– Поэтому, мистер Хартман, позвольте мне сказать вам кое-что еще, – продолжала агент Наварро. – Мне почему-то трудновато поверить в то, что вы носите с собой пушку, отправляясь навещать «знакомых ваших друзей». Особенно после того, как ваши отпечатки пальцев были найдены чуть ли не по всему дому Россиньоля. Вы меня понимаете?

– Я бы не сказал. Вы что, обвиняете меня в его убийстве? Если да, то почему не хотите прямо так и сказать? – Бен заметил, что ему трудно дышать; владевшее им напряжение все больше и больше нарастало.

– Швейцарцы считают, что ваш брат вел вендетту против банковского сообщества. Возможно, в вас что-то надломилось после его гибели, и вы решили продолжить преследование, которое начал он, и перевести все на смертоносный уровень. Найти мотивы будет совсем не трудно. Я думаю, что у швейцарского суда не окажется никаких проблем, когда речь пойдет о том, чтобы обвинить вас.

Она что, искренне полагала, что он убил Россиньоля? А если так, то почему специальный следователь из министерства юстиции настолько заинтересовался этим делом? Бен понятия не имел, какими возможностями она располагает в Европе, насколько велики неприятности, в которые он влип, и неуверенность сама по себе вызывала у него излишнюю тревогу. Только не уходить в оборону, говорил он себе. Надо переходить в контратаку.

Бен выпрямился и перевел дух.

– У вас здесь нет никаких полномочий.

– Совершенно верно. Но мне и не нужны полномочия.

Что, черт возьми, она хотела этим сказать?

– В таком случае чего вы хотите от меня?

– Я хочу получить информацию. Я хочу знать, зачем в действительности вы посещали Россиньоля. Зачем в действительности вы посещали Юргена Ленца. Что вам на самом деле нужно, мистер Хартман.

– А если я не хочу делиться этой информацией? – он решил попытаться выжать максимум возможного из конфиденциальности.

Женщина вскинула голову.

– Может быть, вы хотите узнать, что за этим последует? Почему бы вам не повернуть руль и не рискнуть?

«Иисус, у нее толковые мозги», – подумал Бен. Он глубоко вздохнул. Стены комнаты, казалось ему, понемногу сдвигались. Он постарался сохранить непроницаемое, равнодушное выражение лица.

А женщина между тем продолжала:

– Вы знаете, что в Цюрихе выдан ордер на ваш арест?

Бен пожал плечами.

– Это просто смешно. – Он решил, что настало самое время ему перестать защищаться и сделаться агрессивным и разозленным, таким, каким следует быть неправомерно арестованному американцу. – Наверно, привычки швейцарцев знакомы мне лучше, чем вам. С одной стороны, они выдадут ордер на арест, стоит вам выплюнуть на тротуар жевательную резинку. А с другой стороны, у них чертовские проблемы с экстрадицией. – Он немало почерпнул из бесед с Хови. – У кантона Цюриха существуют большие сложности в сотрудничестве с Polizei других швейцарских кантонов. А тот факт, что Швейцария прославилась укрывательством беглецов от налогов, означает, что другие страны придерживаются политики игнорирования швейцарских запросов об экстрадиции. – Это были слова Хови, и Бен с бесстрастным видом пересказывал их, осаживая эту женщину. Следовало дать ей понять, что она не сможет переиграть его. – Цюрихские «быки» клялись, что хотели «встретиться со мной для беседы». Они даже не делали вида, что могут выдвинуть против меня обвинение. Так почему бы нам не перестать толочь воду в ступе?

Женщина-агент снова наклонилась к нему.

– Широко известно, что ваш брат пытался возбудить дело против швейцарского банковского сообщества. Гастон Россиньоль был выдающимся швейцарским банкиром. Вы посещаете его, и он оказывается мертвым. Давайте задержимся на этом. Затем вы внезапно оказываетесь в Вене, где встречаетесь с сыном одного из крупных нацистов, прославившихся своими преступлениями. Притом известно, что ваш отец был в концентрационном лагере. Вся ваша поездка ужасно похожа на некий вояж с целью мести.

Так вот к чему она подводила. Возможно, это и впрямь должно было произвести именно такое впечатление на человека, не знающего правды. Но я не могу сказать ей правду!

– Это нелепость, – почти не задумываясь, огрызнулся Бен. – Я даже не хочу рассуждать по поводу ваших фантазий с какой-то вендеттой и насилием. Вы говорите о швейцарских банкирах. Я веду дела с этими людьми, агент Наварро. Это моя работа. Международные финансовые операции вовсе не предусматривают буйства и убийств. Самые серьезные травмы, которые можно получить в моем мире, это порезы о листы бумаги.

– Тогда объясните, что же произошло на Банхофплатц.

– Не могу. Швейцарские «быки» много раз задавали мне этот самый вопрос.

– Объясните, как вы разыскали Россиньоля.

Бен помотал головой.

– И все остальное. Валяйте. Я хочу знать, откуда вы узнали их имена и их местонахождение.

Бен лишь молча посмотрел на нее.

– Где вы находились в среду?

– Не помню.

– Случайно, не в Новой Шотландии?

– Если напрячь память, то окажется, что я был арестован в Цюрихе, – резко бросил он в ответ. – Вы можете проверить это у ваших друзей из цюрихской полиции. Видите ли, я люблю попадать под арест в каждой стране, которую посещаю. Это самый лучший способ познакомиться с местными традициями.

Анна не обратила ни малейшего внимания на колкость.

– Расскажите мне, за что вас арестовали.

– Вам это известно не хуже, чем мне.

Наварро посмотрела на своего задумчивого соседа, а потом снова на Бена.

– За последнюю пару дней вас самого несколько раз чуть не убили. В том числе и сегодня…

Бен с удивлением почувствовал, что сквозь владевшую им унылую, почти безнадежную тревогу прорывается теплая волна благодарности.

– Вы спасли мне жизнь. Думаю, что я должен поблагодарить вас.

– Вы чертовски правы: должны, – ответила она. – А теперь сообщите мне, что вы сами думаете на этот счет? Почему кто-то пытался убить вас? Кому могло быть известно, чем вы занимаетесь и куда направляетесь?

Хорошая попытка, леди.

– Я понятия не имею.

– Могу поспорить, что какие-то соображения у вас все же есть.

– Сожалею. Может быть, вам стоит спросить у ваших друзей из ЦРУ, что они так старательно покрывают. Или ваша контора тоже участвует в прикрытии?

– Мистер Хартман, ваш брат-близнец погиб в Швейцарии, в подозрительной авиационной катастрофе. А совсем недавно вы оказываетесь связаны с несколькими перестрелками, случившимися в этой стране, причем ни одна из них не имеет никакого объяснения. Можно подумать, что смерть окружает вас, словно запах дешевого одеколона. Что, по вашему мнению, я могу обо всем этом думать?

– Думайте, что хотите. Я не совершал никакого преступления.

– Я хочу еще раз спросить вас: откуда вы узнали их имена и адреса?

– Чьи?

– Россиньоля и Ленца.

– Я уже сказал вам – от общих знакомых.

– Я в это не верю.

– Верьте, во что хотите.

– Что вы скрываете? Почему вы не желаете быть со мной откровенным, мистер Хартман?

– Извините. Мне нечего скрывать.

Агент Наварро вытянула и снова согнула свои длинные красивые ноги.

– Мистер Хартман, – сказала она; было заметно, что ею владело крайнее раздражение. – Я хочу предложить вам сделку. Вы будете сотрудничать со мною, а я постараюсь убедить швейцарцев и австрийцев отступиться от вас.

Могла ли она быть искренней? Недоверие стало у него чуть ли не инстинктом.

– Учитывая, что, судя по всему, именно вы направили их следить за мною, ваши слова кажутся мне пустым обещанием. Я не обязан больше оставаться здесь, не так ли?

Анна молча смотрела на него, покусывая зубами щеку изнутри.

– Нет, не обязаны. – Она вынула из сумочки визитную карточку, что-то приписала на ней и протянула Хартману. – Если вы вдруг передумаете, то здесь телефон номера гостиницы, в которой я остановилась в Вене.

Все закончилось. Слава богу. Бен вздохнул, ощутив, как воздух заполнил самые дальние уголки его легких, и его беспокойство внезапно снова усилилось.