— Я поступила не так, — слабо сказала Викки. — Вивиан предупреждала меня, а я ее не послушалась.

Мэри, которая уже много дней сочувственно слушала Викки, неожиданно посмотрела на нее тяжелым пристальным взглядом.

— Послушай. Ты хотела, чтобы ты ошиблась в другом? Чтобы тебе пришлось придумывать что-нибудь в ответ на вопрос Фионы — где ее дети?

— Нет, — прошептала Викки.

— Ты поступила правильно. Иногда мне кажется, что ты китаянка. Забудь его, Викки, все кончилось. Малышки в безопасности в Лондоне, а у тебя есть дело, которым нужно заниматься.

Мэри вытащила иглу из коробочки.

— Перевернись. Я хочу испробовать кое-что новенькое на твоей спине. Я только училась этому и никогда не пробовала на ком-либо. Игла, в девять футов длиной, устрашающе длинная, напомнила ей о чем-то. Мэри подоткнула юбку, чтобы наклониться над Викки. — Перевернись и лежи тихо. Не двигайся.

Взгляд Викки был прикован к игле. Неожиданно она вспомнила.

— Пикадор.

— Что?

— Мой отец повел меня на бой быков в Мадриде. Мне было восемнадцать лет. Мама пошла в отель выпить чаю, а мы пошли на корриду.

Она замолчала. Мэри смотрела на нее.

— Мы были в Мадриде. Вернее, мы остановились в «Веллингтоне» — отеле матадоров. И отправились поглазеть на то, что творилось на арене. Папа знал кого-то из этой публики, и нам достались лучшие места — не слишком далеко и не слишком близко. Тебе бы не понравилось сидеть слишком близко — ты увидишь слишком много. Туристы всегда рвутся сесть поближе, но у папы были хорошие советчики, и он знал, что к чему.

— Я и не знала, что для тебя отец — это папа.

— Что ж, так я называла его, особенно когда была моложе. А как ты называла своего?

— Его убили, когда я была совсем маленькой.

— Правда? Ох, прости меня… Питер никогда не говорил мне… Понимаешь, пикадоры изматывают быка, сидя верхом на лошади, при помощи таких длинных копий, похожих на твою иглу. Только гораздо длиннее. Это правда жутко. И так подло — все эти штуки, которые матадор проделывает с раненым животным…

Викки запнулась на середине мысли, ее сознание раздваивалось между прошлым и настоящим, как это часто случалось с ней после того, как был убит Стивен. Она думала об отце, утонувшем вместе с яхтой…

— …Мы жили в отеле «Веллингтон», где останавливались Матадоры. Я вдруг потеряла голову от одного нового молодого пикадора. И вдруг, однажды вечером после боя быков, когда мама и папа пили коктейли в холле, он вошел. Мэри, он весь сиял. Он был таким высоким и загорелым, с четким стальным профилем, и я просто пропала — я не помнила себя… Я была готова убежать с ним в какую-нибудь горную деревушку и остаться там навсегда. Папа это заметил.

Почти сразу же он попросил владельца отеля представить меня матадору. И… Парень пожал мне руку. А потом он отвел взгляд, улыбнулся какой-то девушке, которая только что вошла, и стал с ней болтать. Я стояла рядом и не чувствовала ничего. И мой папа все понимал… Все… Это было так неловко. Папа не знал, что сказать, — я как сейчас это вижу, и я тоже молчала…

— Перевернись, — сказала Мэри.

— Не нужно. Все хорошо. Я хочу снова работать. Смешно, я не думала об этом много лет, нет, неправда, я об этом вспомнила, когда умирал папа. Это было так ужасно: он видел, что матадору до меня нет никакого дела… Мне было бы не так тяжело, если б он это не видел…

— Дай мне заняться твоей спиной.

— Ты всегда была хорошенькой, Мэри?

— Я вовсе не хорошенькая.

Викки выпрыгнула из кровати, подошла к окну и отдернула занавески навстречу туманному, пасмурному дню. Она чувствовала, как подступают слезы, и не хотела, чтобы это видела Мэри. Но вместо того, чтобы заплакать, она почувствовала странное облегчение.

— Я думаю, что могло бы быть и хуже, — она мягко засмеялась. — Было бы еще унизительнее, если бы там был Хьюго.

Она подавила слезинку в глазах.

— Господи, я так тоскую по Хьюго… Если бы только Питер не пошел вперед, он бы остался пристегнутым.

— Питер не виноват, — сказала твердо Мэри.

— Конечно, нет. Просто одно из миллиона «если бы». Если бы отец не упрямился и не выбрал бы этот курс. Если бы мы вообще не выходили в море. Если бы на шестьдесят секунд раньше или позже… Это проклятая волна…

Картины в ее мозгу проносились все стремительнее. Викки чувствовала, что теряет власть над собой. Где же Вивиан?.. Теперь Викки полностью убедила себя, что отец был прав; Ту Вэй и вся его банда должны быть уничтожены доказательствами их коррупции. Но Вивиан Ло — единственная ее связующая ниточка с партийным лидером Таном — опять исчезла. Она не появлялась в офисе с тех пор, как были похищены дети. И не отвечала на звонки Викки, и не перезвонила по ее просьбе. Чувствуя отчаянье от приближения первого июля, Викки три раза заходила к ней домой, но если Вивиан и пряталась дома, она не открывала дверь…

— Знаешь, Мэри, я вдруг вспомнила — я всегда говорю с Питером так, словно твой отец жив…

— У меня есть отчим, — отозвалась Мэри.

— В Сиднее?

— Нет, В Лос-Анджелесе.

— Как ты зовешь его?

— Лаое.

— Это означает — дедушка?

— Или хозяин. Он гораздо старше, и мы — большая семья.

— Да-а, — сказала Викки, думая о том, что имел в виду Питер, говоря, что Мэри живет в фантастическом мире. Она вдруг вспомнила о его находке. Но Питер казался умиротворенным, и, может быть, они сошлись на чем-то, что не портит им жизнь? Однако Викки была не настроена на компромисс.

— Многие уехали в Сидней?

— Мы больше интересуемся Сингапуром. Сидней слишком далеко.

— От чего?

— От торговли с Китаем.

— Собственно, я никогда не понимала до конца, как твоя семья торгует с Китаем?

Мэри посмотрела на нее пристальным, тяжелым взглядом.

— Есть много способов. Все мы китайцы, в конце концов. В сущности, я давно уже думаю — может, тебе нужна наша помощь, чтобы установить связь с Таном Шаньдэ?

— Извини, не поняла?

Откуда Мэри знала о Тане?

— У нас есть люди в провинции Фуцзянь, которые могут помочь.

— Буду иметь в виду, спасибо. Ну вот, я встаю.

— Не нужно иглоукалывания?

— Нет.

Мэри помахала иглой:

— Подожди минутку, Викки. Я сейчас приведу в порядок твою спину.

— И ты сможешь и дальше слушать мои разговоры с Питером?

Мэри вспыхнула:

— Что это должно означать?

— Ты шпионишь за мной. Ты используешь Питера как прикрытие.

— А для кого я шпионю за тобой, могу я спросить?

— Для своей семьи. Откуда ты узнала, что я ищу встреч с партийным лидером Таном?

— Клянусь тебе, Викки, я не шпионила за тобой. И уж в особенности для моей семьи.

— Тогда как же ты узнала?

— Питер сказал мне, что у тебя есть сумасшедшая идея-фикс, чтобы задействовать Тана для помощи в решении проблемы с водой для «Голден Экспо».

— У Питера, оказывается, длинный язык, — отрезала Викки, чувствуя себя дурочкой, что доверяла ему. Слава Богу, у нее был предлог с питьевой водой.

— И я тебе скажу кое-что еще. У тебя только что был последний сеанс массажа. — Мэри открыла коробочку для игл, положила туда иглу и с шумом захлопнула ее. — Нет, ты просто нечто, Викки. Я с твоим братом уже год, я вернула его в хан как мужчину, который может помочь, и ты же оскорбляешь меня. Я просто не перестаю удивляться тебе, Викки. Я знаю, сейчас на тебя многое давит, но ведь и на меня тоже. И очень жаль, что ты поддаешься этому, потому что рвешь слабые ниточки, которые еще держат эту семью. Может, мне оставить твоего брата твоим нежным заботам? Может, мне отправиться в Сидней? Ты этого хочешь?

— Прости меня.

— До встречи. Ты еще хуже, чем твой отец.

— Я чувствую себя полной дурой. Мне правда очень жаль. Ты можешь простить меня, Мэри?

Фуцзяньские женщины известны своей чувственностью, но столь же известна их гордость, и Мэри не была исключением.

— Пока, — сказала Мэри и выскочила из двери. Ее каблучки застучали по ступенькам. Хлопнула входная дверь. Потом взревел ее «мерседес» — прочь из Пик-хауса.