Она ухватилась руками за тяжелую якорную цепь и положила голову на запертый люк, мрачно думая о том, что ей придется провести в таком положении несколько часов, прежде чем они достаточно отплывут в открытое море и она сможет обнаружить свое присутствие. Чуть раньше — и отец развернет яхту и направит ее к берегу.

Несмотря на сильное беспорядочное волнение, Викки угадала, что яхта делает восемь узлов. При такой скорости они через полтора часа минуют маяк Ваглан. Она почувствовала, что он забирает вправо, значит, они пройдут мимо Ноз-Пойнта. Она по-прежнему не могла разглядеть циферблат часов, но в этих водах она плавала с самого детства, и новый легкий поворот — волны стали ударять под новым углом — подсказал, что, возможно, они идут мимо верфи в Шаукайване. Ночь была темной, туман густел. «Мандалай» плыла долго, все время прямо. Казалось, так будет целую вечность.

Вода стала беспокойнее — поднятое ветром волнение усилилось морскими волнами с большим периодом и длиной, и это подсказало Викки, что они входят в канал Татун. Наверное, они уже миновали мыс Коллинсон или, молила Викки, по крайней мере, Чай Вань. Потом случилось нечто любопытное. Они плыли без огней — опасная затея в судоходном канале, — когда внезапно Викки услышала хорошо различимый звук мотора мощного скоростного полицейского катера. Ее отец немедленно включил ходовые огни и белый огонь на грот-мачте, необходимые по правилам навигации, а потом выключил их опять, когда звук мотора полицейского катера затих. Викки почувствовала рядом с собой какое-то движение. Осторожно повернувшись, она увидела, как матрос отца отдал фал и спустил радиолокационный отражатель. Они продолжали плыть дальше невидимыми.

После следующего неопределенно долгого промежутка времени, отравленного холодными брызгами и пронизывающим ветром, небо стало мягко освещаться через определенные интервалы вспышками света. Маяк Ваглан. Значит, где-то справа в темноте и тумане Шэ-О. Линь на носу зашевелился у нее под ногой, кливер надулся, придав устойчивость яхте. Викки взглянула наверх и назад и увидела как паруса, один за другим, стали наполняться ветром. «Мандалай» почувствовала новую силу. Когда отец выключил мотор, она немного потеряла скорость. Они неслись на полных парусах на юго-восток в тишине, к маяку и в Южно-Китайское море позади него.

Викки стала медленно менять положение на вдруг накренившейся палубе, пока не легла наискось: нога около планшира,[33] голова, прислоненная к запертому люку. Совершенно окоченевшая, она заставляла себя оставаться в укрытии, пока они не минуют маяк.

Когда наконец они оставили его позади, она встала, сгорбившись и дрожа, и стала осторожно пробираться на корму, хватаясь за спасательные леера, а потом за твердые поручни на кокпите. При свете маяка из-за кормы Викки могла видеть силуэты фигур отца и Бэк До Пина. Тайпан все еще стоял у штурвала, его глаза путешествовали от темных парусов к компасу, бледный неяркий свет от которого окрашивал его лицо в красноватый цвет. Его рука свободно лежала на штурвале, но плечи стали словно стальными от напряжения, будто он думал, что яхта могла бы плыть быстрее одним усилием воли. Сердитые команды гоняли Пина от лебедки к лебедке. Он то ставил один парус, то поправлял снасти другого. Выполнив команды, контрабандист вернулся на кокпит, уставился на отца и стал ждать дальнейших указаний.

— Привет, папа!

Викки вступила на кокпит.

Бэк До Пин подпрыгнул от изумления. Он выхватил сверкающий нож из складок рубашки, но отец быстро одернул его хлесткой командой — свет компаса плясал в его глазах красными огоньками и мерцал на зубах.

— Пин, — сказал он, глядя с усмешкой на Викки. — Спустись вниз и принеси чай. Представляю себе, как замерзла мисс.

— Ты видел меня?

— Ты была похожа на участника показательного абордажа из голливудского фильма. Тебе только не хватало кортика в зубах.

— Ты знал, что я была на носу? Ты позволил мне оставаться там два часа?

— Мне нужно было выкинуть тебя за борт в «убежище для тайфунов» — плавать, как дерьмо в проруби.

Но не выкинул, подумала она. Он решил взять с собой.

— А почему ты этого не сделал? — спросила она, надеясь, что он вслух объявит о своем решении оставить ее на яхте.

— Потому что ты бы и мертвого подняла своими воплями. Черт побери, Виктория! У тебя отличные нервы.

— У меня отличные нервы? — взорвалась она. — Я работаю по двадцать часов, чтобы Макфаркары остались на плаву, а тайпан украдкой плавает на тайные встречи.

— Пин! Ты принесешь нам чай?

Пин осторожно проскользнул мимо Викки, словно не был до конца уверен, что она не привидение. Викки закрыла за ним крышку люка.

— Куда ты направляешься?

— Повидаться со старым другом.

— Без огней и без радиолокационного отражателя? Кого ты боишься?

Отец посмотрел на компас и повернул штурвал на один градус.

— Опять красная джонка? — спросила Викки.

Все еще не отрывая взгляда от компаса, он спросил:

— Что ты делала на яхте матери?

— Хотела проведать ее. Ведь Новый год.

— С Новым годом! — сказал он уныло.

Но Викки чувствовала, что он прячет внутри или подавляет целый вулкан чувств.

— Ты же помнишь — был бунт. Я беспокоилась о ней.

— Хорошая девочка.

— С кем мы встретимся на джонке?

— Мы не встретимся ни с кем. Ты останешься на «Мандалае».

— Нет.

— Да. Если я велю Пину запереть тебя в парусной кладовой.

— С кем ты собираешься встречаться на джонке?

— Это вовсе не твое дело.

— Это было дело Хьюго. И Вивиан. Так почему же не мое? Папа, ты ведь знаешь, что я делаю для Макфаркаров. Ты собираешься это отрицать?

— Причина, почему я не хочу брать тебя с собой, в том, что это опасно. Кстати, поэтому я не взял и Вивиан.

— Вивиан? К черту Вивиан! Ведь я твоя кровь и плоть.

— Ты моя дочь.

— Но ведь ты бы взял Хьюго?

— Вовсе нет. Исключено. Если что-нибудь случится сегодня и мы оба, скажем так, не спасемся, кто будет управлять ханом Макфаркаров? Питер? Фиона?

— Хорошо, но в таком случае ты должен был выбросить меня за борт в «убежище от тайфунов».

— Я сделаю гораздо лучше. Я оставлю тебя на яхте с Пином. Если вернусь — прекрасно! Если нет, ты можешь догнать их.

— На яхте?

— Они на джонке и не могут плыть быстро. Плыви по ветру и попроси помощи по радио.

— Мало шансов.

— Я стараюсь свести к минимуму риск для Макфаркаров. А ты увязалась за мной и удвоила его. К счастью, если мы оба кончим тем, что будем кормить свиней в Монголии, Вивиан позаботится обо всем за нас.

— Это ни капельки не смешно.

— Она способная.

— А Питер?

— Нет.

— Но Вивиан — не Макинтош и не Фаркар.

Он пожал плечами:

— Наша семья всегда разрасталась и процветала, вбирая в себя аутсайдеров.

— Что ты говоришь!

— Отец твоей матери был аутсайдером. Даже старый Эймос Фаркар был аутсайдером у Хэйгов. И Бог свидетель, я тоже аутсайдер. Твоя мать часто говорила — когда женщины хана в затруднительном положении, они, по крайней мере, могут выйти замуж за блестящего молодого человека.

— Слова матери, — холодно поправила его Викки, — звучали не так. Она говорила — когда женщины в беде.

— Это одно и то же.

— Это не одно и то же. А кроме того, она имела в виду те дни, когда женщинам не позволялось самим заниматься бизнесом.

— Может, просто они знали о себе нечто, что новые поколения сейчас забыли?

— Папа, китаянки имеют собственные ханы в Гонконге уже сотню лет. Только мы, гуйло, пренебрегаем своими женщинами. Я знаю пять женщин-судовладелиц в Гонконге, все они китаянки и процветают.

— Может, они знают о кораблях что-то, чего я не знаю?

— Они знают что-то, что женщины в нашей семье знали всегда.

— И что же это?

— Разницу между женами и наложницами.

— Я не хочу продолжать этот разговор. Извинись или иди вниз.