— Коммутатор, — как-то неуверенно произнес женский голос после гораздо большего числа гудков, чем это казалось бы нормальным.

— Не знаю почему, — начал Эван, — но думаю, вы — не обычная телефонистка телефонной компании «Белл».

— Прошу прощения?..

— Не важно, мисс. Моя фамилия Кендрик, и мне необходимо как можно скорее связаться с мистером Гербертом Деннисоном, главой президентского аппарата, — это срочно. Прошу, сделайте все от вас зависящее, найдите его и попросите перезвонить мне в течение следующих пяти минут. Если это невозможно, мне придется позвонить мужу моей секретарши, лейтенанту вашингтонской полиции, и сказать ему, что меня держат в заключении, в месте, которое я наверняка смогу точно опознать.

— Сэр, прошу вас!

— По-моему, я говорю разумно и вполне ясно, — перебил ее Эван. — Мистер Деннисон должен связаться со мной в течение следующих пяти минут, и время уже пошло. Спасибо, девушка, хорошего вам дня.

Кендрик снова повесил трубку, но теперь убрал руку с аппарата и подошел к стенному бару, в котором стояли ведерко со льдом и разнообразные бутылки дорогих сортов виски. Он налил себе напиток, посмотрел на часы и прошел к широкому окну, выходящему в освещенный парк позади дома. Его внимание привлекла крокетная площадка, вокруг которой стояла белая кованая садовая мебель, и куда меньше позабавил вид морского пехотинца, выряженного в не подходящую ему невоенную форму прислуги поместья. Он вышагивал по садовой дорожке вдоль каменной стены с выглядевшей очень по-военному и нацеленной вперед винтовкой. Мэнни прав: он в тюрьме.

Через несколько секунд зазвонил телефон, и конгрессмен от Колорадо снова поднял трубку:

— Здравствуйте, Герби, как дела?

— Как у меня дела, сукин сын? Сплошная нервотрепка, вот как у меня дела. Весь взмок. Чего вы хотите?

— Хочу знать, почему следят за Вайнграссом. Хочу знать, почему его имя вообще где-то всплыло, и вам лучше дать мне этому чертовски хорошее объяснение.

— Полегче, неблагодарный! — Голос главы президентского аппарата был отрывистым и грубым. — Что еще за Вайнграсс? Что-то, выпущенное Манишевичем?

— Эммануил Вайнграсс, архитектор с международным именем. Он мой близкий друг, живет у меня дома в Колорадо и по причинам, которые я не намерен излагать, его прерывание там крайне конфиденциально. Где и кому вы передали его имя?

— Я не могу передавать то, о чем никогда не слышал, псих.

— Вы ведь не обманываете меня, Герби, нет? Потому что, если обманываете, я могу сделать следующие несколько недель весьма для вас затруднительными.

— Если бы я считал, что ложь сбросит вас с моих плеч, то непременно прибегнул бы к ней, но я не могу лгать о каком-то Вайнграссе, поскольку не знаю, кто он такой. Так что помогите мне.

— Вы ведь читали расшифровки отчетов по Оману, так?

— Один файл, похороненный в архиве. Конечно, я его читал.

— фамилия Вайнграсс там нигде не фигурирует?

— Нет. Я запомнил бы, если бы она там была. Забавная фамилия.

— Не для Вайнграсса. — Эван сделал паузу, но недолгую, чтобы Деннисон не успел его перебить. — Мог ли кто-то из ЦРУ, АНБ или других таких учреждений поместить моего гостя под надзор, не сообщив об этом вам?

— Да ни в коем случае! — вскричал сюзерен Белого дома. — Там, где дело касается вас и тех проблем, которые вы на нас возложили, никто не двинется с места ни на шаг без того, чтобы я об этом не знал!

— Последний вопрос. Говорится ли что-нибудь в оманском файле о человеке, который возвращался со мной из Бахрейна?

Настала очередь Деннисона сделать паузу.

— Вполне понятно, конгрессмен.

— Если вы считаете, что вам и вашему хозяину я приношу несчастье, не пытайтесь спекулировать на архитекторе. Оставьте его в покое.

— Оставлю, — согласился глава президентского аппарата. — При такой фамилии, как Вайнграсс, напрашивается ассоциация, которая меня пугает. Например, Моссад.

— Ладно. Сейчас просто отвечайте на мои вопросы. Что было в том файле о полете из Бахрейна в Эндрюс?

— На борту были вы и старый араб, одетый по-западному, который долгое время работал на Консульскую службу; его везли для медицинского обследования. По имени Али-Как-Его-Там. Госдеп провел его через таможню, и он исчез. Честно, Кендрик. Никто в этом правительстве понятия не имеет о мистере Вайнграссе.

— Спасибо, Герб.

— Спасибо за то, что назвали меня Гербом. Еще что-нибудь я могу сделать?

Эван посмотрел на широкое окно, затем на освещенный прожекторами парк и морского пехотинца.

— Хочу оказать вам любезность, сказав «нет», — проговорил он негромко. — По крайней мере, сейчас. Но вы можете кое-что для меня прояснить. Ведь в этом телефоне установлено подслушивающее устройство, так?

— Не такое, как обычно. Там маленький черный ящик, наподобие тех, что в самолетах. Он снимается уполномоченным персоналом, и при обработке записей используются строжайшие меры безопасности.

— Вы можете приостановить прослушивание, скажем, минут на тридцать, пока я кое-кому позвоню? Поверьте, это в ваших же интересах.

— Допустим... Конечно, линия перегружена: наши люди часто пользуются ею, когда бывают в этих домах. Дайте мне пять минут и звоните в Москву, если хотите.

— Пять минут.

— Могу я теперь вернуться к моей нервотрепке?

— Глотните чего-нибудь успокаивающего. — Кендрик повесил трубку и достал бумажник. Затем просунул указательный палец под обложку колорадского водительского удостоверения, вытащил клочок бумаги, на котором были написаны два номера приватных телефонов Франка Свонна, и посмотрел на часы. Он подождет десять минут и позвонит в надежде, что замдиректора Консульской службы окажется по одному из этих телефонов.

И точно. Свонн ответил по номеру квартиры. После кратких приветствий Эван объяснил, где, по его мнению, он находится.

— Ну и как «защищенное уединенное место»? — Голос Свонна звучал устало. — Я бывал в нескольких таких местах, когда мы допрашивали предателей. Надеюсь, вы получили усадьбу с конюшнями, по меньшей мере, и двумя бассейнами, один из которых, естественно, крытый. Все они одинаковые. По-моему, правительство покупает их в качестве политической компенсации у богатеев, которым надоели их большие дома и которые хотят получить новые бесплатно. Надеюсь, нас подслушивают. У меня больше нет бассейна.

— Здесь есть крокетная площадка...

— Времени мало. Что вы можете мне сказать? Я хоть немного стал ближе к тому, чтобы сорваться с крючка?

— Возможно. По крайней мере, я попытался частично отвести от вас гнев... Фрэнк; я должен вас спросить, и мы оба можем говорить совершенно свободно, называть любые фамилии. Прослушка сейчас отключена.

— Кто это вам сказал?

— Деннисон.

— И вы что, поверили? Кстати, мне же будет легче, если эту расшифровку дадут ему.

— Я ему верю, потому что Деннисон догадывается, о чем я собираюсь говорить, а он хочет, чтобы между нашим с вами разговором и администрацией пролегла пара тысяч миль. Сказал, что линия «перегружена».

— Он прав. Боится, что какой-нибудь крикун услышит ваши слова. Так о чем речь?

— Мэнни Вайнграсс, и через него связь с Моссад...

— Говорю вам, это невозможно, — перебил его заместитель начальника отдела. — Ладно, мы ведь и в самом деле на перегруженной линии. Продолжайте.

— Деннисон сказал, что в оманском файле есть список пассажиров самолета, вылетевших из Бахрейна на базу ВВС Эндрюс в то последнее утро. Там указаны я и старый араб, одетый по-западному, который работал на Консульскую службу...

— И которого доставили в Штаты для медицинского обследования, — продолжил Свонн. — За долгие годы бесценного сотрудничества наши секретные службы сделали для Али Саади и его семьи хотя бы это.

— Уверены, что формулировка такая?

— Кто может знать лучше? Это написал я.

— Как, вы? Значит, вы знали, что это Вайнграсс?

— Это было нетрудно. Ваши указания, переданные Грэйсоном, были до чертиков ясными. Вы требовали — требовали, понятно? — чтобы некий человек без имени сопровождал вас в том самолете в Штаты...