– Вы ведете себя как ребенок, – сказал герцог, – но уверяю вас – я делаю это для вашего же блага!

– Я ненавижу, когда заботятся о моем благе! Мне всегда говорили именно это, когда пичкали омерзительным саговым пудингом и горячим молоком! – Она надулась и добавила: – Ну почему вы не оказались веселым, обворожительным молодым человеком, который захотел бы помочь мне?

– Мне очень жаль, Бина, и я вам искренне сочувствую, хотя вы в это и не верите. Однако я все-таки немного лучше вас знаю жизнь и уверяю, с моей стороны было бы преступлением, если бы я позволил вам отправиться в это безрассудное путешествие одной.

Последовало долгое молчание.

– Неужели вы… в самом деле сдадите меня… на руки шерифу? – наконец очень тихо спросила Бина.

– Безусловно! – твердо ответил герцог. – И уверяю вас, настанет день, когда вы поблагодарите меня за это!

– Шериф отвезет меня к отцу, и мне придется выйти замуж за лорда Дорнаха, и всю оставшуюся жизнь я буду ненавидеть и проклинать вас! Вы слышите? Я буду проклинать вас всю жизнь!

– Мне очень жаль, но я не могу поступить иначе, – ответил герцог.

– Я вылеплю ваше изображение из воска и стану втыкать в него иголки. Надеюсь, это заставит вас испытать все муки ада! – воскликнула Бина.

Герцог ничего не ответил, и некоторое время они ехали в полном молчании.

– Пожалуйста, не сдавайте меня шерифу! – взмолилась наконец Бина. – Если вы просто высадите меня на почтовой станции, я найду кого-нибудь… кто согласится помочь мне. Мне всегда везет, и окружающие очень добры ко мне.

Герцог подумал, что некоторые, вполне вероятно, будут даже чересчур добры к ней, только не так, как она рассчитывает.

– Простите меня, Бина, – почти извиняющимся тоном сказал он. – Но я все-таки отвезу вас к шерифу. Если я брошу вас одну, беззащитную, это всегда будет лежать тяжким бременем на моей совести!

– Вы чудовище! – в отчаянии воскликнула девушка. – Я никогда не думала, что кто-нибудь может быть таким жестоким и бесчувственным! Если я брошусь со скалы, чтобы не выходить замуж за лорда Дорнаха, в этом будете виноваты только вы, и уж это-то действительно ляжет тяжким бременем на вашу совесть на всю оставшуюся жизнь!

Герцог не ответил, и в карете снова воцарилось молчание. Ветер немного стих, но пошел сильный снег. Мягкие крупные снежинки облепили окна так, что сквозь них почти ничего не было видно. Дорога тоже, казалось, стала более ухабистой, карета раскачивалась и кренилась то на один бок, то на другой, но лошади упорно продолжали свой путь.

Герцог наклонился вперед и протер стекло, пытаясь разглядеть, где они находятся. Уже почти стемнело, и он начал беспокоиться, не проедут ли они в темноте мимо почтовой станции. Словно прочитав его мысли, Бина сказала:

– Может быть, мы застрянем в снегу и замерзнем, а когда нас найдут, все будут удивляться, что за незнакомка оказалась в вашей карете. – Рассмеявшись, она добавила: – Вы только подумайте, какой разразится скандал! «Герцог Уорминстер найден мертвым в объятиях неизвестной шотландской красавицы!»

– Я уже говорил вам, что вы чересчур самоуверенны, – заметил герцог.

– Может быть, вам просто не нравятся рыжие волосы?

– Не особенно.

– Могу представить, какая женщина может вам понравиться, – принялась поддразнивать его Бина. – Тихая, маленькая мышка, которая все время будет повторять «да, ваша светлость» или «нет, ваша светлость»! Она станет соглашаться со всем, что бы вы ни сказали, и никогда ни во что не вмешиваться.

– По крайней мере, такая женщина никогда бы не оказалась в подобной ситуации, – заметил герцог.

– Уж это точно, – согласилась Бина. – Но вы только представьте себе, как будет неинтересно жить с ней! Это все равно что без конца перечитывать одну из ваших пыльных скучных книг! – Она весело рассмеялась. – Представьте себе: никаких сюрпризов и неожиданностей, и не имеет значения, перейдете ли вы к следующей главе или станете перечитывать предыдущую, потому что ничего нового вас все равно не ждет.

Герцог вздохнул, все еще глядя в окно.

– Уверяю вас, Бина, я не разделяю вашей страсти к приключениям, – сказал он. – Единственное, чего я хочу, – благополучно добраться до почтовой станции.

– Что проку зря беспокоиться? – заметила Бина. – Лучше бы вы нашли кучера, которому могли бы доверять, или правили бы лошадьми сами!

– Хайман служит у меня уже пятнадцать лет… – начал герцог и внезапно рассмеялся: – Послушайте, Бина, по-моему, вы нарочно провоцируете меня. Я еще никогда в жизни не встречал женщины, способной так легко вывести меня из терпения.

– Считайте, что вам повезло! – парировала она. – Если бы сейчас на моем месте была ваша унылая избранница, она, без сомнения, уже заливалась бы слезами, в отчаянии цепляясь за вас!

Герцог хотел было ответить, но в этот момент карета сильно накренилась и остановилась, словно колеса застряли в снегу или в грязи. Герцог открыл окно, и колючий снег, ударив ему в лицо, ворвался внутрь кареты.

– В чем дело, Хайман? – высунувшись наружу, крикнул герцог. – Мы застряли?

И в этот момент карета перевернулась.

Герцог открыл глаза, но поначалу все вокруг казалось ему окутанным туманом. Когда же зрение его прояснилось, он увидел растрепанные рыжие кудри и огромные серо-зеленые глаза, но лишь с большим трудом ему удалось вспомнить, где он встречал их прежде.

– Вы очнулись! – донеслось до него радостное восклицание. – Как я рада!

Внезапный приступ слабости заставил герцога закрыть глаза, но он тут же открыл их снова, потому что в этот момент вспомнил, как с грохотом опрокинулась карета и его голову пронзила острая боль, после чего он, очевидно, потерял сознание.

– Где я? – спросил он и с облегчением обнаружил, что его голос звучит почти нормально.

– Я так беспокоилась о вас! – воскликнула Бина. – Я думала, вы никогда не придете в себя! Поначалу мне даже показалось, что вы мертвы!

– Карета перевернулась. – Герцог говорил медленно, но очень отчетливо: – Кто-нибудь пострадал?

– Только вы. Вы высунулись из окна и, когда карета перевернулась, ударились головой о камень. Доктор наложил вам целых шесть швов!

Герцог попытался поднять руку, но обнаружил, что ему мешает одеяло, и в первый раз осознал, что лежит в постели. Он подумал, что, учитывая все обстоятельства, мозг его работает на удивление четко. Но во рту у него пересохло, и его мучила жажда. Словно прочитав его мысли, Бина сказала:

– Хотите чего-нибудь выпить? У меня здесь есть лимонад. – Жестом опытной сиделки приподняв голову герцога, Бина поднесла к его губам бокал с лимонадом.

Он машинально отметил про себя, что хрустальный бокал украшен изящной резьбой, а простыни на кровати сшиты из тончайшего льна. Малейшее движение причиняло ему адскую боль, поэтому, сделав несколько глотков, он снова откинулся на подушки и понял, что не в состоянии продолжать расспросы. Но, вспомнив о находившейся рядом Бине, он все-таки сделал над собой усилие.

– Мы на постоялом дворе? – спросил он и тут же решил, что комната была слишком большой и хорошо обставленной для придорожной гостиницы.

– Нет, – ответила Бина. – Мы в доме сэра Эвана и леди Маккерн. Когда карета перевернулась, мимо проходил один из их крестьян, и он привел из усадьбы подмогу.

«Ну что ж, меня это вполне устраивает», – подумал герцог и тут же погрузился в глубокий сон.

Проснувшись спустя несколько часов, он обнаружил, что Бина все еще находится рядом с ним. Тяжелые портьеры закрывали окна, в комнате горел свет. Бина сидела возле камина, и герцог принялся украдкой разглядывать ее. Он отметил изящную грацию ее стройной фигурки и блеск ее рыжих волос, которые превращались в чистое золото, когда на них падали отблески от огня в камине.

Он не произнес ни слова, но, должно быть, Бина инстинктивно почувствовала, что он проснулся, и обернулась. Он заметил, что ее глаза засветились от радости, когда она увидела, что он смотрит на нее. Бина поднялась и подошла к кровати.