Маленькое озеро, у которого сидела Скай, образовалось в расселине высоко на холме. Вился дымок, прокладывая себе путь в долину к лососевой речке. На озере собралось много птиц, потому что сезон был засушливый. Рыбаки жаловались, но Скай наслаждалась солнцем. Она любила рыбачить, но в этом году дедушка отдал катер рыбакам на реке. Конечно, он мог бы использовать ренту, которую получал, и более практично, но следовал обычному положению дел в Гленхолме. Скай не могла припомнить, когда бы не было разговора о бедности и деньгах.

Вересковая пустошь была в плохом состоянии, и найти арендатора за прошлую осень не удалось. Лорд Брора был не прочь сдать в аренду вересковую пустошь, потому что сам он был слишком стар, чтобы охотиться с собаками и даже верхом на пони. Но он любил рыбную ловлю и теперь сердито жаловался, что ему пришлось принять очень выгодное предложение и что он успел порыбачить только в начале сезона. Поэтому, когда Скай приехала навестить его, она застала деда в плохом настроении. На этот раз он был особенно недоволен правительством, увеличившим подоходный налог, что поставило его в стесненные обстоятельства. Каждый раз, садясь за стол, он начинал громко возмущаться, радуясь, что есть кому его послушать.

Скай очень редко сочувствовала ему.

— Ты должен заплатить, дедушка. Почему бы не заплатить и успокоиться? Сколько бы ты ни ворчал, это не поможет. В конце концов этот налог пойдет на перевооружение.

— Проклятая выдумка, — сказал старик. — Кто собирается воевать с Британской империей? Вот что я хочу знать.

Она понимала, что спор ни к чему не приведет. Скай пыталась переключить его внимание на себя или на дела в поместье, но это были неудачные темы. Поместье постоянно требовало денег, а сама она была объектом раздора по той причине, что предпочитала жить в Лондоне, а не проводить весь год в замке.

Этим утром после необычайно бурного завтрака она с радостью убежала в горы.

Чистый воздух принес ей чувство свободы и возвращения домой, что она всегда ощущала в Гленхолме. Собаки проявили дикий восторг при ее возвращении. Ей не пришлось звать их, отправляясь на прогулку, потому что они уже были у ее ног, боясь хоть на мгновение выпустить ее из вида.

Она обогнула дом, пошла через вересковую пустошь, которая начиналась отсюда, затем, повернув на запад, спустилась вниз по тропинке к небольшому озеру. Это было любимым местом для пикников, которое она помнила еще с детских лет. Ей было жарко, а озеро, затененное деревьями и вереском, звало и обещало прохладу.

Понадобилось несколько секунд, чтобы сбросить башмачки, стянуть через голову короткий зеленый джемпер и расстегнуть юбку. Обнаженная, она медленно вошла в воду. Скай задохнулась от холода, когда вода сомкнулась вокруг колен, а затем достигла талии. Она поплыла.

Солнце сверкало на мягкой торфяной воде, слепило глаза, она полузакрыла их так, что казалось, будто она плывет в золотом тумане. Ее тело, почти окоченевшее от холода, напоминало мрамор, но она знала, что согреется как только выйдет из воды.

Она переплыла озеро туда и обратно, затем выскочила из воды и побежала к тому месту, где спаниели стояли на страже возле ее одежды. Они радостно залаяли при ее приближении, и она отряхнула воду, как это делали они.

Как она и предвидела, горячая кровь начала разливаться по ее телу. Она была так счастлива, что громко смеялась, разговаривая с собаками и безрезультатно вытирая себя носовым платком.

Солнце пригревало, и она раскинула руки, чтобы они скорее высохли, затем на несколько мгновений легла на вереск, чувствуя сияние и тепло солнечных лучей на своем обнаженном теле.

— Чудесно, — громко сказала она.

Она быстро оделась. Надевая башмаки, она подняла голову и к своему удивлению увидела человека, приближавшегося к озеру со стороны, противоположной той, откуда она пришла. Она рассердилась: ведь он мог прийти на несколько минут раньше и испугать ее.

Когда он подошел ближе, она поднялась и пошла навстречу ему.

— Вы знаете, что вы нарушаете закон? — твердо сказала она, когда он мог слышать ее. — Кто вы такой?

Это был высокий человек и, разговаривая с ним, она должна была смотреть вверх.

Еще не успев договорить, она подумала, что его лицо ей кажется знакомым; но она знала всех арендаторов из поместья дедушки и не представляла, откуда он.

— Отец послал меня на холм Бура, — отозвался он. — Там нужно освободить капкан. — Манера говорить выдавала образованного человека, и удивленная Скай спросила:

— Ваш отец… Кто вы?

— Я Гектор Макклеод, — ответил мужчина.

— Сын Макклеода? — сказала Скай. — Ну, конечно. Ужасно глупо с моей стороны не узнать вас! Как поживаете, Гектор? Я не видела вас с тех пор, как вы были мальчиком… — Она протянула ему руку.

— Было бы удивительно, если бы вы помнили меня. Думаю, мне было лет пятнадцать, когда я ловил рыбу для вас.

— Помню очень хорошо, — ответила Скай. — Это был мой первый лосось. Не думаю, что когда-нибудь в жизни я была так возбуждена.

Они поговорили об этом случае.

Макклеод помогал лорду Брора рыбачить, а Скай в сопровождении юного Гектора послали вниз по реке попытать счастья в небольшом пруду. Она поймала лосося. Он был большой, и она почти час безуспешно старалась вытащить его, пока не увела на мелководье, и Гектор вытащил его. Дети были страшно возбуждены, а лорд Брора гордился достижением внучки.

После того случая Скай не видела Гектора. У Макклеода было еще двое сыновей, оба они работали в поместье, и она часто сталкивалась с ними, когда приезжала в замок. Но Гектора не встречала ни разу: ее мать вышла замуж за Нормана Мелтона, и они проводили большую часть времени в Лондоне. Когда она стала старше и ее приезды в Гленхолм участились, ей сказали, что Гектор уехал в Эдинбург, и их каникулы домой не совпадали.

Миссис Макклеод гордилась достижениями своего третьего сына. Скай всегда навещала жену лесника на второй или третий день после своего приезда в замок. Их семья жила в коттедже около Лисьих нор, и миссис Макклеод, которая когда-то была горничной в замке, научилась так хорошо готовить, что ее домашние пшеничные лепешки и пирожки вызывали восхищение во всей округе.

Скай часто пила чай в маленькой, заставленной мебелью гостиной, и миссис Макклеод болтала не умолкая, рассказывая ей все местные сплетни и подробно с гордостью перечисляя все успехи Гектора. Теперь Скай вспомнила, что когда она последний раз пила чай с миссис Макклеод, та сказала, что Гектор уезжает в Лондон.

— Я должна поздравить вас с получением степени в Эдинбурге, — сказала она Гектору, — и я слышала, что вы теперь работаете в Лондоне.

— Мне повезло, и я получил небольшую сумму денег, — ответил он. — Мой дядя, а меня назвали Гектором в его честь, умер и оставил мне свои сбережения. Я особенно интересуюсь бактериологией и надеюсь, что продержусь на своем наследстве до сдачи экзаменов.

— Желаю вам удачи, — сказала Скай.

Она заинтересовалась этим юношей, о котором так много слышала. Она никогда не узнала бы его; он был совершенно не похож на того неопрятного, взъерошенного подростка, который вытаскивал ее рыбу. Она видела очень мало сходства между ним и старым бородатым человеком, его отцом, или застенчивыми, краснолицыми юношами, его братьями.

Акцент почти исчез из его речи, и это подчеркивало разницу между ними, потому что старый Макклеод говорил с таким сильным шотландским акцентом, что часто незнакомые люди с трудом понимали его.

Скай повернула к холму и пошла рядом с Гектором.

— Расскажите мне, нравится ли вам Лондон, — сказала она.

— Мне нравится работа.

— И у вас там много друзей? — спросила Скай.

— Один или два, — ответил он.

Он не очень-то охотно говорил о себе, но они начали говорить о других вещах: о медицине, о людях и о психологии. Гектор выбрал психологию среди других предметов, работая над защитой степени в Эдинбурге, и был изумлен тем, что Скай неплохо разбирается в этом вопросе.