«Я нанесла ему удар, я ранила его, намеренно причинила ему боль», — говорила она себе. Громко повторяя эти слова, она ходила по комнате, чувствуя, что стены давят на нее, пленницу без единого шанса на спасение.

Ей хотелось сейчас же уехать в Лондон, броситься к Магде и рассказать ей о том, что произошло, но чувство стыда не позволяло ей никому, даже Магде, рассказать о том, как она вела себя с Норманом. Ей вспомнились слова приемной матери в день свадьбы. Она видела Магду в своей комнате после свадебной церемонии. Она видела грусть на ее лице и слушала ее умоляющий голос. И не обратила на это внимания. Она ожесточила свое сердце и умышленно позволила злобе и несправедливости ослепить себя, и не видела ничего, кроме своей нелепой любви к Гектору.

Какой дурой она была, абсолютно сумасшедшей дурой! И вот результат.

Замужество, которое не было замужеством, муж, который презирает и ненавидит ее, и кто может упрекнуть его? Прошло много времени. Карлотта переоделась, напудрила лицо и спустилась вниз. Норман приехал домой с фабрики и играл с Билли. Он привез ему миниатюрный поезд и рельсы. Теперь они раскладывали их в большой гостиной на паркетном полу. Некоторое время Карлотта стояла в дверях, глядя на них, пока они не заметили ее присутствия.

Билли позвал ее.

— Иди сюда, посмотри на мой подарок, — радостно воскликнул он. — У меня есть поезд, мой собственный поезд.

— А какой он красивый! — сказала Карлотта.

Норман не поднял головы. Он стоял на коленях на полу, соединяя рельсы. Она посмотрела на него, надеясь, что он заговорит с ней.

— Мне очень понравилась фабрика, — наконец почти робко сказала она.

— Я рад, — ответил Норман, все еще не глядя на нее.

— Удивительно, что все это принадлежит тебе, — продолжала она.

— Да, она дает большую прибыль, — ответил он.

Она почувствовала, что он намеренно как бы дал ей пощечину, но удержала гневные слова, готовые сорваться с ее губ, и ушла. Стоя у окна, она наблюдала, как Норман уложил рельсы так, что они расположились под роялем и вокруг мебели. Он завел паровоз и пустил по линии. Он был погружен в свою работу, а Билли смотрел на него, как на божество.

Карлотте казалось, что она постоянно находит что-то новое в характере человека, за которого вышла замуж и который все еще оставался ей чужим.

«Кто бы подумал, — спрашивала себя она, — что Норман будет так умно и тактично обращаться с детьми». Теперь, когда понимание, наконец, пришло к ней, она с каждым днем открывала в нем новые привлекательные черты, но было поздно.

Билли не ложился спать, пока не наступило время переодеваться к обеду. Карлотта спустилась вниз на полчаса позже, как раз когда зазвучал гонг. Она и Норман пошли прямо в столовую. Они медленно поговорили об обычных вещах, пока слуги были в комнате, но когда они, наконец, остались одни и Норман попросил разрешения зажечь сигару, она задала ему вопрос.

— Ты видел сегодня доктора Мэтьюса? Что он сказал о Билли?

— Я решил усыновить ребенка, — ответил Норман. — Нужно будет взять для него гувернантку, пока он не подрастет, чтобы пойти в школу. Он славный малыш, и я верю, что получив хорошее образование и шанс в жизни, Билли станет достойным человеком. Во всяком случае, у него всегда будет работа на фабрике. — После паузы он добавил: — Для начала я положу на его имя небольшую сумму денег, за эти годы она возрастет.

— Я рада, что ты решил это сделать, — сказала Карлотта. — Он милый, его очень хорошо воспитали. Его родители, вероятно, были хорошие люди.

— Я люблю детей, — сказал Норман, наливая себе бренди, — и так как вряд ли у меня будут свои дети, я хочу, чтобы Билли занял их место.

Карлотта сжала руки.

— Норман, — хрипло сказал она, — неужели ты по-прежнему… и это навсегда?

Норман посмотрел на нее и поднял брови.

— По-прежнему что? — спросил он.

— Неужели ты не можешь простить меня? — сказала Карлотта. — Неужели ты никогда не забудешь ту ночь?

Наступила тяжелая пауза.

— Как это любезно с твоей стороны просить меня о прощении, — ответил Норман, медленно подбирая слова. — Конечно, если ты хочешь, то я тебя прощаю, но уверяю тебя, что мне нечего прощать. Я люблю правду и всегда предпочитаю ее хитрости.

— Но это не было правдой, — сказала Карлотта. — Клянусь тебе, Норман…

Он прервал ее.

— Моя дорогая, ты не должна слишком искушать мое доверие. И зачем расстраивать себя? У нас у всех был очень длинный день. Может быть, пойдем в гостиную?

Он поднялся и открыл дверь. В тот момент, когда она собиралась ответить ему, в холле появился лакей, и она поняла, что он может услышать их разговор. Выйдя из столовой, она не пошла в гостиную, а взбежала наверх, в свою спальню. В уединении своей комнаты она громко сказала:

— Это безнадежно. О Боже, как безнадежно! А я… хочу его, хочу его любви.

Она закрыла лицо руками, но глаза оставались сухими. Теперь она знала, как поступить.

Норман крепко спал, кода лакей окликнул его. Он еще не совсем проснулся, даже когда тот отдернул занавеси и внес поднос с утренним чаем. Затем он взял телефон и поставил его возле хозяина.

— Вас вызывают по телефону, сэр Норман, — сказал он.

Норман полуоткрыл глаза и зевнул.

— В чем дело? — сонным голосом спросил он.

— Телефон, сэр Норман, — повторил лакей.

Норман мгновенно проснулся. Мысль о фабрике сразу пришла ему в голову, он сел в постели и поднес к уху трубку.

— Алло, кто это?

Голос Скай ответил ему.

— Дорогой, — сказал она, — я не могла ждать. Если ты спал, то прости меня. Как ты думаешь, что у нас произошло?

— Не могу представить себе, — ответил Норман, — но судя по твоему голосу, вероятно, что-то очень хорошее.

— Так и есть, — весело сказала Скай. — Прежде всего, дедушка согласился на наш брак, это, конечно, важнее всего. Затем Гектор получил самое замечательное, самое удивительное предложение в мире.

— Какое? — спросил Норман.

— Он поедет в Нью-Йорк на три года работать в институте Рокфеллера, — ответила Скай. — Но поедет только через три месяца, потому что сначала мы поженимся. Все наши расходы оплачены и, работая там, он будет получать довольно много денег.

— Великолепно! — воскликнул Норман.

— Я потеряла голову от волнения, — продолжала Скай. — Наконец-то нам повезло. Все так чудесно, что мне трудно поверить. Гектор узнал об этом только вчера; мы были так взволнованы, что пошли обедать. А потом было слишком поздно, чтобы звонить тебе. Я должна была добраться до тебя как можно раньше. Мы только что позавтракали.

— Моя дорогая, я очень рад, по-настоящему рад, — повторил Норман.

— Я знала, что ты обрадуешься, — продолжала Скай, — а с дедушкой ты вел себя, как ангел. Он приехал ко мне и был так добр. Я уверена, что это благодаря тебе. После того, как он поговорил с Гектором, он понял, что мы на самом деле серьезные люди. Теперь мы выяснили и решили все наши проблемы. Мы уедем на три года, и к тому времени, что мы вернемся, все забудут о нас. Я имею в виду скандал и все такое. Видишь ли, это предопределение.

— Безусловно, — ответил Норман, — а что ты пока собираешься делать?

— О, я поеду ненадолго в Гленхолм. Да, кстати, можно мне остановиться на Белгрейв Сквер на несколько недель? Я должна купить одежду и все прочее; ты ведь знаешь, что такое свадьба — надо предусмотреть миллион вещей! Так могу я поехать на Белгрейв Сквер?

— Ты можешь делать, все, что угодно, — засмеялся он.

— Карлотта не будет возражать? — спросила Скай.

— Нет, она будет в восторге, — сухо сказал Норман.

— Как она? Ты, наверно, страшно счастлив? Гектор и я так завидовали тебе в день свадьбы, что чуть не умерли от этого, и мы все время думали и говорили о тебе, когда ты уехал.

— Очень мило, — сказал Норман.

Она почувствовала напряжение в его голосе.

— Все хорошо, не так ли? — спросила она.