Посмотрев на нее, Новак отвел взгляд. Джэнсон понял, какие отношения завязались между двумя перепуганными пленниками, которые, судя по всему, не имели возможности видеть друг друга, но общались между собой, шепча в трубы, выстукивая сообщения азбукой Морзе по прутьям решетки или царапая записки копотью на клочках бумаги или тряпья.

– Тео, сбегай, посмотри, что к чему. Если найдешь резервуар, дай знать, и я приведу остальных.

Прошло три минуты, прежде чем в наушнике послышался торжествующий голос Катсариса:

– Нашел!

Джэнсон взглянул на часы: тянуть время дальше становится опасно. Когда придет следующая смена часовых? Когда снова послышится скрежет стальной решетки по каменной площадке лестницы?

Он провел Петера Новака и Донну Хеддерман по сырому подземному коридору, ведущему к старому баку с керосином. Хеддерман всю дорогу опиралась ему на плечо, но даже так ее движения были медленными и мучительными. Сам Джэнсон ни за что бы не выбрал себе такие карты; однако приходилось играть с тем, что ему сдали.

К резервуару, судя по всему, давно не использовавшемуся, вела железная дверь со свинцовыми бортиками для обеспечения герметичности.

– Времени у нас нет, – сказал Джэнсон. – Давай вышибем эту чертову штуковину ногой. Петли проржавели, надо им только немного помочь.

Он с разбегу бросился на дверь, в последний момент вскидывая ногу. Если железная дверь не поддастся, от удара у него заноют кости. Но дверь поддалась, рухнув на землю в облаке ржавой пыли.

Джэнсон закашлялся.

– Давай свой пластид, – приказал он.

Он подошел к тому, что когда-то представляло собой бак для хранения керосина. Помещение, обшитое медью, по-прежнему было пропитано маслянистым запахом. Заливное отверстие оказалось почти полностью скрыто затвердевшим дегтем, покрывшим стенки, – осадками неочищенного керосина, скопившимися за долгие годы.

Постучав прикладом «ХК» по стенке, Джэнсон услышал гулкий звон медной изолирующей прокладки. Вот оно. Резервуар, наверное, возвышается над булыжником фута на четыре, если только со временем он не врос в землю.

Катсарис прилепил мягкую массу цвета слоновой кости, размером с пластинку жевательной резинки, вокруг проржавевшего железного клапана и вжал в нее двужильный серебристый проводок, тонкий, словно волос. Другой конец проводка он присоединил к маленькой круглой литиевой батарейке, внешне похожей на те, что используются в часах и слуховых аппаратах. Батарейка повисла, натянув проводок, и Катсарис решил просто прилепить ее к пластиду.

Тем временем Джэнсон, достав свою полоску пластида, осмотрел бак, ища наилучшее место для второго заряда. Для достижения желаемого результата очень важно разместить взрывчатку там, где нужно; права на ошибку не было. До сих пор их защищала звукопоглощающая толща камня, отделявшая подземелье от северного крыла крепости. Несмотря на произошедшее здесь побоище, звуки услышали только те, кто стал его жертвами. Однако уйти бесшумно не представлялось возможным. И действительно, грохот взрыва практически мгновенно разнесется по всему Каменному дворцу, разбудив всех, кто находится в его стенах. У повстанцев не будет сомнений по поводу того, где именно произошел взрыв, куда направлять солдат. Путь к бегству должен быть беспрепятственным, в противном случае все усилия будут потрачены впустую.

В конце концов Джэнсон решил прилепить свою унцию пластида в угол стены, там, где она сходилась с покрытой медью стенкой бака, в трех футах над зарядом Катсариса.

Мягкая масса упала вниз, но Джэнсон успел поймать ее в воздухе. Пластид не желал приклеиваться к маслянистой поверхности.

И что дальше? Достав нож, Джэнсон принялся соскабливать черный деготь с железной стенки бака. Лезвие скоро затупилось, но, направив луч фонарика, Джэнсон увидел полоску сверкающего металла.

Он прижал к ней пластид неиспачканной стороной. Желтоватая масса прилипла, но как-то неуверенно, словно готовая вот-вот сорваться.

– Назад! – приказал Джэнсон.

Они с Катсарисом выбежали из помещения; в дверях Джэнсон оглянулся, убеждаясь, что пластид на месте. Завернув за угол коридора, где их ждали освобожденные заложники, они разом включили дистанционные устройства, управлявшие по радио взрывателями.

Взрыв был оглушительно громким, ревущим, раскатистым, словно тысячи мощных низкочастотных динамиков загудели разом, заведенные обратной связью. Ударная волна прошлась по человеческой плоти, заставив содрогнуться даже глаза. В коридор хлынул белый дым, принесший с собой знакомый горьковатый привкус пластида – но также кое-что еще: солоноватый запах морского ветра. Дорога за пределы крепости была открыта.

Но удастся ли им ею воспользоваться?

Сколько времени потребуется повстанцам на то, чтобы опомниться? Сто двадцать секунд? Меньше? Сколько часовых сейчас на постах? Сколько солдат находится в крепости?

Все это станет ясно в самое ближайшее время.

От мощного взрыва обвалился участок толстой кирпичной стены; повсюду были разбросаны куски искореженного металла. Фонарик Катсариса подтвердил то, что обещал влажный морской ветерок: брешь была достаточно широкой, чтобы выбраться из крепости, подсаживая друг друга. Первым пошел Катсарис; последним должен был идти Джэнсон. Вдвоем они должны были помочь ослабленным пленникам перелезть через груду камней.

Ровно через восемьдесят секунд все четверо оказались за пределами крепости. Ветер с моря усиливался, ночное небо посветлело; облачный покров постепенно растягивался. Появились звезды и тонкая полоска луны.

Но времени наслаждаться ночным пейзажем не было. Пленникам удалось выбраться из тюрьмы, но до свободы еще было далеко.

Очень далеко.

Джэнсон остановился у стены из известняка, определяя свое местонахождение. Соленый ветер, дохнув ему в лицо, очистил ноздри от цепкого запаха крови и от более слабого животного зловония немытых тел заложников.

Непосредственно под стеной было в определенном отношении безопаснее, чем на некотором расстоянии от нее. Джэнсон успел заметить, что на укрепления, обращенные к морю, высыпали вооруженные люди. Кто-то уже суетился у тяжелых орудий. Именно для этой цели и была сооружена крепость – для того, чтобы отражать нападение фрегатов и корветов соперничающих колониальных империй. Чем дальше беглецы отойдут от стен, тем более уязвимым станет их положение.

– Вы сможете бежать? – спросил Джэнсон, обращаясь к Новаку.

– Долго?

– Нет, совсем немного, – заверил его Джэнсон.

– Сделаю все, что в моих силах, черт побери, – решительно стиснул зубы миллиардер.

Ему уже перевалило за шестьдесят, он пробыл какое-то время в подземной тюрьме, но у него была несгибаемая воля. Джэнсон успокоился, увидев его железную решимость. Но относительно Донны Хеддерман такой уверенности не возникало. На его взгляд, американка принадлежала к женщинам, готовым в любую минуту разразиться истерикой. И она была слишком грузной, чтобы тащить ее на плече.

Джэнсон взял ее за руку.

– Послушайте, – сказал он, – никто не просит вас делать невозможное. Понятно?

Она всхлипнула, отводя взгляд. Коммандос с лицом, вымазанным черной краской, – не самое приятное зрелище.

– Я хочу, чтобы вы полностью собрались, хорошо? – Джэнсон указал на каменистый склон, в пятидесяти футах от стены обрывавшийся отвесной скалой. Скалу ограждал невысокий заборчик, выкрашенный облупившейся белой краской, – не столько преграда, сколько простое обозначение. – Мы побежим вон туда.

Оберегая ее чувства, он не стал вдаваться в подробности относительно того, что предстояло сделать дальше. Не сказал, что им придется спуститься со скалы, скользнуть восемьдесят метров вниз по веревкам в катер, качающийся на пенистых волнах.

Катсарис и Новак быстро побежали по каменистому склону; Джэнсон последовал за ними, таща стонущую американку.

В сером ночном полумраке скала казалась краем света. Белая каменная глыба, а за ней пустота, полная и абсолютная.