Они знали, что в силах найти ответ.

Именно Анна наткнулась в «Эль-Паис», ведущей аргентинской газете, на краткую заметку о Международном форуме по вопросам здоровья детей – собрании, на котором мировые лидеры намеревались обсудить вызывающие всеобщую тревогу проблемы, в особенности касавшиеся развивающихся стран. Ее внимание привлекло название города, в котором должна была состояться встреча, – Вена, Австрия.

Анна бегло просмотрела заметку. За ней следовал список спонсоров, среди которых оказался «Фонд Ленца». Затем она вслух прочла заметку Бену, переводя с испанского на английский.

По спине Бена пробежал холодок.

– Мой бог! – воскликнул он. – Вот оно! Совершенно точно. Шардан ведь говорил, что остаются считаные дни. То, о чем он говорил, наверняка связано с этой конференцией. Прочти мне еще раз список спонсоров.

Анна с готовностью прочла.

И Бен принялся набирать телефонные номера. Он говорил с профессионалами, связанными с «Фондом Ленца», которые были рады ответить одному из своих крупных вкладчиков. Войдя в знакомую роль, Бен разговаривал с ними весело и сердечно, но то, что он узнал, глубоко встревожило его.

– В «Фонде Ленца» собрались по-настоящему крупные люди, – со своим приятным ново-орлеанским акцентом сообщил ему Джеффри Баскин, директор программ из «Фонда Робинсона». – Это их любимое детище, но они все равно предпочитают не афишировать его. Они создали его, сами оплатили бoльшую часть счетов. Вряд ли можно считать справедливым, что часть их славы достается нам. Но я полагаю, что они заботились о том, чтобы фонд имел поистине международный характер. Я бы сказал, что они действуют по-настоящему самоотверженно.

– Очень приятно это слышать, – ответил Бен. Он говорил все так же бодро и весело, хотя страх, который он испытывал, делался все сильнее и сильнее. – У нас есть намерение принять вместе с ними участие в одном специальном проекте, и поэтому мне просто хотелось узнать, что вы о них думаете. Действительно, я очень рад, что у вас хорошее мнение о них.

«Руководители стран и высокопоставленные деятели правительств со всего мира соберутся в Вене под эгидой „Фонда Ленца“…»

Им необходимо было срочно отправиться в Вену.

Это было, пожалуй, единственное место в мире, куда им нельзя показывать носа, и в то же время единственное место, куда им совершенно необходимо попасть.

Они оба – и Анна, и Бен – молча мерили шагами гостиничный номер. Они могли принять меры предосторожности – эти предосторожности уже успели сделаться второй стороной их натур, – снова перекрасить волосы, воспользоваться фальшивыми документами, лететь разными рейсами.

Но опасность теперь выросла во много раз.

– Надо исходить из того, что, если только мы не гоняемся за миражом, за блуждающим огоньком, пассажиров каждого коммерческого рейса в Вену будут досматривать с величайшей тщательностью, – сказала Анна. – Они, несомненно, объявили полную боевую готовность.

Бен почувствовал, что его вот-вот постигнет озарение.

– Что ты сказала?

– Они находятся в полной боевой готовности. И пройти пограничный контроль будет не то же самое, что сделать тур вальса. Скорее это будет похоже на порку негров на плантациях в южных штатах в старину.

– Нет, раньше.

– Я сказала: надо исходить из того, что каждый коммерческий рейс в Вену…

– Вот оно! – воскликнул Бен.

– Что?

– Анна, я намерен пойти на риск. И расчет здесь на то, что этот риск окажется меньшим, чем в любом другом варианте.

– Внимательно слушаю.

– Я собираюсь позвонить парню, которого зовут Фрэд Маккаллан. Это один старый чудак, с которым мы намеревались вместе кататься на лыжах в Санкт-Морице.

– Ты ехал в Санкт-Мориц, чтобы покататься на лыжах со старым чудаком?

Бен покраснел.

– Ну, там еще имелась в перспективе его внучка…

– Валяй дальше.

– Впрочем, ближе к делу. На этой картинке еще имеется частный реактивный самолет. «Гольфстрим». Я в нем однажды летел. Очень красный. Красные сиденья, красные ковры, красный телевизор. Фрэд все еще должен находиться в том же самом отеле «Карлтон», а самолет, скорее всего, спокойно стоит себе в небольшом аэропорту возле города Кур.

– Ты что, собираешься позвонить ему и попросить дать тебе ключи? Все равно что попросить у соседа его машину, чтобы съездить в магазин за макаронами, пока твоя тачка в ремонте, так, что ли?

– Ну…

Анна помотала головой.

– Верно говорят: богатые это совсем не то, что мы с тобой. – Она быстро взглянула на Бена. – Конечно, я имею в виду только себя.

– Анна…

– Бен, мне ужасно страшно. Поэтому и все шутки неудачные. Послушай, я этого парня совершенно не знаю. Если ты считаешь, что ему можно доверять – если так подсказывает тебе чутье, – то я смогу смириться и с полетом на частном самолете.

– Потому что ты права – они будут внимательно следить за коммерческими рейсами…

Анна энергично закивала.

– На частные рейсы, если только они не из таких мест, как, скажем, Колумбия, повсюду смотрят сквозь пальцы. Если пилот этого парня сможет перевести свой «Гольфстрим», например, в Брюссель…

– Мы отправляемся прямиком в Брюссель, рассчитывая на то, что документы Оскара сработают не хуже, чем в первый раз. Там мы пересаживаемся на частный реактивный лайнер Фрэда и на нем перелетаем в Вену. Точно так же, как туда будут собираться главари «Сигмы». Скорее всего, они никак не ожидают прибытия «Гольфстрима» с двумя беглецами на борту.

– Отлично, Бен, – сказала Анна. – Я бы сказала, что это основа плана.

Бен набрал номер отеля «Карлтон», и через минуту телефонистка соединила его с Маккалланом.

Голос Фрэда Маккаллана гулко раздавался в трубке, хотя и долетел через полмира.

– Помилуй бог! Бенджамин, ты представляешь себе, который час? Впрочем, не обращай внимания, я думаю, что ты звонишь для того, чтобы принести извинения. Хотя извинения ты должен приносить совсем не мне. Ты представляешь себе, насколько ужасно разочарована была Луиза? Расстроена. Убита! А у вас с ней так много общего.

– Я понимаю, Фрэд, и…

– Но вообще-то я рад, что ты наконец позвонил. Знал бы ты, какую ерунду о тебе рассказывают! Мне позвонил один парень и битый час вдувал все это в уши. О тебе говорят, что…

– Можете поверить мне, Фрэд, – повысив голос, перебил его Бен, – во всех этих разговорах нет ни слова правды. Я хочу сказать, что независимо от того, в чем меня обвиняют, вы должны мне верить, когда я говорю…

– А я рассмеялся ему в лицо! В смысле, в ухо, – заявил Фрэд, в свою очередь перебив Бена. – Я сказал ему, что, может быть, вы все и могли набраться такого в своих жутких английских школах-интернатах, но я сам выпускник Дирфельда, и в божьем мире просто невозможно…

– Я ценю ваше доверие, Фрэд. Дело в…

– Лучший теннисист, сказал я ему. Ты же был чемпионом по теннису, да?

– Ну, в общем…

– А легкая атлетика? Я сам занимался легкой атлетикой – я когда-нибудь показывал тебе свои призы? Ты представляешь, Луиза считает, что это смешно – то, что я спустя пятьдесят лет продолжаю ими хвастаться, и она, конечно, права. Но я неисправим.

– Фрэд, я собираюсь попросить вас о большом – по-настоящему очень большом одолжении.

– Тебе, Бенни? Сам знаешь, ведь ты же мне почти родственник. В один прекрасный день мы можем стать настоящими родственниками. Просто скажи, что тебе нужно, мой мальчик. Только и всего.

Как сказала Анна, это основа плана, и ничего больше. Но для того, чтобы разработать и осуществить по-настоящему надежный план, потребовалось бы гораздо больше времени, чем у них было. Поскольку им точно известно лишь одно – они должны со всей возможной скоростью мчаться в Вену, иначе будет слишком поздно.

Если, конечно, Шардан не ошибался. В таком случае уже слишком поздно.

Гостиница располагалась в седьмом районе Вены. Они выбрали ее потому, что она, как им казалось, очень незаметна; ее постояльцами были в основном немецкие и австрийские туристы. Бен, одетый в военную форму, прибыл в Брюссель под именем Дэвида Пейна, а через несколько часов к нему присоединилась Анна – Гайатри Чандрагупта, летевшая отдельно от него через Амстердам. Пилот Маккаллана, приветливый ирландец по имени Гарри Хоган, был озадачен необычными одеяниями гостей. Еще больше его удивило то, что они отказались заранее сообщить ему место назначения, но указания старика были совершенно недвусмысленными: все, что захочет Бен, должно быть исполнено. И без вопросов!