— Теперь Шанхай дыра. Пекин разрушил его.

Вивиан наблюдала, как дочь тайпана слушала ее с вежливым выражением, словно зафиксированным лаком на лице. У Виктории нет ни малейшего представления о том, о чем она говорит, — Вивиан набросала только внешнюю канву жизни ее семьи. Важные вещи она никогда не скажет; дурные привычки матери и страх ее отца были слишком значимыми — одними из главных вещей в ее жизни, чтобы она стала обсуждать их даже с ближайшей подругой, не говоря уже о враге. Только любовник может слышать такие вещи.

Виктория нуждалась в Вивиан из-за завещания Дункана.

Но вот чего Викки, очевидно, не понимала, так это того, как отчаянно Вивиан нуждается в ее помощи, чтобы закончить дело Дункана. Дункан хотел защитить ее. Из чувства любви и старомодного западного рыцарства он никогда не говорил ей, где он спрятал доказательства против Ту Вэй Вонга и министров Чена. Он дал ей ключ от сейфа в гонконгском и шанхайском банках, где лежал список имен каэнэровских бюрократов и номера их счетов в швейцарских банках. Но это была малая доля — просто нечто, что можно отдать в случае, если произойдет самое худшее и Ту Вэй Вонг настолько обозлится, что станет пытать ее.

Основные доказательства были где-то спрятаны, и если этот секрет не умер вместе с Дунканом, тогда Виктория, последний человек, который видел его живым, наверняка должна знать, где они находятся.

Она должна уговорить Викторию позволить использовать их, и только поэтому она согласилась встретиться за чаем в отеле «Мандарин». Ее единственное оружие было внутри нее — ребенок Дункана, который уже начал шевелиться. Она никогда не хотела ребенка раньше и не ощущала никакого материнского чувства. Теперь же это было радостью всей жизни, центром, вокруг которого вращалось все — ее могучая связь с возлюбленным тайпаном.

Взгляд Виктории был прикован к ней, изучал ее тело, чтобы увидеть признаки беременности. Она глубоко вдохнула, коснулась губами чашки с чаем и сказала:

— Мне потребовалось время, чтобы осознать то, что вы носите в себе мою сводную сестру.

— Да, это любопытное обстоятельство, — осторожно согласилась Вивиан. — Мы связаны, не так ли?

— Что ж, это не исключено, — ответила Викки так же осторожно. — По крайней мере, мы можем согласиться в том, что стремимся к одной цели.

Вивиан откинулась на стуле, слегка восхищаясь тем, как умно Виктория взяла в свои руки инициативу. Она кивнула.

— Наше благополучие зависит от хана.

Гнев блеснул в глазах Виктории. Хан давал возможность примазаться к Макинтошам-Фаркарам — истинному намерению Вивиан.

Вивиан смягчила напоминание, сказав:

— Будущее Макфаркаров в Гонконге повлияет на всех в вашей семье, включая вашу сестру.

— На всех нас, — согласилась Викки с мрачной улыбкой.

— Как и на будущее самого Гонконга.

Теперь настала очередь Викки откинуться на стуле и созерцать, какие шаги предпримет Вивиан. Около ступенек филиппинцы пели под скрипки «Я в расстроенных чувствах». Официанты сновали мимо, нося изысканно сервированные подносы с чаем к соседнему столику, где сидели пять хорошо одетых членов неофициального «клуба судовладелиц». Они делали вид, что заинтересованы беседой о водоизмещении своих кораблей, а на самом деле бросали искоса взгляды на Викки. Дюжины слухов носились по Гонконгу — о завещании Дункана Макинтоша, и Викки намеренно выбрала эту далеко не приватную встречу. С одной стороны, она хотела представить картину сплочения Макфаркаров и этой — другой, а с другой стороны, она специально выбрала место, где ни при каких обстоятельствах не сможет позволить потерять контроль над собой. Она делала вид, что поглощена беззаботной улыбкой, адресованной ее приятельнице Линде, самолюбивой филиппинской китаянке, которая открыто уставилась на Викки. Но Вивиан только что подтвердила ее худшие опасения, что Вивиан намеревается использовать свою новую власть у Макфаркаров для достижения своих политических целей.

— Будущее Гонконга — не в наших руках, — сказала твердо Викки. — Будущее Макфаркаров — вот наша очень реальная проблема. Мы не можем изменить то, что меняется само, но мы можем изменить Макфаркаров, чтобы они могли принять вызов.

— Простите меня, Виктория, но будущее Гонконга — это будущее Макфаркаров.

— Пожалуйста, зовите меня Викки. Я действительно не дорожу тем, когда меня называют Виктория.

— Но так назвал вас отец.

— Но мы еще и деловые женщины. У нас есть дело, которым мы должны заниматься. Это потребует напряжения всего нашего внимания.

Мы, подумала она с яростью. Я сказала — мы. Она почувствовала, как кровь бушует у нее в мозгу, и голова стала гудеть, как дизель джонки. Заставляя себя вернуться к теме разговора, она сказала:

— Позвольте мне рассказать о своих планах. У меня было много времени, чтобы подумать в больнице, и я обдумывала множество проектов, пока вас не было.

Стивен Вонг опять заполнил ее мысли. Она никогда не чувствовала себя такой любимой мужчиной, такой незащищенной рядом с ним. Стивен опустошал ее мозг от всего, что относилось к нему. Гонконг, каэнэровцы, мистер By, «Голден Экспо», Лантау, Вивиан и завещание отца просто стирались в ее голове, когда они находились в их номере в отеле «Эмперор». К ее изумлению, она возвращалась к работе после их неистовых и всепоглощающих занятий любовью, чувствуя себя в миллион раз лучше, сообразительнее, смелее, живее. И ее невольное отчаянное хвастовство, что она так же хороша, как отец, уже не было бравадой. Она ожила со Стивеном. Вместо того чтобы бороться с хаосом, захлестнувшим Гонконг, она влилась в него.

— Я хочу вернуть Макфаркаров к их корням. Мы начали как торговая компания, и мы станем ею опять.

— Я не уверена, что понимаю вашу мысль, — сказала Вивиан, но Викки знала, что это не так. Старинные гонконгские ханы начинали как торговые. Во времена опиумных войн «Хэйг энд компани», позднее — Макфаркары были посредниками между Востоком и Западом. Налаживали диалог между далекой Европой, Англией, Америкой и необъятным и загадочным Китаем, осуществляли эксперименты в судоходстве, осуществляли обмен выгодными товарами в поисках рынков сбыта и производителей, которые могли этот рынок наполнить. Как говорил Альфред, они стояли там, где Восток встречался с Западом с раскинутыми по обе стороны руками.

— Китай до сих пор огромен и загадочен и нуждается в Западе больше, чем когда-либо. Они нуждаются в Гонконге, и если Макфаркары смогут соответствовать этой нужде, Макфаркары выживут. Я приказала Уолли Херсту расширять сеть наших пекинских и кантонских офисов и нанимать китайцев, чтобы открыть офисы в Тяньцзине, Шэньяне, Ухане и Чунцине.

Викки заметила любопытство Вивиан при упоминании Уолли Херста, гадая, рассказал ли отец китаянке о контактах Уолли со сторонниками Чена, которые, как он надеялся, переметнутся на сторону реформистов из «Нового Китая».

— Я хотела, чтобы вы внедрились в Шанхай и двинулись дальше к Нинбо и Ханчжоу. Я хочу, чтобы Питер и Мэри взяли на себя Фучжоу и использовали ее контакты на Тайване. Но самое главное — Шанхай, там огромная индустриальная база, которую мы сможем обслуживать.

— Как?

— Пассажиро-грузовые самолеты.

— Но мы недостаточно оснащены ими.

— Я собираюсь купить еще двадцать «Ан-250».

— Двадцать?

Изыски Хьюго убедили ее, что русские самолеты были не только самыми большими, но и лучшими в мире.

— Дешевы в эксплуатации, — сказала Викки. — И надежны.

— Моему отцу они тоже нравились.

— Тем временем мы наладим много рейсов в Европу и Калифорнию. «Голден эйр фрэйт» будет основным перевозчиком в Китае.

— Из каких денег, можно спросить? Вам потребуются просто необъятные фонды.

— Мы богаты — на бумаге, по крайней мере, благодаря Альфреду с его земельным бумом. Я смогу продать кое-что из недвижимости. У нас будет наличность. Как вы думаете, Вивиан? Вы можете это поддержать?

— Вы чертовски рискуете, делая долги, надеясь на земельный бум.