— Дори…

Они стояли друг перед другом в лунном свете, обожая, поклоняясь и служа своей любви. Они были богами, могущественными богами, которые могли держать в руках молнию, а в сердцах — бурю. Сама природа преклонилась перед ними. Они слились воедино, и уже невозможно было отличить одного от другого.

Заснули они в мягкой и ласковой ладони земли, завернувшись в покрывало любви и согревая друг друга. Им было спокойно и радостно.

К началу июня никто уже не удивлялся, видя Дори в сопровождении семьи Хаулеттов на празднике Наследников Прерий. Их уже видели в театре двойников и в кегельбане за последние две недели. Конечно, можно было бы предположить, что Хаулетты просто по-соседски приглашают Дори на семейные вылазки и экскурсии. Но в Колби было так мало слепых людей, что в библиотеке не нашлось ни одной книжки, напечатанной шрифтом Брайля, для слепых. А любой зрячий человек знал, что происходит… потому что просто добрососедскими отношениями всего этого не объяснишь.

Они совсем по-семейному стояли на тротуаре вдоль главной улицы Колби, по которой шел парад, состоящий почти из половины всего населения городка. Вторая половина наблюдала за этим праздничным действом. Члены торговой палаты приветствовали участников парада, стоя на белоснежном грузовике. Оркестр высшей школы Колби порадовал Дори, довольно сносно сыграв «Благослови Америку». Проехали по улице огромные сияющие пожарные машины, прогудев сиренами, — и Бакстер был вне себя от счастья. Даже местная компания, занимающаяся транспортными услугами, приняла участие — от них проехало несколько новеньких машин такси. Но самое главное во всем этом празднике было всеобщее веселье, радость, хорошее настроение.

На полях вовсю золотилась пшеница, был уже посажен и второй урожай. Казалось, весь город облегченно вздохнул, обнаружив, что все идет по плану. Торговцы с улицы Франклина широко распахнули двери своих магазинчиков. Кто-то торговал на улицах. Во многих местах началась распродажа. Повсюду лопались воздушные шары. На каждом углу продавали воздушную кукурузу, сосиски, разные напитки, печеные яблоки и почти все, что придет в голову счастливому человеку.

Дори и все Хаулетты проследовали за парадом вдоль улицы Франклина до самого городского парка. Они взяли с собой сумку-холодильник и лесную корзинку, битком набитую жареными курами, салатами и прочей снедью, решив провести этот теплый ленивый денек, болтая с соседями и сопровождая Бакстера от одного аттракциона до другого.

Дори всего лишь раз проехала на жуткой машине под названием «Почувствуй!», и за ней навечно закрепилась репутация трусишки. Да, она определенно подрастеряла детскую храбрость и бесстрашие.

Поэтому Дори стояла сейчас у ограды аттракциона и с ужасом наблюдала, как Бакстер совершает сложнейшие фигуры и петли. В спину ей жарко светило солнышко, небо над головой было ярко-голубым, а душа дышала неземным спокойствием и блаженством, доселе не известным Дори.

Она пришла к выводу, что Колби — типичнейший маленький американский городок во всей своей прелести. Это какое-то очень цельное и безопасное место, хорошее место. Она потихоньку успела привыкнуть и привязаться к его жителям, к этой земле, привязаться так же сильно, как к рыжеволосому малышу, повизгивающему от удовольствия на аттракционе.

Дори понимала, что очень сильно изменилась с того холодного февральского дня, когда впервые очутилась в этом городке. Изменилась не только физически, но и эмоционально, а может, даже и духовно, если, конечно, принимать во внимание возродившиеся в ней надежду и веру. Она чувствовала в себе прежние силы, но к ним прибавилось что-то новое, жизненно важное, что-то такое…

По другую сторону аттракциона Дори вдруг увидела Флетчера… с девочкой. Она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть это существо, крепко вцепившееся в руку Флетчера.

— Привет.

— Привет, Гил. — Она автоматически ответила на его приветствие, не сводя глаз с девочки.

— Что случилось? У тебя такой вид, что можно подумать, кто-то увел твою самую любимую игрушку.

— Какая-то девица держит Флетчера за руку, — таинственно сообщила она, как будто речь шла о преступлении века.

Гил проследил за ее взглядом, а потом улыбнулся.

— А, Молли Лундгрен. Соплюшка.

— Что?

— Соплюшка, — повторил он, довольный произведенным эффектом. Затем поднял руки, как будто сдаваясь. — Не бей, я просто цитирую Флетчера.

— Гил, он держит ее за руку. — Она боролась с внезапным желанием немедленно отогнать девочку от Флетчера, да еще наподдать ей большой палкой.

— Он бы держал ее за руку еще в прошлом году, но тогда он был на четыре сантиметра ниже ее ростом. А в этом году он подрос и стал на пару сантиметров выше своей пассии.

— Ему же всего пятнадцать!

— В июле будет шестнадцать. И подозреваю, что, как только это произойдет, он начнет не только держать ее за руку. Боюсь, тогда я больше не увижу свой милый грузовичок, — задумчиво добавил он.

— Гил, но это же совсем не смешно. Флетчеру нужно учиться, путешествовать. Он должен посмотреть мир, сделать свой выбор. Ему еще слишком рано дружить с девочками:

— А вот и нет. Я бы даже сказал, что гормоны нанесли свой первый удар как раз вовремя, — гордо ответил Гил. И добавил, поразмыслив: — Хотя, в общем-то, самый первый удар они нанесли еще пару лет назад, и с тех пор бродили и набирали силу в его организме, пока парень не осмелел настолько, чтобы поддаться их воздействию. Но, по-моему, сейчас как раз самое время, чтобы в его жизни нарисовалась какая-нибудь девчушка. Бедный мой чертенок.

— Бедный твой чертенок?

— Ну, посуди сама — видишь, сколько времени понадобилось мне, чтобы встретить тебя. — Он широко улыбался, полагая, что очень удачно перевел разговор на другую тему. Обернувшись, Гил заметил нечто куда более интересное, чем невинное увлечение сына. Он обнял Дори, и они стали потихоньку удаляться от аттракциона.

Она все никак не успокаивалась.

— Ты хоть разговаривал с ним о девочках? Он знает, как предохраняться? У него есть… — Она оглянулась, чтобы понять, насколько громко прозвучали ее последние слова.

— Презервативы? — прошептал он ей в ухо, наклонившись всем телом вперед.

— Ну да. Гил, это вовсе не смешно. Ты даже представить себе не можешь, насколько мерзкими бывают эти девицы. И всегда в первую очередь они начинают гоняться за такими разумными, приятными и благополучными ребятами, как Флетчер.

— Раз уж мы заговорили о благополучии, — снова попробовал он отвлечь ее внимание, — вон там, впереди, я вижу Ивана Левича. Давай-ка подойдем поближе.

— Гил, ты совсем не слушаешь меня, а это важно.

Он остановился и повернулся лицом к ней. От неподдельной заботы и обеспокоенности, написанных у нее на мордочке, у него приятно закололо сердце. Он улыбнулся.

— Конечно, я тебя слушаю, — сказал он, протягивая руки и находя ее ладошки. Пальцы их естественным образом переплелись. — А знаешь, на кого ты сейчас похожа?

— На настоящую стерву?

— Да нет, вряд ли. Ты ужасно похожа на мать, которая не хочет потерять своего мальчика.

— Правда? — Он кивнул утвердительно. — О, извини, пожалуйста. Я… я просто подумала… прости. Я не имею права вмешиваться или учить тебя, как воспитывать сына. Извини, пожалуйста.

— Да не за что тебе извиняться. Ты просто выразила свою озабоченность и беспокойство за моего сына, и я тебе за это благодарен. Но боюсь, что он-то не поблагодарит ни тебя, ни меня, если мы попробуем влезть между ним и Молли. Он уже больше не маленький мальчик. Он — молодой человек, и настало время ему самому разобраться, насколько мерзкими бывают женщины.

— Но не все женщины таковы. — Она заняла оборонительную позицию.

— Ты только что сказала, что все.

— Нет, я сказала, что некоторые женщины бывают. — Она готова была продолжать спорить, как вдруг заметила искорку смеха в его глазах. Она шумно выразила свое недовольство и стала освобождать свои руки. — Ну, кто такой Иван Левич? О Господи! Бакстер все еще крутится на этой штуковине! Да у него же все мозги вывалятся! — Она снова обернулась лицом к аттракциону.