– Выражайте это как угодно: мои клиенты знают, что есть люди, определенные силы, разделяющие их интересы. И они хотят заручиться поддержкой этих людей.

– Заручиться поддержкой… – осторожно повторил Лакатош.

– И наоборот, они хотели бы предоставить помощь этим людям.

Венгр с трудом сглотнул.

– Конечно, при условии, что этим людям действительно нужна дополнительная помощь.

– Дополнительная помощь никому не помешает, – блаженно улыбнулся Джэнсон. – В мире есть несколько непреложных истин, и это одна из них.

Протянув руку, Лакатош похлопал его по запястью.

– Кажется, вы начинаете мне нравиться, – сказал он. – Вы человек умный и порядочный, мистер Курцвейл. Совсем не такой, как швабские свиньи, с которыми мне чаще всего приходится иметь дело.

Официант принес жареную гусиную печень.

– Передайте шеф-повару наши комплименты, – бросил Лакатош, жадно набрасываясь на свою порцию с ножом и вилкой.

– Я так понял, вы догадались, куда я направляюсь, да? – настаивал Джэнсон.

Но тут к столику вернулся американец в голубом костюме, надумавший что-то новенькое.

– Ты меня не помнишь? – задиристо спросил он.

На этот раз Джэнсон не мог больше притворяться, что не понимает, к кому он обращается.

Джэнсон повернулся к Лакатошу.

– Как интересно. Похоже, мне придется перед вами извиниться. – Он равнодушно смерил взглядом угрюмого американца. – Кажется, вы принимаете меня за кого-то другого, – сказал он, безупречно выговаривая гласные на трансатлантический манер.

– Черта с два! И вообще, почему ты ведешь себя так странно, черт побери? Ты хочешь от меня отделаться? Угадал? Хочешь меня провести? Должен сказать, я тебя не виню.

Повернувшись к Лакатошу, Джэнсон небрежно пожал плечами, но ему приходилось сдерживать бешено мечущийся пульс.

– Такое со мной случается не впервые – по-видимому, у меня какое-то особенное лицо. В прошлом году я был в Базеле, и в баре отеля ко мне пристала одна женщина, убежденная, что встречалась со мной в Гстааде. – Усмехнувшись, он прикрыл лицо ладонью, словно устыдившись воспоминаний. – И не только встречалась – судя по всему, у нас был роман.

– У вас с ней? – Лакатош даже не улыбнулся.

– Ну, у нее с тем мужчиной, за которого она меня приняла. Правда, в баре было довольно темно. Но та женщина требовала, чтобы я пригласил ее к себе в номер и продолжил то, на чем остановился ее знакомый. Сожалею, я ей отказал, – хотя, наверное, она все равно рано или поздно осознала бы свою ошибку.

Джэнсон рассмеялся, весело и непринужденно, но, когда он поднял взгляд, американец все еще стоял у столика, пьяно ухмыляясь.

– Значит, ты ничего не хочешь мне сказать? – прорычал он. – Дерьмо!

Женщина, сидевшая с ним за одним столиком, – по всей видимости, его жена, – подошла к нему и потянула его за руку. Излишне полная, она была не по сезону одета в легкое летнее платье.

– Донни, – сказала женщина, – ты напрасно пристаешь к этому порядочному господину. Наверное, он, как и мы, в отпуске.

– Порядочному? Да именно из-за этого мешка дерьма меня и вышвырнули с работы! – Лицо мужчины залилось краской гнева. – Да-да, вот именно. Директор специально нанял тебя для этого, правда, Пол? Этот ублюдок Пол Джэнсон приходит в «Амком» в качестве консультанта по вопросам безопасности и тут же составляет доклад о нецелевой растрате средств и откровенном воровстве сотрудников. И босс выставляет меня за дверь, ибо как я мог допустить, чтобы такое происходило у меня перед носом? Я отдал компании двадцать лет. Тебе об этом никто не говорил? Я хорошо делал свое дело. Хорошо.

Его побагровевшее лицо исказилось от ненависти и жалости к самому себе.

Женщина бросила на Джэнсона недружелюбный взгляд; если ей и было стыдно за поведение мужа, ее прищуренные глаза не допускали сомнений, что она была наслышана о консультанте по вопросам безопасности, из-за которого ее бедного Донни выгнали с работы.

– Когда вы протрезвеете и захотите принести свои извинения, – холодно произнес Джэнсон, – будьте любезны, не утруждайте себя. Я заранее их принимаю. Подобные ошибки случаются.

Что еще он должен сказать? Как ведет себя человек, которого ошибочно приняли за другого? Сначала недоумение, затем веселье и, наконец, гнев.

Разумеется, в данном случае ни о какой ошибке не было и речи. Джэнсон прекрасно помнил, кто такой Дональд Уэлдон. Вице-президент, отвечающий за внутреннюю безопасность строительной фирмы из Делавара, благодушный лентяй, он устроил на работу в свою систему кузенов, племянников, друзей, превратив ее в источник доходов. До тех пор, пока не произошло серьезных неприятностей, кто мог поставить под сомнение его компетентность и порядочность? Тем временем воровство на рабочих местах и систематическое предъявление фальшивых требований о компенсациях истощали бюджет компании, а сам вице-президент удваивал свое жалованье, сообщая конфиденциальную информацию фирме-конкуренту. На своем опыте Джэнсон убедился, что высокопоставленные сотрудники вместо того, чтобы винить себя и свои упущения, неизменно сваливали всю вину на тех, кто вывел их прегрешения на чистую воду. Если честно, Дональд Уэлдон должен был радоваться, что дело ограничилось одним увольнением; из отчета Джэнсона следовало, что некоторые махинации были совершены с его ведома. Материалов было достаточно для возбуждения уголовного дела, которое вполне могло бы окончиться тюремным сроком. Однако по рекомендации Джэнсона вице-президент Дональд Уэлдон был просто уволен, чтобы избавить компанию от дальнейших неприятностей, так как судебное разбирательство неизбежно запятнало бы ее репутацию. «Ты обязан мне своей свободой, сукин сын!» – в сердцах подумал Джэнсон.

Американец потряс пальцем у него перед носом.

– Ты проклятый ублюдок, мать твою, – когда-нибудь ты получишь за все сполна.

Женщина повела его назад за столик в противоположном углу; нетвердая походка выдавала изрядное количество поглощенного Уэлдоном алкоголя.

Джэнсон повернулся было с веселой улыбкой к своему собеседнику, но его тотчас же захлестнул страх. Поведение Лакатоша резко изменилось; он был человек далеко не глупый и понимал, что от выходки пьяного американца нельзя просто так отмахнуться. Глаза венгра превратились в два жестких шарика черного мрамора.

– Вы совсем забыли про вино, – сказал Лакатош, указывая вилкой на бокал.

Он улыбнулся ледяной улыбкой палача.

Джэнсон понимал, что должен думать в такой ситуации торговец оружием. Разумеется, он взвесит все обстоятельства, но осторожность диктовала, чтобы он предположил худшее. Джэнсон также понимал, что его заверения и отпирательства приведут к обратному результату. Его раскрыли, обнажили, представили не тем, за кого он себя выдает. Люди, подобные Шандору Лакатошу, ничего не боятся так, как обмана: теперь Адам Курцвейл представлял для него не заманчивую деловую возможность, а угрозу. И какими бы непонятными ни были движущие им мотивы, эту угрозу необходимо устранить.

Правая рука Лакатоша скрылась во внутреннем нагрудном кармане мешковатого пиджака. Определенно он не пытался достать оружие – это был бы слишком грубый жест для человека в его положении. Рука задержалась за пазухой, обращаясь с каким-то прибором. Судя по всему, венгр включал автоматический пейджер или, что вероятнее, передающее устройство.

Затем торговец оружием обвел взглядом зал, ища глазами метрдотеля. Джэнсон проследил за его взглядом: двое мужчин в темных костюмах, торчавших у длинной хромированной стойки, вдруг как-то выпрямились. Почему он не заметил их раньше? Телохранители Лакатоша – ну конечно! Торговец оружием ни за что не пришел бы на встречу с незнакомым клиентом, не приняв элементарных мер предосторожности.

А теперь, как свидетельствовал обмен взглядами, телохранители получили новое задание. Они перестали быть просто охранниками. Им предстояло стать палачами. Расстегнутые пиджаки свободно болтались на могучих плечах. Сторонний наблюдатель предположил бы, что небольшая выпуклость на правой стороне груди объясняется пачкой сигарет или сотовым телефоном, но Джэнсону был понятен истинный ее смысл. У него застыла кровь в жилах.