— Идиоты! Трусливые идиоты! — взорвался Нейл. — Он не мог далеко уйти! Вы все поплатитесь за свою глупость!

Он повернулся на каблуках и стал подниматься по ступенькам.

— Так нам снова отправляться на поиски, милорд? — боязливо спросил Сайм.

— Нет, — обернувшись, отрезал лорд Нейл.

— А Ичан, милорд?

— Освободите его, но не спускайте с него глаз. Если он обманул меня, то ему придется очень пожалеть об этом…

Сайм и все остальные вздохнули с облегчением, а трое сразу побежали освобождать Ичана из подземелья, в которое его бросили утром по приказу лорда Нейла.

— Я ведь говорил, что вам его не поймать, — сказал Ичан, узнав, что поиски пленника ни к чему не привели. — Его забрал сам Маккрэгген Мор, а значит, этот человек ни в чем не виновен.

Один из мужчин осенил себя крестным знамением, остальные старались не смотреть друг на друга: может, Ичан был прав, и они совершили преступление против смертного, на защиту которого встали сами Небеса?

Беатрис Рексхэм нервно ходила взад и вперед по своей спальне. Теперь, когда она осталась одна, на ее лице не было заметно никаких признаков болезни или усталости; напротив, в ее глазах светилась жизненная сила, а быстрые, гибкие движения выдавали внутреннее возбуждение.

Солнце садилось за холмы, над озером поплыл вечерний туман, и кроны прибрежных деревьев окрасились в темный пурпур. Беатрис остановилась напротив большого овального зеркала.

— Так, значит, вот что такое любовь, — сказала она вслух, наблюдая за движением собственных губ. — Любовь…

Она облокотилась на стол и обхватила ладонями пылающее лицо.

Только теперь она поняла то, чего никак не могла понять до сих пор, когда о любви говорили другие, — этот экстаз, восторг, боль и эти муки… Любовь! Ей казалось, что ее сердце сейчас остановится, что это неизведанное чувство сделало ее слабой и беззащитной, но в то же время наделило ее какой-то особенной, внутренней красотой.

Впервые в жизни к ней пришла любовь, которую превозносили в своих одах поэты и которую она всегда считала не более чем иллюзией. Но оказалось, что любовь существует на самом деле, и теперь она была одновременно напугана и зачарована тем огнем, который пылал у нее в сердце.

Она думала о его прекрасном лице, о сильном теле, о том, какими смешными и ничтожными казались рядом с ним другие мужчины — он превосходил их не только ростом, но и какой-то неведомой внутренней силой.

Теперь Беатрис едва ли не с отвращением вспоминала о жарких ласках, которые еще совсем недавно дарил ей лорд Нейл. Она с трудом выслушивала его надоедливые признания в любви, и порой ей хотелось просто приказать вышвырнуть его вон; но она знала, что ее время еще не пришло. Когда она будет уверена, что герцог принадлежит ей, то раскроет ему вероломный план Нейла, и тогда Эван сам расправится с ним.

«Мы останемся здесь вдвоем, только я и он», — думала Беатрис, закрыв глаза.

О, как многому она могла бы его научить! Она знала, как распалить в мужчине страсть, чтобы боль и удовольствие слились воедино в ощущениях, недоступных простым смертным. Она обладала настоящим талантом в старейшем на земле искусстве — в том самом, в котором впервые практиковалась в Эдемском саду Лилит, соблазняя своими прелестями Адама.

«К этому я шла всю свою жизнь», — подумала Беатрис.

Она вдруг вспомнила о маркизе Северне, но тут же отмахнулась от своих мыслей. Маркиз никогда не привлекал ее как мужчина; все, что ей было от него нужно, — это его власть и могущество, которые помогали заполучить ей все то, чего так жаждала ее алчная и самовлюбленная натура.

«Как я могла прожить столько лет, не зная, что такое любовь?» — спрашивала себя Беатрис, но не находила ответа.

За окнами совсем стемнело; в небе угасал последний багровый отблеск умирающего дня. Беатрис позвонила в колокольчик, и в комнату тотчас вбежала служанка.

— Задерни занавеси, — приказала Беатрис, — зажги свечи и принеси мне свежую ночную рубашку.

— Ваша милость не желает спуститься к обеду? — робко спросила девушка.

— Нет, я пообедаю здесь, — ответила леди Рексхэм. — Передай мои извинения герцогине. Да, и захвати мне к обеду бутылку кларета[11]. А после я, пожалуй, выпью бренди… Только проследи, чтобы принесли самого лучшего — я не стану пить всякую дрянь!

— Да, миледи.

Служанка с любопытством посмотрела на Беатрис своими маленькими, глубоко посаженными глазами. Она прислуживала леди Рексхэм вот уже около пяти лет и со временем научилась с первого взгляда безошибочно определять настроение хозяйки.

«Похоже, сегодня миледи в добром расположении духа», — подумала девушка и, передав лакею распоряжения хозяйки относительно обеда, отправилась в гардеробную.

Беатрис сбросила с себя китайский шелк. Обнаженная, безупречная, словно богиня, она стояла возле горящего камина, наслаждаясь теплом пламени; служанка замерла в дверях, не смея потревожить хозяйку, — девушка слишком хорошо знала, что настроение леди Рексхэм было переменчиво, словно погода.

Наконец Беатрис вздохнула и отошла от камина. Ее уже ждала серебряная купальня, полная горячей воды, полотенца тонкого полотна, ароматические масла, пудра и духи…

Служанка помогла ей надеть неглиже из тончайшего кружева, затем тщательно уложила ее волосы, заколов прическу гребнем с драгоценными изумрудами. Наконец туалет был завершен, Беатрис устроилась за небольшим столиком у камина и принялась за еду и напитки.

Покончив с трапезой, она откинулась на подушки и принялась ждать. Беатрис была терпелива — у нее было такое ощущение, будто она ждала этого момента всю свою жизнь и знала, что теперь осталось уже совсем недолго.

Стрелки часов приближались к полуночи. Когда часы начали бить, Беатрис вслух отсчитала двенадцать ударов и поднялась с кресла. Взглянув напоследок в зеркало, она взяла со столика свечу и бесшумно выскользнула за дверь.

В замке было так тихо, что Беатрис слышала, как бьется ее сердце. Подойдя к дверям библиотеки, она остановилась, чтобы собраться с мыслями.

«Кажется, служанка сказала, что следующая за библиотекой дверь ведет в покои герцога… Похоже, он еще не спит, — подумала она, заметив бледную полоску света. — Ага, а вон там его кабинет… Отлично, все идет именно так, как я задумала».

Она тихонько отворила дверь библиотеки и вошла. Поставив свечу на стол, Беатрис подошла к книжным полкам и наугад выбрала книгу в кожаном переплете. Бросив ее на пол и испуганно вскрикнув, леди Рексхэм тотчас выбежала в коридор и ворвалась в покои герцога.

В комнате горели свечи; герцог сидел в кресле у камина, задумчиво глядя на огонь. Увидев Беатрис, он вскочил и сделал несколько шагов ей навстречу.

— О боже… Помогите! — протягивая к нему дрожащие руки, пролепетала она. — Умоляю! Спасите меня… я… я видела привидение!

Она пошатнулась, словно падая в обморок, герцог бросился вперед и подхватил ее на руки. Голова леди Рексхэм бессильно запрокинулась, гребень выпал из прически, и золотые локоны рассыпались по ее прекрасным обнаженным плечам.

— Спасите меня, — слабо прошептала она и, повернувшись, посмотрела на герцога глазами, полными слез.

Герцог перенес Беатрис через комнату, собираясь уложить ее на диван, но, обняв его за шею, она прижалась к нему, словно испуганное дитя, и жалобно воскликнула:

— Нет, нет! Умоляю, не отпускайте меня! Мне так страшно…

Будто не расслышав ее слов, герцог опустил леди Рексхэм на подушки и деликатно высвободился из ее объятий.

— Я налью вам вина, мэм, — невозмутимо сказал он и подошел к маленькому столику, уставленному сверкающими хрустальными графинами. Как только он повернулся, держа в руках бокал с вином, Беатрис быстро прикрыла глаза, притворившись совершенно обессилевшей.

Сбившееся кружевное неглиже обтягивало упругие, соблазнительные изгибы ее тела; золотой каскад волос ниспадал с атласных подушек.