— Психология интересует меня, — сказала она ему. — Я читала об этом и посетила несколько лекций в Лондоне.

— Я думал, вы занимаетесь живописью, — сказал он.

— Я пытаюсь, — ответила Скай, — но из меня ничего не выйдет. Есть тысячи людей, которые пишут лучше меня, а в наше время надо быть первоклассным мастером или не браться за дело.

— Это суровое суждение, — сказал Гектор.

— Но разве это не так? — спросила Скай. — В наши дни необходим профессионализм. В прошлом, если у человека был талант, он мог его проявить, и дилетанты-энтузиасты получали свою долю похвал и, думаю, определенное количество денег также. Но сегодня, спорт это или работа, людям нужно только самое лучшее, и если я не могу быть первоклассным художником, надо искать другой способ самовыражения.

Гектор рассмеялся. Она с удивлением посмотрела на него, и он сдержался.

— Простите, — извинился он, — я не хотел смеяться.

— Скажите мне, в чем же шутка, — сказала Скай.

Гектор покраснел.

— Потому… Вы говорили так серьезно и… выглядели очень серьезной… — пробормотал он.

Скай очень хорошо знала, что он имел в виду. Многие мужчины говорили ей то же самое, выражая свои мысли более красноречиво и убедительно, но за потоком слов крылась та же идея. Она была слишком хорошенькой, слишком маленькой и слишком женственной, чтобы иметь какую-нибудь другую миссию в жизни, кроме той, чтобы быть приятной для мужчин. Ей стало ясно, что, уехав из Гленхолма Гектор изменился не только внешне. Изменилось его социальное самоощущение. Отец Гектора и его братья обращались к ней «мисс» и говорили почтительно, как подобало слуге из поместья разговаривать с внучкой графа. Она беседовала с Гектором и думала о нем, как если бы они были равны. И только когда он хотел сделать ей комплимент, он вспомнил, что она может принять его за дерзость и изменил слова, которые готовы были слететь с его языка, на другие, менее откровенные.

Она посмотрела на него и подумала, что по сравнению с мужчинами, которых она знала в Лондоне, он ей более приятен. Он был красив и носил свою старую одежду с независимым видом. Она также видела, что у него острый ум и решительное лицо — выражение, которое накладывают упорный труд и природные способности. В ту же минуту она решила, как закончить беседу, и избавила его от смущения, сказав с улыбкой:

— Если вы думаете, что я слишком привлекательна, чтобы иметь мозги, то почему бы не сказать это?

Ее замечание было умышленно провокационным. Гектор понял, что она принимает новые отношения между ними.

— Я никогда не сомневался в том, что красивая женщина может быть умна. Но нужна ли ей карьера — это вопрос.

— Неужели вы так старомодны в своих взглядах на женщин? — спросила Скай.

— Нет, но я чувствителен, — ответил он. — С теоретической точки зрения женщине, может быть, и нужно равенство, с медицинской и научной — это невозможно.

Они остановились, продолжая спорить, и уселись на вереске.

Когда Гектор осознал, что в споре с женщиной ему понадобится весь его интеллект, чтобы сделать свои аргументы убедительными, он почувствовал, что Скай — грозный противник.

Они беседовали почти час, прежде чем заметили это. Наконец, они снова повернули к холмам.

— Ваша беда в том, что вы обо всем судите не по тому, что вы испытали, а по тому, что узнали. Вы только цитируете то, что открыли другие, а не то, что вы узнали и решили сами.

— Каждый человек должен в определенной степени так поступать, — сказал он с горячностью.

— Но почему? — спросила Скай. — Что касается неодушевленных предметов, да, но если говорить о живых существах, я считаю, что мнение, взятое из книг, бесполезно. Статистика без прикосновения к человеку — только пустая бумага. Все великие диагносты были психологами.

— Не слишком ли это общее утверждение?

— Опровергните его, — возразила Скай.

Внезапно они оба расхохотались.

Они посмотрели друг на друга и продолжали смеяться.

— Смешно, если подумать, — сказала Скай. — Меньше всего я ожидала, когда сегодня утром вышла погулять, вступить в дискуссию такого рода.

— Неужели вы думаете, что в деревне много людей, с кем я мог бы так поговорить? — спросил Гектор.

— Итак, даже бедной презренной женщине иногда перепадает комплимент, — сказала Скай.

Они подошли к холмам и, взглянув на часы, она увидела, что уже почти час дня.

— Я опоздаю на ланч, — сказала она. — До свидания, Гектор, и спасибо за очень интересное и поучительное утро. — Она протянула ему руку и сказала импульсивно: — Я буду на озере завтра, если вы сможете найти еще какие-нибудь доводы.

Она побежала с холма через вереск прежде, чем он ответил. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед, но не оглянулась.

Только подойдя к замку, она поняла, что если надо будет рассказать дедушке, как она провела утро, она не сможет сделать этого. Еще труднее было объяснить себе самой нетерпение, с которым она думала о завтрашнем дне. Она решила ничего не говорить об этом.

Стоя у стола, Макклеод читал молитву.

— Боже, благослови пищу на столе и сохрани мир в нашем доме, аминь.

Он сел и посмотрел на жену, которая резала большой пирог с золотисто-коричневой корочкой. Напротив сидели его сыновья: Эуан справа, Алан слева, Гектор возле матери. Он посмотрел на младшего сына, и на лице его появилось выражение одобрения. Он гордился тем, что один из его мальчиков не пошел по его стопам. Ему нравилась, хотя он и протестовал, независимость Гектора, которую он проявил еще в детстве. Хотя он делал все, что мог, чтобы помешать сыну покинуть дом и заняться медициной, которой тот хотел посвятить свою жизнь, теперь, когда Гектор уже кое-чего достиг, отец гордился им.

Но для миссис Макклеод интересы сына были важнее всего, и она защищала их в долгих спорах, которые длились около года. Но именно она почувствовала, когда Гектор уехал, что часть ее души ушла вместе с ним. Она любила Гектора, лучшего из своих детей, а ее муж очень часто думал о маленькой могиле на кладбище, где лежал последний член их семьи — Дженни, умершая через несколько часов после рождения: Макклеод хотел иметь дочь. Его жена была довольна своими сыновьями, и ей казалось, что младший сын принадлежал только ей, потому что в нем было мало серьезности и важности отца; он был веселым, живым, смеющимся ребенком.

Два старших сына также росли достойными людьми. Их уважали в деревне, но они были застенчивыми и, почти не имея друзей, предпочитали отдавать всю свою энергию работе, а для отдыха им нужна была только трубка у камина.

Гектор был другим. Он тянулся к книгам, как только научился читать. Он глубоко интересовался всеми и всем, а дар заботиться о больном животном или ребенке проявился у него еще до того, как он окончил школу.

Именно местный врач впервые заговорил с родителями Гектора о том, что настанет день, когда мальчик защитит диплом. Однажды, проезжая по долине, он остановил машину, чтобы поговорить с Макклеодом. Старый лесник спускался с холма с ружьем за плечом и двумя собаками у ног. Он приветствовал врача.

— Доброе утро, доктор, — сказал он. — Вы приезжали к миссис Мактэвши? Кажется, она постоянно недомогает этой зимой.

— Я еду к ней. Она очень больна, и я сомневаюсь, что она доживет до весны. Но я хочу поговорить о вашем мальчике, Макклеод. Вчера он пришел ко мне и привел пациента.

— Вы имеете в виду Гектора? — спросил Макклеод.

Доктор улыбнулся.

— Мальчик — прирожденный врач. Если его дар пропадет, то это будет преступление. Он привел ко мне ребенка, который сильно поранил себя на берегу. Он остановил кровотечение жгутом и сделал это очень хорошо. Он помогал мне, когда я зашивал рану, и делал не меньше, чем молодой студент в больнице. Постарайтесь накопить немного денег, Макклеод, потому что рано или поздно вам придется послать его в Эдинбург.

Доктор сел в машину и уехал, оставив Макклеода в недоумении. Он смотрел вслед машине, пока та не исчезла из виду. Той же ночью Макклеод рассказал жене о встрече с доктором и добавил: