Он ничего не сказал, просто снял рубашку и начал умываться.

Он чувствовал на своей коже запах экзотических духов, которыми всегда пользовалась Наташа.

Духи были французскими.

Только на прошлой неделе он послал за несколькими флаконами этих духов, думая, что они безумно дорогие.

Но по сравнению с изумрудным ожерельем это были пустяки.

Он чувствовал, что должен ей что-нибудь подарить. Она так горько плакала, узнав, что по просьбе министров он вынужден жениться.

«Что я мог сделать, кроме как согласиться?» — спросил он.

«Это потому, что они хотят избавиться от меня! — рыдала Наташа. — Если мне придется оставить тебя, мой удивительный, восхитительный возлюбленный, я умру!»

«Ты в самом деле думаешь, что я позволю тебе уехать?» — спросил король.

Он сжал ее в объятиях. Пламя, пылающее в них обоих, взметнулось в небо, и уже не было нужды в словах.

Он думал о том, как она прекрасна, как неотразимо привлекательна.

Он зашел к ней после завтрака, чтобы поговорить, прежде чем подготовит себя к встрече со своей английской невестой и к скучному обеду вместе с ней.

Наташа ждала его.

Войдя в комнату, король увидел, что она обнажена.

Только изумрудное ожерелье, подаренное им прошлой ночью, поблескивало на ее белой коже.

В ту ночь он так и не заснул до самого рассвета, только тогда наконец утих пожиравший его огонь.

И ему понадобилась вся его воля, чтобы заставить себя уйти.

Застегивая рубашку, он услышал стук в дверь.

Слуга открыл ее, и адъютант в полной парадной форме приветствовал короля.

— Имею честь доложить вашему величеству, что показался экипаж с ее высочеством принцессой Эриной.

— Они прибыли раньше! — воскликнул король.

— На самом деле, ваше величество, они опоздали, — вероятно, горные дороги также плохи, как и два месяца назад.

Король хорошо помнил эти дороги.

Он был очень раздражен тем, как медленно движутся лошади.

Он спешил во дворец, где его ждала Наташа.

Среди его любовниц не было во всей Европе более соблазнительной и более ненасытной. «Будь я проклят, если оставлю ее!» — сказал он себе.

Затем, заметив, что адъютант обеспокоен тем, что он задерживается, король облачился в свой белый мундир.

Слуга надел ему через плечо ленту креста Св. Витуса.

— Я готов! — сказал он.

Он знал, что адъютант подумал: «И не минутой раньше!» — но тот лишь вежливо поклонился королю.

Король вышел в широкий коридор, ведущий к главному входу, и спустился по ступенькам.

В окно он видел, как экипаж с англичанкой уже подъехал к лестнице, но он нарочно не торопился, чтобы унять закипающий в его душе гнев.

Ради того, чтобы просто развеять страхи нескольких глупых старых государственных мужей, ему придется жениться на женщине, которую он никогда не видел и которая ему наверняка не понравится.

Зал был заполнен офицерами, камергерами, адъютантами, чиновниками. Их лица были обращены к нему.

Лакеи распахнули стеклянные двери, и, все еще не торопясь, король прошел сквозь них.

Эта проклятая англичанка поднялась уже до половины лестницы.

Король смеялся. Оглянувшись, он увидел, что все остальные тоже смеются.

Он ожидал, что за обедом обнаружится, как невыносимо скучна англичанка. Вместо этого, едва увидев ее, он был потрясен.

Он заранее решил, и сказал об этом Наташе, что она будет большой, толстой и скучной. Но когда Пифия появилась перед его глазами, он увидел маленькую, хрупкую и прекрасную женщину, такую легкую и изящную.

Она была одета в великолепное платье бледного цвета «нильской воды». Корсаж обрисовывал линию ее груди и тонкую талию.

Она поклонилась ему с необычайной грацией. Когда она поднялась, он взглянул в ее голубые глаза, обрамленные темными ресницами, и почувствовал, что грезит наяву.

Он намеренно устроил лишь небольшой прием, ожидая, что будет стыдиться своей невесты, но вместо этого увидел, что Пифия, едва появившись, покорила сердца присутствующих.

На этот раз на ней было белое платье, о чем-то напоминавшее ему, хотя он и не смог вспомнить, о чем именно, а в ее волосах была приколота маленькая розовая роза.

Сделав реверанс, она застенчиво улыбнулась ему.

Он провел ее по залу и представил своим родственникам, а также несколькими офицерам. Он видел, что все они очарованы ее нежностью и молодостью.

За обедом он сказал ей:

— Неужели вы действительно англичанка?

Ее глаза блеснули.

— Мои мать и дедушка были бы оскорблены таким предположением!

Сначала король не понял ее слов, но потом воскликнул:

— Конечно — ирландка! Я прошу прощения!

— Мы очень гордимся своим изумрудным островом, — сказала Пифия.

— Если все тамошние женщины похожи на вас, — заметил король, — то не могу понять, почему я там еще не побывал!

Пифия почувствовала печаль оттого, что хотя отец много рассказывал об Ирландии и любил ее, но ей так и не довелось там побывать.

Патрик О'Коннор намеревался отвезти туда жену и дочь после поездки в Италию.

Но он утонул, и Пифия провела тоскливый год в Виндзорском парке.

— Я думаю, — произнес король, когда они вышли и направились в гостиную, — что должен поздравить вас с выбором нарядов. — Он улыбнулся и продолжал: — Если все ваши платья так элегантны, как те два, которые я видел, то каждый день я буду восхищаться вами.

— За это вы должны поблагодарить англичан, — ответила Пифия, — ведь мое приданое — подарок королевы Виктории.

— Я и не знал, что у нее такой хороший вкус! — воскликнул король.

Они оба снова засмеялись.

— Что запланировано для нас на завтра? — спросила короля Пифия.

— Множество необычайно тягостных вещей, — вздохнул король, — вас представят членам парламента, придется принять несколько депутаций и поблагодарить за коллекцию свадебных подарков, без которых мы вполне могли бы обойтись!

— Звучит довольно утомительно! — заметила Пифия. — Она взглянула на короля и затем застенчиво спросила: — Будет ли у меня… возможность ездить верхом?

— Я слышал об ирландских лошадях, — ответил король, — но надеюсь, что мои не проиграют при сравнении.

— Так я могу… поехать верхом? — настаивала Пифия.

— Только если вы присоединитесь ко мне в семь часов утра.

Он заметил, что ее лицо засветилось от радости.

— Конечно!

— Тогда у нас будет полтора часа до завтрака, — заметил король.

Когда он прощался, она добавила:

— Я обещаю, что не опоздаю!

Он смотрел, как, окруженная придворными дамами, она поднимается по лестнице.

Когда она исчезла из виду, он почувствовал, что устал. Он не испытывал желания видеть Наташу, хотя обязательно она будет его ждать, и пошел прямо в свою комнату.

Лежа в постели, он думал о Пифии.

— Она совершенно не такая, как я ожидал, — прошептал он, засыпая.

Пифия привыкла вставать рано, и, когда служанка пришла ее будить, она уже поднялась.

Она привыкла одеваться сама и успела примерить чудесный летний костюм для верховой езды, купленный на Бонд-стрит.

Он был необычайно дорогим, и Пифия не сразу решилась купить его, опасаясь, что королева Виктория посчитает это излишней тратой.

Когда Пифия рассказала тете о том, что она выбрала, принцесса Эйлин успокоила ее: «Не беспокойся, дорогая. Если королева не согласится, я смогу отдать ей деньги из суммы, которую получила от Маркоса. — И добавила: — На самом деле мне кажется, что ее величество мучает совесть за то, что она так долго пренебрегала Эриной и мной».

Пифия надела прелестную шляпку.

Без трех минут семь она выпорхнула из комнаты и поспешила вниз по лестнице.

Король уже ждал ее внизу.

— Я не опоздала! — чуть запыхавшись, произнесла Пифия, подходя к нему.

— Вы удивительно пунктуальны, — ответил он, — редкое качество для женщины.

— Смотря о каких женщинах вы говорите, — возразила Пифия, — я никогда не осмеливалась опоздать, если меня ждал отец.