– Алло.

Голос показался ему очень знакомым.

– О да, мистер Холланд, рад вас слышать. Надеюсь, у вас все благополучно?

Некоторое время он слушал абонента, а потом заговорил:

– Конечно, я знаю его, он был моим студентом. Что ж, если вас интересует мое мнение, то я помню его как очаровательного, но немного упрямого юношу. Блестящий ум, хотя его и нельзя отнести к настоящим интеллектуалам с точки зрения заинтересованности идеями как таковыми. Мне всегда казалось, что у него очень твердые моральные принципы. В целом Бен Хартман всегда производил на меня впечатление весьма разумного и уравновешенного человека.

Он опять замолчал, слушая.

– Нет, он не относится к тем людям, которые с готовностью устремляются в крестовый поход против чего-нибудь, стоит дать им повод. Не тот у него характер. И, уж конечно, он не мечтает о мученическом венце. Я думаю, что его можно убедить.

Снова пауза.

– Естественно, никто из нас не желает провала проекта. Но мне хотелось бы, чтобы вы дали мальчишке шанс. Мне действительно было бы очень неприятно, если бы с ним что-нибудь случилось.

Комната для допроса была холодной и голой; она ничем не отличалась от других подобных помещений в других местах. «Я становлюсь специалистом», – мрачно подумал Бен. Прозрачное снаружи и зеркальное изнутри стекло, размером с окно загородного дома. На окне, выходящем в пустой и унылый внутренний двор, натянута проволочная сетка.

Американка, одетая в серый костюм, сидела напротив него на складном металлическом стуле. Она казалась напряженной, словно часовая пружина. Женщина представилась как Анна Наварро, специальный агент Управления специальных расследований американского министерства юстиции, и в доказательство помахала у него перед носом удостоверением. Она была не просто хороша собой; он мог бы назвать ее настоящей красавицей: волнистые темно-каштановые волосы, глаза цвета карамели, оливковая кожа, сама высокая, стройная и длинноногая. К тому же хорошо одета – есть чувство стиля, что, вероятно, большая редкость для министерства юстиции. И все же она держалась очень по-деловому, ни намека на улыбку. Ни одного кольца; это, вероятно, означало, что она разведена – таких великолепных женщин обычно расхватывают рано. Несомненно, это был какой-нибудь галантный тип, правительственный следователь с квадратным подбородком, завоевавший ее рассказами о своей доблести в борьбе со злодеями… а потом столкновение честолюбий двух карьеристов, естественно, разрушило этот брак.

Рядом с нею на таком же стуле сидел громила-полицейский, чрезмерно тучный, раскормленный парень, не говоривший ни слова и задумчиво куривший одну за другой крепкие сигареты «Касабланка». Бен не знал, понимает ли полицейский английский язык. Австриец лишь сказал, что он сержант, что его зовут Вальтер Хайслер и что он из Sicherheitsbero венской полиции, группы по расследованию тяжких преступлений.

После получаса допроса Бен начал терять терпение. Он пытался взывать к разуму, к чувствам полицейских, но они были неумолимы.

– Скажите, я арестован? – осведомился он наконец.

– А вам этого хочется? – язвительно поинтересовалась агент Наварро.

Помилуй бог, только бы не снова то же самое.

– У нее есть такое право? – обратился Бен к неповоротливому венскому полицейскому, который все так же курил и тупо рассматривал его.

Тишина.

– Вот что, – возмутился Бен, – кто здесь главный?

– Пока вы отвечаете на мои вопросы, арестовать вас нет причины, – вместо ответа сказала агент Наварро и повторила: – Пока.

– Значит, у меня есть право уйти?

– Вы задержаны для допроса. С какой целью вы посещали Юргена Ленца? Вы еще не дали нам приемлемого объяснения.

– Как я уже говорил, это был частный визит. Спросите Ленца.

– Вы приехали в Вену по делам или для отдыха?

– И то, и другое.

– У вас нет никакого плана деловых совещаний. Вы всегда так проводите свои деловые туры?

– Я люблю поступать спонтанно.

– Вы заказали на пять дней номер в гостинице горнолыжного курорта в Швейцарских Альпах, но так и не появились там.

– Я передумал.

– Почему-то я в этом сомневаюсь.

– Это ваше право. А мне захотелось посетить Вену.

– И поэтому вы оказались здесь, даже не забронировав себе места в гостинице?

– Я вам уже сказал, что люблю совершать спонтанные поступки.

– Понятно, – сказала агент Наварро; похоже, она была расстроена. – А ваш визит к Гастону Россиньолю в Цюрихе – он тоже был деловым?

Мой бог, так они и об этом знали! Но откуда? Бен почувствовал, что на него нахлынула волна паники.

– Он был знакомым моего друга.

– И вы так странно обошлись со знакомым вашего друга – убили его?

О, Христос!

– Когда я попал туда, он уже был мертв!

– Действительно, – сказала Наварро, по-видимому не совсем уверенная в том, что дело обстояло именно так. – Он ожидал вас?

– Нет. Я приехал без предупреждения.

– Потому что вам нравятся спонтанные поступки?

– Я хотел удивить его.

– А вышло, что вместо этого он сам удивил вас?

– Да, это было для меня потрясением.

– Как вы добрались до Россиньоля? Кто помог вам установить с ним контакт?

Бен замялся; это продолжалось немного дольше, чем нужно.

– Я предпочел бы не вдаваться в подробности.

Женщина сразу же прицепилась к этим словам.

– Потому что у вас не было никакого общего знакомого и вообще никаких отношений с ним, не так ли? Какая связь была у Россиньоля с вашим отцом?

Что, черт возьми, это означает? Много ли ей известно? Бен вскинул голову и в упор взглянул на нее.

– Позвольте мне сказать вам одну вещь, – сухо проговорила Анна Наварро. – Мне знаком ваш тип людей. Богатый мальчик, всегда получает то, что хочет. Каждый раз, когда вы оказываетесь по уши в дерьме, вас спасает ваш папа, или, быть может, семейный адвокат вносит за вас залог. Вы привыкли творить любую чертовщину, какая только приходит вам на ум, и думать при этом, что вам никогда не придется платить по счетам. Возможно, что это более или менее правильно, но не для этого раза, мой друг.

Бен невольно улыбнулся, но он отказался доставить женщине-агенту удовольствие, вступив с нею в спор.

– Ваш отец прошел через холокост, но сумел уцелеть, ведь так? – продолжала она расспросы.

Значит, ей известно не все.

Бен пожал плечами.

– Во всяком случае, так мне говорили. – Конечно же, у нее нет никакого права знать правду.

– А Россиньоль был крупнейшим швейцарским банкиром, не так ли? – теперь она, не отрываясь, следила за выражением его лица.

К чему она клонит?

– Так вот почему вы со всей этой толпой австрийских полицейских топтались перед домом Ленца, – сказал он. – Вы явились туда, чтобы меня арестовать.

– На самом деле нет, – все тем же холодным тоном ответила американка. – Чтобы поговорить с вами.

– Вы могли просто попросить меня о разговоре. И для этого вам не понадобилась бы половина полицейских сил Вены. Готов держать пари, что вы были бы рады повесить убийство Россиньоля на меня. И снять ЦРУ с крючка, правильно? Или же вы, в министерстве юстиции, ненавидите ЦРУ? Я, похоже, запутался.

Агент Наварро наклонилась вперед, взгляд ее прекрасных карих глаз сделался жестким.

– Почему у вас оказалось с собой оружие?

Бен снова замялся, но на сей раз всего лишь на одну-две секунды.

– Для самозащиты.

– Так ли… – Это было скептическое утверждение, а не вопрос. – У вас есть разрешение австрийских властей на владение оружием?

– Я полагаю, что это касается меня и австрийских властей.

– Австрийские власти сидят на стуле рядом с мною. Если они решат отдать вас под суд за незаконное ношение оружия, я не стану пытаться воспрепятствовать им. Австрийцы очень не любят иностранных визитеров, у которых оказываются в карманах незарегистрированные пистолеты.

Бен пожал плечами. У нее, конечно, имелись определенные основания для того, чтобы так говорить. Хотя его самого все это в данный момент занимало очень мало.