– И вы тоже влюблены… – пробормотал Никита. – Только это объясняет все…

Маша молчала. Никита прикрыл глаза. Кажется, все объясняется самым прозаическим образом. Самая обыкновенная история: он любит, но его не любят, а любят другого. Он взглянул на Машу. Она стояла перед ним все так же опустив голову и, видно, сильно переживала. На какой-то миг он даже пожалел ее, но потом… Потом он так разозлился! И на себя, за то, что поверил, будто его чувства будут ответными вот так, ни с того ни с сего. И на нее разозлился, что она уже успела в кого-то влюбиться…

– Ну уж нет, – тихо и твердо сказал он. – Ну уж нет…

Маша подняла голову и посмотрела на Никиту. Его глаза лихорадочно горели, он в упор смотрел на нее, и этот взгляд был таким странным, незнакомым…

Никита подошел к ней вплотную, положил обе руки ей на плечи и прижал ее к себе. Она невольно запрокинула голову и в этот момент он поцеловал ее. Маша только ахнула да уперлась руками ему в грудь. Но он так крепко обнял ее, что она не могла вырваться. Губы его прижались к ее губам, и этот поцелуй…

Нет, Алексей никогда не целовал ее. Но даже если бы он и поцеловал, то его поцелуй был бы совсем иным. Спокойным, почти холодным, так, как он целовал ей руку при встрече. Никита же, с жадностью приникнув к ее губам, все никак не хотел ее отпустить. Он все целовал и целовал Машу, пока у нее не закружилась голова и она не перестала отталкивать его и не прижалась к нему, ища в нем опоры. Когда он оторвался от ее губ, Маша только тихонько ахнула и уронила голову ему на плечо. Они стояли несколько мгновений, обнявшись и прижавшись друг к другу. Потом Маша вдруг опомнилась.

Она резко оттолкнула его:

– Да как вы могли! – Ее негодование смешивалось со стыдом от того мгновения удовольствия, которое она испытала в его объятиях. – Я вас… Я вас…

«Ненавижу!» – хотела крикнуть она, но в последний момент ее что-то удержало и она, отвернувшись, побежала к дому. Никита бросился за ней. Молодые люди почти одновременно вошли в дом. Вид у них был самый что ни на есть злой у обоих. Но при виде общества, их поджидавшего, хорошие манеры возобладали, и оба они взяли себя в руки. Их усадили за стол, за которым пили чай отец и сын Глебовы и Лидия.

– Великолепная погода сегодня, – сказал Михаил Федорович, лукаво поглядывая на Машу и Никиту Александровича.

Их красные щеки и сверкающие очи дали ему повод думать, что у молодых все почти сладилось.

– Ничего нет лучше крепкого мороза, – прибавил он.

– Весьма полезно для здоровья, – поддержала его Лида.

– Это верно, – взяв себя в руки согласился Никита.

Затем, после ни к чему не обязывающей болтовни, компания рассыпалась. Маша ушла к себе, извинившись и сославшись на головную боль. Дмитрий также покинул их, сказав, что ему следует написать письмо. Михаил Федорович вышел, отдать некоторые хозяйственные распоряжения, и Никита остался наедине с Лидией. При этом вид у него сделался такой мрачный и в комнате воцарилось такое гробовое молчание, что Лидия сразу же смекнула, что дела у него неважные. Что-то произошло у него с Машей. Дурное объяснение, или еще что похуже… Ей вдруг захотелось непременно что-нибудь ему сказать. Может, открыть глаза…

– У вас мрачный вид, – сказала она вслух. – Что случилось?

– Ничего особенного, Лидия Петровна, – ответил Никита.

Лида помолчала, не зная с какого боку начать. Потом вздохнула и решилась говорить открыто.

– Никита Александрович, говоря откровенно, мы с Машенькой лучшие подруги. Все, что у нее на сердце, она доверяет мне…

Никита внимательно посмотрел на нее:

– К чему это вы ведете?

– Мне ведомы все сердечные тайны Маши, вот к чему. – Она в упор посмотрела на князя. – Что у вас произошло? Вы можете мне довериться. Я на вашей стороне, – тихо прибавила она. – И желаю вам помочь… Говорите же, пока тут нет никого. Второго такого случая может не предоставиться…

Никита помолчал некоторое время. Он подумал, что все это довольно странно, но…

Но! Любопытство ли, любовь, другое какое чувство… Словом, что-то побудило его сейчас к откровенности.

– Мария Михайловна, как я подозреваю, – сказал Никита, – в кого-то влюблена.

Лидия усмехнулась:

– Вот уж верно подмечено. Да новость не свежа…

Никита мрачно посмотрел на нее. Шутки Лидии Петровны не вызывали в нем смеха.

– Она мне сама этого прямо не сказала, – добавил он.

– Но вы человек не глупый, вы догадались, – окончила Лидия. – Я вам скажу как есть. Мария с лета увлечена ротмистром Алексеем Ивановичем Ловичем. И не просто увлечена, а увлечена всерьез.

– А он? – жадно спросил Никита.

– Не знаю. Но подозреваю, что и он не равнодушен к ней. И как знать, не поставит ли Маша на своем, отвергнув вас и приобретя в мужья Алексея Ивановича.

«Так. Бравый ротмистр, – подумал Никита. – Недаром я заприметил его на балу у губернатора. То-то я гадал, о чем они беседовали…»

– Итак, соперник… – пробормотал Никита.

– И соперник вполне определенный, князь, – прибавила Лидия. – Дело за вами.

– Но если она влюблена, то можно ли тут что-нибудь предпринять? – продолжал он размышлять вслух.

– Для истинных чувств нет ничего невозможного, – назидательно высказала банальную мысль Лидия. – Влюбите ее в себя, вот и все.

Никита усмехнулся и посмотрел на нее.

– Хотел бы я быть так уверен в себе, как вы уверены во мне, Лидия Петровна.

Лида хитро улыбнулась и ничего не ответила. Она так же ничего не сказала и про замышлявшийся ее подругой побег.

«Так-так, голубчик! – ехидно заметила про себя Лида. – Если ты шустер и впрямь влюблен, то своего не упустишь. А если будешь мешкать, да размышлять, да сомневаться… То не стоишь ты такой девушки, как Маша. Ты вообще любви ответной не стоишь! Вот».

Как злы женщины!

По дороге домой у Никиты было достаточно времени, чтобы поразмыслить над происходящим. То, что он узнал сильно задело и поразило его. Вдруг в нем проснулась злость и в порыве недобрых чувств он уж было замыслил отыскать и убить соперника. Дуэль, что может быть лучше? Но, поразмыслив, он решил, что не стоит затевать такое дело. Мысль о том, что, убив соперника, он сделает несчастной Машу… Да, именно так. Он подумал об этом. Когда любишь, так тяжело терять, и Никита понимал это теперь, как никогда раньше. Впрочем, стоит узнать получше, что это за человек такой, ротмистр Алексей Лович. Князь даже знал, что предпримет для этого. На этой мысли он окончательно пришел в себя и, пустив лошадь во весь опор, скоро уже был дома.

Маша, с трудом проведя вечер в обществе отца и брата (Лидия уже уехала), наконец заперлась у себя и предалась мятежным размышлениям. Закрыв лицо руками, она сидела за столом и вспоминала сегодняшний день. Одинокая свеча горела перед ней, отблеск ее играл на оконном стекле, делая зимнюю темноту вовсе непроглядной.

Никита Александрович Мещеряков, ее жених… Как странно… Что между ними произошло сегодня? Что это было? Как он посмел… Как посмела она…

Она и ненавидела, и трепетала одновременно. Ей было страшно, страшно собственных чувств. Ненавидела ли она его? Или наоборот…

Маша думала, что в его объятиях ей было вовсе не так ужасно, как она воображала себе, распаляя некогда свою неприязнь к жениху, навязанному ей выбором отца. Теперь же в ее голову закралась мысль о том, что не будь Алексея и повернись все несколько иначе, она бы безропотно пошла замуж за князя и даже, верно, полюбила бы его.

– Да что это я! – внезапно сказала она вслух. – Как я могу?

Неожиданно ее мысли повернулись совсем иным образом. Измена Алексею Ивановичу – вот что это такое! Измена ее любви, ее чувствам к нему! Но…

Но тут оба молодых человека вставали перед ее мысленным взором. Одного она знала давно и думала, что любит, другого увидела совсем недавно и воображала, что ненавидит.

Но холодность первого иногда обескураживала ее и заставляла сомневаться. О нет, не в нем, в себе! Пылкость же второго, этот неожиданный поцелуй… Неужели он влюблен в нее?