– На… кого… ты… работаешь? – раздельно проговорил он.

Чарны заморгал. Его глаза затуманились от боли и сознания того, что ему никто не поможет.

– Давай, мальчик, вываливай все начистоту, – сказала Джесси.

– Ты все равно рано или поздно заговоришь, – настаивал Джэнсон. – И ты сам это понимаешь. Но от тебя зависит, сохранишь ли ты… свою физиономию.

Чарны закрыл глаза, и у него на лице появилось выражение решимости. Внезапным движением он схватился за рукоятку ножа и одним рывком завладел им. Джэнсон отпрянул от острого лезвия. Джесси шагнула вперед, поднимая ружье. Но никто не ожидал, каким будет следующее действие пленника.

Дрожащей рукой Чарны опустил лезвие и глубоко рассек себе горло. Меньше чем за две секунды ему удалось перерезать артерии и вены, питавшие кровью головной мозг. Кровь взметнулась вверх на полфута бурлящим гейзером, тотчас же угасшим до тонкой струйки, так как от шока остановился качавший ее живой насос.

Чарны покончил с собой, перерезал себе горло, чтобы не отвечать на вопросы.

Впервые за последний час комок бешеной ярости в душе Джэнсона растаял, уступая место потрясению и разочарованию. Он понял истинный смысл произошедшей у него на глазах сцены. Чарны предпочел смерть тому, что ждало бы его, если бы он выдал свою тайну. Это говорило о действительно жуткой дисциплине среди убийц: значит, в первую очередь ими повелевал страх.

Миллионы на счету в банке на Каймановых островах. Приказ на ликвидацию, отданный руководством Отдела консульских операций. Петер Новак, которого никогда не было, который умер и возвратился. Подобно гротескной пародии на мессию. Подобно мадьярскому Христу.

Или антихристу.

И эти люди, бывшие сотрудники Отдела консульских операций. Джэнсон знал их лишь смутно, но у него в памяти шевелились какие-то сомнения. Кто они, эти убийцы? Действительно ли они бывшие сотрудники Кон-Оп? Или же они действующие агенты?

Дорога до Шарошпатака заняла всего два часа, но эти два часа были наполнены напряжением. Джэнсон постоянно оборачивался, пытаясь определить, не следят ли за ними. Добравшись до городка, они проехали мимо огромного здания «Арпад гимназиум», местного колледжа, выходящего на шоссе фасадом с затейливыми резными узорами, и наконец остановились у kastely szalloda, особняка-гостиницы, переоборудованной из дворца бывшего землевладельца.

Дежурный администратор, мужчина средних лет со впалой грудью и неправильным прикусом, едва взглянул на их документы.

– У нас лишь один свободный номер, – заявил он. – Две кровати вас устроят?

– Абсолютно, – согласился Джэнсон.

Администратор протянул большой старинный ключ с закрепленным на колечке бронзовым набалдашником.

– Завтрак с семи до девяти, – проинформировал он. – Добро пожаловать в Шарошпатак.

– У вас очень красивые места, – сказала Джесси.

– Мы тоже так думаем, – заученно улыбнулся администратор, не обнажая зубов. – Как долго вы у нас пробудете?

– Только одну ночь, – ответил Джэнсон.

– Вам надо обязательно посетить замок Шарошпатак, мистер Пимслер, – сказал администратор, словно только что заметив его. – Очень впечатляющие укрепления.

– Мы уже обратили внимание, когда проезжали по городу, – откликнулся Джэнсон.

– Вблизи все выглядит совсем по-другому, – сказал администратор.

– Как и многое в этом мире, – ответил Джэнсон.

Оказавшись в скудно обставленном номере, Джесси потратила двадцать минут на разговор по сотовому телефону Джэнсона. Перед глазами она держала листок бумаги с именами четырех бывших агентов Отдела консульских операций, которых он узнал. Отключив аппарат, молодая женщина нахмурилась.

– Итак, – спросил Джэнсон, – что ответил твой дружок про этих ребят: они до сих пор на службе или уже уволились?

– Дружок? Тебе достаточно будет увидеть его один раз, и всю твою ревность как рукой снимет. Он бабник, каких свет не видывал, понятно?

– Ревность? Не льсти себе.

Джесси закатила глаза.

– Ладно, переходим к делу. Эти ребята больше не на службе.

– Значит, уволились.

– И не уволились.

– Не понял?

– По официальным данным, они уже почти десять лет как мертвы.

– Мертвы? Что тебе ответили?

– Помнишь взрыв на базе Кадал в Омане?

На базе морской пехоты Кадал размещался также центр американской разведки, отвечающий за зону Персидского залива. В начале девяностых исламские террористы взорвали бомбу, унесшую жизни сорока трех американских солдат. Кроме того, на месте взрыва находилось человек десять «аналитиков» из государственного департамента, также погибших.

– Одна из «нераскрытых трагедий», – бесстрастно заметил Джэнсон.

– Так вот, судя по архивным данным, все те, кого ты опознал, погибли при взрыве.

Джэнсон нахмурился, пытаясь разобраться в информации. Несомненно, взрывом в Омане воспользовались как прикрытием. Целое подразделение сотрудников Отдела консульских операций исчезло – только для того, чтобы появиться вновь в услужении уже у другой силы. Но какой? На кого они работали? Какая тайна могла заставить такого закаленного человека, как Саймон Чарны, перерезать себе горло? Был ли его последний поступок мотивирован страхом или убеждением?

Некоторое время Джесси молча расхаживала по комнате. Затем остановилась и повернулась к нему.

– Они погибли, но остались в живых, так? Существует ли какая-нибудь вероятность – сколь угодно призрачная, что Петер Новак, которого мы видели в выпуске новостей Си-эн-эн, тот самый настоящий Петер Новак? Забудем о том, с каким именем он родился. Возможно ли, что его по какой-то причине – по какой, не знаю – не было на борту взорвавшегося самолета? Ну, например, он поднялся на борт, а потом незаметно спустился до того, как самолет взлетел?

– Я был там и все видел… Я не представляю себе, как такое возможно. – Джэнсон медленно покачал головой. – Я снова и снова прокручиваю в памяти случившееся. Нет, это невозможно себе представить.

– «Невозможно представить» – это еще не значит «неосуществимо». Должен быть какой-то способ установить, что речь идет об одном и том же человеке.

Джесси разложила на полированном столе пачку снимков Петера Новака, сделанных в течение последнего года, скачанных из Интернета в ломбардском коттедже Аласдэра Свифта. Один из них был с сайта Си-эн-эн; на нем великий филантроп был изображен на той самой церемонии награждения женщины из Калькутты, которую Джесси и Джэнсон видели по телевизору. Достав лупу и линейку, приобретенные для изучения карты гор Букк, молодая женщина склонилась над разложенными снимками.

– Что ты делаешь? – спросил Джэнсон.

– Я понимаю, все произошло у тебя на глазах. Значит, мы обязаны найти способ доказать, что мы имеем дело с разными людьми. Сейчас искусство пластической хирургии на небывалой высоте.

Десять минут спустя Джесси нарушила затянувшееся напряженное молчание.

– Боже милосердный!

Она повернула к Джэнсону побледневшее лицо.

– Конечно, не надо забывать про аберрацию линз, – начала она. – Сначала я думала, все объясняется именно этим. Но потом поняла, тут нечто большее. На разных фотографиях рост этого человека незначительно меняется. Совсем незначительно – на полдюйма, не больше. Вот он стоит рядом с главой Всемирного банка. И вот он снова, по другому случаю, стоит рядом с этим же человеком. Похоже, на обоих снимках в одних и тех же ботинках. Быть может, все дело в каблуках, правда? Но все же мелочи, мелочи, мелочи – едва уловимые. На разных снимках у него неодинаковая ширина ладони…

Джесси выхватила одну из фотографий, где Петер Новак был снят идущим рядом с премьер-министром Словении. Сквозь серую ткань брюк проступали очертания согнутого колена, линия перехода бедра в ягодицу. Молодая женщина указала на другой похожий снимок.

– Суставы те же, соотношение другое, – учащенно дыша, сказала она. – Что-то тут не так.