Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вот проклятие! Можно мне, как человеку шантажируемому, набраться смелости и спросить, почему эта шпионка пользуется предпочтением?

— Конечно. — Эван пристально посмотрел на главу президентского аппарата. — Эта женщина спасла мне жизнь, и вы ей жизнь не поломаете, сообщив ее агентам, что она взята под прицел вашего хорошо разрекламированного белодомовского дробовика. Вы уже достаточно натворили таких дел.

— Ладно, ладно! Но давайте проясним одну вещь. Если разболтала она, вы передаете ее мне.

— Будет зависеть...

— От чего же, во имя Господа?

— От того, как и почему.

— Снова загадки, конгрессмен?

— Не для меня. — Эван внезапно встал. — Вытащите меня отсюда, Деннисон. И еще, так как я не могу поехать домой, ни в Вирджинию, ни даже в Колорадо, без того, чтобы меня не завалило, может ли кто-нибудь из этого курятника снять для меня домик или коттедж за городом на другое имя? Заплачу за месяц или за сколько понадобится. Мне нужны всего несколько дней, чтобы во всем разобраться до возвращения в офис.

— Об этом уже позаботились, — вдруг сообщил глава президентского аппарата. — На самом деле это идея Дженнингса — спрятать вас на конец недели в один из стерильных домов в Мэриленде.

— Что еще за стерильный дом? Пожалуйста, говорите на языке, который я понимаю.

— Объясню так. Вы — гость президента Соединенных Штатов в месте, которое невозможно найти, то есть зарезервированном нами для людей, которых мы хотим спрятать. Это совпало с моим обдуманным мнением, что Лэнгфорду Дженнингсу следует сделать первые публичные заявления о вас. Вас здесь видели, и пресса об этом дознается. Сие так же точно, как то, то у кроликов рождаются крольчата.

— Вы автор сценария. Так что мы говорим, то есть что вы говорите, поскольку я в изоляции?

— Все просто. Обеспечивается ваша безопасность. Это первейшая забота президента после того, как он обсудил с экспертами меры контртеррористической деятельности. Не волнуйтесь, наши писаки выдумают что-нибудь такое, от чего женщины будут рыдать, а у мужчин возникнет желание выйти и пройтись парадным маршем. А поскольку Дженнингсу в таких случаях принадлежит последнее слово, он, вероятно, создаст какой-нибудь избитый образ могучего рыцаря «Круглого стола», который заботится о храбром юном брате, выполнившим общую для них опасную миссию. Вот проклятие!

— И если предположение об ответных мерах хоть сколько-нибудь правдиво, это сделает меня мишенью, — добавил Кендрик.

— Было бы чудесно, — отозвался Деннисон.

— Позвоните мне, когда решите насчет этой Рашад.

* * *

Эван сидел на кожаном стуле с высокой спинкой в рабочем кабинете впечатляющего стерильного дома на восточном побережье Мэриленда, в городке под названием Синуид-Холтоу, в залитом прожекторами парке с ружьями на изготовку стража охраняла каждую пядь территории.

Кендрик выключил телевизор. Только что он в третий раз просмотрел запись внезапно созванной пресс-конференции президента Лэнгфорда Дженнингса, касающейся конгрессмена Эвана Кендрика из Колорадо. Пресс-конференция оказалась еще более возмутительной, чем предусматривал Деннисон, поскольку была переполнена выворачивающими душу паузами, сопровождаемыми постоянными, хорошо отрепетированными ухмылками, которые так очевидно передавали скрытую гордость и взрыв чувств. Президент опять говорил общие слова и ничего конкретного, за исключением одного: «До тех пор, пока не будут предприняты все надлежащие меры безопасности, я попросил конгрессмена Кендрика, человека, которым мы все так гордимся, побыть в защищенном уединенном месте. Вместе с тем настоящим я строжайше предупреждаю. Если где-либо трусливые террористы попытаются совершить покушение на моего хорошего друга, близкого соратника, человека, на которого я смотрю как на своего младшего брата, вся мощь Соединенных Штатов — на земле, на воде и в воздухе — обрушится на определенные анклавы тех, кто несет за это ответственность». Определенные? О Боже!

Зазвонил телефон. Эван огляделся, пытаясь выяснить местонахождение аппарата. Тот стоял на письменном столе на другом конце комнаты. Кендрик спустил ноги на пол и подошел к поразительно назойливому прибору:

— Да?

— Она летит военным самолетом вместе со старшим атташе посольства в Каире. Ее внесли в список как секретаря-помощницу, имя которой не представляет важности. Расчетное время прибытия — семь утра по-нашему. Самое позднее к десяти будет в Мэриленде.

— Что она знает?

— Ничего.

— Но вы же должны были ей что-то сказать, — настаивал Кендрик.

— Сказали, что есть новые срочные инструкции от начальства, которые могут быть переданы только лично и здесь.

— И она купилась на эту чушь?

— У нее не было выбора. Ее забрали на квартире в Каире, и с тех пор она все время находится под стражей — с целью защиты. Паршивой тебе ночи, ублюдок!

— Спасибо, Герби. — Эван повесил трубку. Он испытывал одновременно облегчение и страх перед завтрашней очной ставкой с женщиной, которую знал под именем Калейла и с которой занимался любовью в неистовстве страха, изнеможения. Импульсивность и безрассудство, приведшие к этому, должны быть забыты. Ему необходимо установить, встречается он вновь с врагом или другом. Но по крайней мере, следующие двенадцать — пятнадцать часов расписаны. Настало время позвонить Энн О'Рейли и через нее связаться с Мэнни. Не имеет значения, где сейчас Кендрик находится, он — официальный гость президента Соединенных Штатов.

Глава 23

Эммануил Вайнграсс сидел за красной пластмассовой перегородкой кафе вместе с его коренастым и усатым владельцем Гонсалесом Гонсалесом. Предыдущие два часа выдались у него напряженными, чем-то напоминающими те безумные дни в Париже, когда он работал на Моссад. Теперешняя ситуация и близко не была так мелодраматична, а его противники, естественно, не представляли для него никакой смертельной опасности, но все же ему, пожилому человеку, пришлось перебираться из одного места в другое так, чтобы его не увидели и не остановили. В Париже Вайнграссу нужно было пройти от Сакре-Кёр до бульвара Мадлен сквозь строй разведчиков-террористов, оставшись незамеченным. А здесь, в Колорадо, — добраться от дома Эвана до городка Меса-Верде так, чтобы его исчезновения не заметили сиделки. К счастью, в это время все были более всего заняты событиями, происходящими снаружи.

— Как тебе это удалось? — поинтересовался Гонсалес, наливая Вайнграссу стакан виски.

— Одна из потребностей цивилизованного человека — уединение, Джи-Джи. Я прихватил камеру Эвана и пошел в туалет, а там вылез в окно. Как заправский фотограф, понимаешь ли, смешался с толпой тех, кто делал снимки, а затем сел в такси и приехал сюда.

— Эти таксисты сейчас делают бабки! — заметил Гонсалес Гонсалес.

— Воры они, вот кто! Сажусь я в машину, и первое, что слышу от этого мошенника: «До аэропорта сто долларов, мистер». Тогда я снял шляпу и говорю: «Государственную комиссию по такси безусловно заинтересуют новые расценки в Верде». Он повернулся: «О, это вы, мистер Вайнграсс? Я всего лишь пошутил, мистер Вайнграсс». Ну, я ему и велел: «Бери две сотни и вези меня к Джи-Джи».

Мужчины громко рассмеялись. В это время резко и отрывисто зазвонил телефон-автомат, висящий на стене за перегородкой. Гонсалес положил ладонь на руку Мэнни повыше кисти и сказал:

— Пусть Гарсия снимет трубку.

— Почему? Ты же говорил, что мой мальчик звонил уже дважды?

— Гарсия знает, что ответить. Я ему объяснил.

— Мне-то скажи!

— Он даст конгрессмену номер телефона в моей конторе и велит туда перезвонить через две минуты.

— Джи-Джи, ты что это, черт побери, затеял?

— Через пару минут после того, как ты вошел, сюда явился какой-то гринго, которого я не знаю.

— Ну и что? У тебя здесь бывает много людей, которых ты не знаешь.

— Он — чужак, Мэнни. При нем нет ни плаща, ни шляпы, ни камеры, но все равно он чужак. В костюме, с жилеткой. Вайнграсс начал оглядываться.

89
{"b":"16453","o":1}