– Слушаюсь, ваша светлость. – Служанка снова сделала книксен и поспешно вышла.

Герцог собрался было последовать за ней, но тут появился хозяин гостиницы, держа в руках поднос, на котором лежал счет. Герцог уже успел совсем забыть о нем, поскольку обычно во время путешествий оплачивать счета входило в обязанности его камердинера, а сам он не желал вникать в подобные мелочи и даже, как правило, не имел при себе наличных денег. К счастью, в жилетном кармане он обнаружил несколько золотых соверенов и положил один из них на поднос, небрежно махнув рукой в знак того, что сдачи ему не нужно.

Очевидно, он расплатился слишком щедро, так как хозяин гостиницы рассыпался в изъявлениях благодарности и, провожая герцога до кареты, непрерывно кланялся и выражал сожаление, что не был заранее извещен о приезде такого гостя, иначе он подготовился бы как следует к этому событию.

Как обычно в подобных случаях, герцог попросту отключился и не слышал из сказанного ни слова, но, подойдя к карете, он одарил хозяина гостиницы исключительно любезной улыбкой, оставив того в полном убеждении, что знатный гость весьма доволен оказанным ему приемом.

В этот момент сильный порыв ветра чуть было не сдул шляпу с головы герцога, и он, придерживая ее рукой, поспешил взобраться в экипаж.

В дальнем углу кареты он увидел женщину, закутанную в темную дорожную накидку. Ее лицо пряталось в тени отделанного мехом капюшона, ноги прикрывала меховая полость. Второй кучер поспешил набросить такую же меховую полость на колени герцогу, а под ноги ему подложил наполненную горячей водой грелку.

– Добрый вечер, мадам, – обратился герцог к сидевшей напротив даме. – Мне очень жаль, что ваш экипаж сломался, но я рад, что мне представилась возможность оказать вам небольшую услугу.

– Благодарю вас, – ответила дама тихим, чуть дрожащим голосом, услышав который герцог решил, что его попутчица, должно быть, очень стара, поэтому скорее всего заснет в дороге и не станет ему мешать.

Лошади тронулись, и вскоре карета выехала на открытую дорогу. Герцог демонстративно достал свою книгу, давая понять попутчице, что он не намерен поддерживать беседу.

Тем временем ветер усилился, его мощные порывы сотрясали карету, но, к счастью, стекла на окнах были так хорошо пригнаны, что не дребезжали.

Герцог поудобнее расположился на сиденье, уверенный в том, что если кто и сможет заставить лошадей развить приличную скорость, так это Хайман. В то же время он надеялся, что багажная карета не слишком отстанет: ведь его камердинер был просто незаменим, когда приходилось устраиваться на ночлег в придорожной гостинице.

Трасгроув служил у него уже много лет. Даже в самой захолустной дыре он всегда ухитрялся, как по волшебству, раздобыть горячую воду, грелки для постели и даже сносный ужин.

Но размышления о камердинере и о багажной карете были моментально забыты, когда герцог внезапно осознал, что за несколько миль пути его попутчица ни разу не пошевелилась и не произнесла ни звука.

Он напомнил себе, что такое положение дел его вполне устраивает и ему не придется раскаиваться в своем намерении сделать доброе дело и подвезти ее. В то же время он не мог не испытывать вполне естественного любопытства и в конце концов обнаружил, что, прочитав целую страницу, не понял ни слова.

Когда сильный порыв ветра качнул карету, герцог воспользовался этим предлогом и обратился к своей попутчице:

– Надо полагать, мадам, что для этого времени года погода стоит несколько необычная?

– Да… вы правы.

Голос по-прежнему был очень тихим и слегка дрожал. Герцог понял, что дама не испытывает желания вступать в разговор, и с улыбкой подумал, что впервые встретил человека, столь же необщительного, как и он сам! Он перевернул назад страницу и принялся перечитывать ее.

В этот момент на резком повороте карета на мгновение замедлила ход, а потом так сильно накренилась, что сидевшая напротив женщина буквально упала в объятия герцога. Инстинктивно герцог подхватил ее, и в этот момент капюшон ее дорожного плаща съехал в сторону и герцог увидел огромные сверкающие глаза и нежный овал лица.

Герцог в изумлении уставился на нее. Это была вовсе не пожилая дама, а молодая девушка, почти ребенок! Она поспешно поправила капюшон и снова забилась в самый дальний угол кареты, но герцог уже успел рассмотреть ее.

– Мне сказали, что в моей помощи нуждается престарелая дама, – медленно произнес он.

Последовала короткая пауза, потом девушка почти с вызовом ответила:

– У меня было такое предчувствие, что вы… согласитесь подвезти незнакомую женщину лишь в том случае… если будете считать ее очень старой и беспомощной.

– Ваше предчувствие было совершенно правильным, – сказал герцог. – Но теперь, когда обман раскрыт, может быть, вы расскажете мне, почему путешествуете совсем одна?

Вместо ответа девушка откинула с головы капюшон, открыв взору герцога копну ярко-рыжих вьющихся волос, небрежно уложенных на несколько старомодный манер. Глаза незнакомки были очень темного серо-зеленого цвета, похожего на цвет морской воды, и даже в полумраке кареты герцог заметил, что ее кожа отличалась необычайной белизной.

Она улыбнулась ему и весело сказала:

– Я рада, что мне больше не нужно стараться говорить дрожащим голосом. Признайтесь, ведь он обманул вас, не так ли?

– Безусловно, – ответил герцог. – Но, с другой стороны, с какой стати я должен был не доверять вам?

– Я так боялась, что вы откажетесь помочь мне, – сказала его попутчица. – Но теперь, когда мы отъехали от постоялого двора по меньшей мере на три мили, вы уже ничего не сможете поделать.

Она произнесла эти слова с таким удовлетворением, что герцог не удержался и заметил:

– Если не принимать во внимание, что я могу высадить вас прямо на дороге!

– В такую погоду, предоставив мне замерзать на обочине? – спросила девушка. – Это было бы совсем не по-джентльменски!

Герцог пристально посмотрел на нее, обратив внимание на нежные, тонкие черты ее лица. Он решил, что ее нельзя назвать красивой, скорее очень хорошенькой, но в том, как она улыбалась и как сверкали ее глаза, было какое-то своеобразное очарование, которого он не встречал в других женщинах. Более того, было совершенно очевидно, что она хорошего происхождения, поэтому он обратился к ней с некоторым замешательством:

– Мне кажется, вам лучше быть со мной откровенной. Я спросил, почему вы путешествуете одна, и вынужден повторить свой вопрос.

Она бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и ответила:

– Я везу спешное и очень важное донесение в Лондон, но это страшная тайна. Обычного гонца легко перехватили бы по дороге, а меня вряд ли кто-нибудь заподозрит!

– Очень романтично! – сухо заметил герцог. – А теперь, может быть, вы скажете мне правду?

– Вы не верите мне?

– Нет!

– Поскольку это дело совершенно вас не касается, я не собираюсь говорить вам правду, – помолчав немного, сказала девушка. – И у вас нет никакого права требовать от меня откровенности!

– А я считаю, что у меня есть такое право, – возразил герцог. – В конце концов, вы находитесь в моей карете, а я, честно признаться, вовсе не горю желанием оказаться вовлеченным в какой-нибудь скандал!

– Это вам совершенно не грозит! – поспешно заверила его девушка, пожалуй, слишком поспешно.

– Вы уверены? – спросил герцог. – В таком случае нам лучше повернуть назад. Вы сможете спокойно подождать в гостинице, пока починят вашу карету.

После некоторого раздумья девушка произнесла совершенно другим тоном:

– Если я скажу вам правду, вы обещаете помочь мне?

– Я не собираюсь давать вам никаких обещаний, – ответил герцог, – но, по крайней мере, постараюсь отнестись сочувственно к вашему рассказу.

– Этого недостаточно!

– На большее можете не рассчитывать!

Снова последовало молчание, потом девушка очень тихо проговорила:

– Я… убежала!

– Об этом я уже догадался! – заметил герцог.