенно скрылся под бугристым слоем наростов, и она стала похожа на морского динозавра. А трубы торпедодержателей, эти впадины по обе стороны от форштевня, словно две страшные глазницы с маленькими злыми зрачками. — Зигрид на секунду замолчала. Но, поскольку Давид никак не реагировал, продолжила: — Гигантская мурена с пастью, полной режущих, как бритва, клыков, скользит по тинистой воде, задевая брюхом кусты водорослей…

Это было уже слишком, и парень взорвался:

— Ты несешь бред! — Он присвистнул. — «Блюдип» — превосходная подводная лодка, ракушки не могут к ней прилипнуть. Она похожа на… ракету. Да, именно так! Корабль, вытянутый, словно клинок, который вместо того, чтобы лететь в космосе, рассекает тьму морской пучины!

Давид Аллоран не понимал, почему Зигрид дает волю своему воображению, пытаясь убедить себя, что находится в китовом брюхе. Ведь это глупо! «Стальная акула», как ребята прозвали субмарину, — военный корабль, у которого определенное задание, причем боевое задание, не имеющее ничего общего с увеселительной прогулкой.

Зигрид закусила губу. Она забыла, что Давид, по сути, просто мальчишка. И, как все мальчишки, любил факты, четкие данные, чтобы никакой двусмысленности. Все, что из области фантазий, тревожит его и всегда выводит из себя.

— Зачем придумывать то, чего не бывает? — сказал он. — В этом нет никакого смысла, только потеря времени. Вы, девчонки, проводите всю жизнь в мечтах. Ты бы лучше сосредоточилась на работе! А потом удивляешься, что тебя не повышают.

— Ну и ладно, — пусть думает что хочет.

А еще подводная лодка напоминала ей металлический туннель, по которому идешь нетерпеливым шагом с единственной надеждой в сердце — увидеть наконец дневной свет.

— Там можно топать и топать целые дни напролет, — пожаловалась как-то девушка. — Ботинки стопчешь, пока дойдешь до конца.

— Ну и глупая ты! — отозвался Давид. — Тебе так кажется, потому что ты не умеешь ориентироваться в пространстве. Ходишь по кругу. Тебе не хватает методичности. Ты, как и все девчонки, слишком эмоциональна.

Может, он и прав. Но как знать, что ты на верном пути, если идешь, а иногда даже и ползешь, по запутанным коридорам?

Для работы дозорных требовалась гибкость, потому-то ее и поручали девочкам, которые были более ловкими и худыми, чем мальчишки.

— Порой мне кажется, что я — мышь, — проворчала в другой раз Зигрид в плохом настроении. — Сплошные коридоры, целые километры коридоров, и никогда никого не встретишь…

— У тебя ответственное задание, — поправил ее Давид. — Кто-то должен проверять, что корпус не протекает, ты же знаешь. Ты — как часовой, подстерегаешь врага. Для нас враг — вода. Вот я считаю, что твоя работа — увлекательная.

— Увлекательная? — Зигрид покачала головой. — Многие проходы такие узкие, что у меня все плечи расцарапаны о болты. Чтобы пробраться по некоторым, я вынуждена надевать купальник и натирать тело кремом. Не знаю, в курсе ли ты, что дозорным третьего ранга приходится много ползать… А самое неприятное, что часто даже не видно, куда ставишь ногу. В старых коридорах нет освещения, там надо ходить с фонариком, как спелеолог в пещере. И даже когда я передвигаюсь по горизонтали, мне иногда кажется, что я падаю в колодец.

Давид пожал плечами.

— Сенсорные нарушения неизбежны для подводника, находящегося длительное время на большой глубине, — процитировал парень учебник, поскольку знал его наизусть. — Когда так долго остаешься на подводной лодке, не всплывая, то перестаешь отличать, где верх, где низ, где право, где лево, где голова, а где ноги. К этому просто надо привыкнуть.

«Однажды я не найду дороги назад, — нервно подумала девочка. — Вот заблужусь в каком-нибудь коридоре, и никто не узнает, где я».