Тала вытащила из брошки булавку с драгоценным камнем.

— Работа отменная, Иаков. Возможно, дамы при дворе эрла заинтересуются твоими изделиями.

— А правда, что среди дам есть еврейка? — спросил Иаков, который к тому же еще и устраивал браки среди представителей своего племени.

— Да. Ее зовут Ребекка из Хеврона, но она уже замужем.

— А вы, принцесса? Ходят слухи, что вы скоро выйдете замуж.

— Где ты это узнал? — поразилась Тала.

— В Лойткойте. Несколько дней назад. Мои поздравления! — Иаков так низко поклонился, что крутые завитки у него на лбу запрыгали, открывая торчащие уши. — Примите эти парные броши как свадебный подарок от меня.

— Я не могу взять такой дорогой подарок, Иаков, и ты это знаешь. — Тала отдала брошь обратно. Иаков не был ее подданным и не обязан платить дань. А вот золотых дел мастера обязаны. Поэтому они и вертелись рядом, с неприкрытым любопытством прислушиваясь к ее разговору с Иаковом.

— Это правда, принцесса? — спросил старший из двух братьев-ювелиров. — Вы нарушили обычай и выходите замуж? А где ваше ожерелье, которое мы вам сделали к совершеннолетию?

Эдон, стоявший неподалеку, услыхал вопрос ювелиров и увидел, как Тала растерянно коснулась рукой шеи, где отсутствовал знак высокого сана. Эрл тут же подошел к ней и жестом собственника положил руку ей на плечо.

— На ожерелье принцессы появилась трещинка, которая царапала ее нежную кожу, — сказал он ювелирам. — Покажите, что у вас тут есть получше.

Ювелиров обидели слова эрла, ведь для лимской принцессы они сделали самое прекрасное в мире ожерелье. Они переглянулись, и младший из братьев достал из-под прилавка тяжелую шкатулку розового дерева. Он поставил ее на стол, вынул железный ключ и открыл замок. Внутри шкатулки на бархатной подкладке лежали четыре ожерелья. Только одно из них было трехслойным и сплетено из девяти золотых нитей, что являлось непременным условием для лимского королевского украшения. Ювелиры скрестили руки на груди, злорадно наблюдая за тем, какой Эдон сделает выбор. Они были уверены, что он не понимает разницы.

Золото ожерелий сверкало в лучах утреннего солнца. Эдон безошибочно выбрал королевское — тяжелое и безупречно выполненное.

У Талы, глядевшей, как эрл перебирает пальцами священное ожерелье, замерло сердце. Вчера она посчитала бы его подходящим даром для Брэнвин, Владычицы Озера. Но сегодня все изменилось. От сознания совершенного греха она покраснела. У нее не было сил смотреть на Эдона и на ювелиров.

— Я беру вот это, — сказал Эдон, внимательно рассмотрев украшение. — Но мне не нравятся наконечники. Есть ли у вас волчьи головы?

— Да, господин, есть, — в один голос ответили ювелиры, словно ждали от нового эрла подобной просьбы.

— Покажите их мне, — потребовал Эдон. Один из братьев приподнял верхний лоток, под ним оказалось множество волчьих голов, свирепых и рычащих, задумчивых и спящих, имелись даже волчата. Каждых было по паре, чтобы укрепить на двух концах ожерелья.

Эрл взвесил на ладони наконечники и ожерелье из девяти нитей; для тонкой шейки Талы, пожалуй, тяжеловато. Он указал на головки волчат и велел ювелирам вставить их на выбранное им ожерелье. Затем он взял еще одно, из трех золотых нитей, и надел его Тале на шею.

— Не надо, милорд! — Тала хотела было тут же снять украшение, но он остановил ее.

— Тише, Тала, — строго сказал Эдон, приподняв ей лицо за подбородок, чтобы получше разглядеть, подходит ли оно ей. — Моей даме оно идет. Вскоре нам понадобятся парные кольца — для нее и для меня. Из переплетенных полосок.

Эдон заказал обручальные кольца с традиционным кельтским орнаментом. Они предназначались для тех, кто женится по любви. Ювелиры поклонились и попросили измерить их пальцы, после чего Эдон и Тала отошли к следующей лавке.

Эдон крепко взял Талу под руку и стал вместе с ней обходить ряды торговцев.

— Я недоумевал, куда вы подевались, миледи, — сказал эрл. Он намеревался направить разговор в интересующее его русло, поэтому спросил: — Вы так и не сказали мне, почему пожертвовали ожерелье. Это, что сейчас на вас, не такое изысканное. Мне показалось, что ваши ювелиры обижены на вас. В чем дело?

Бросая священный знак своего сана в озеро, принцесса не сознавала, что это значит для ее подданных. И только теперь поняла: они решили, что эрл лишил ее чести, взял силой, как его воины силой брали их земли.

Разговоры о браке вызывали досаду у ее вассалов. Принцессы Лима не выходили замуж, а нарушительницы запрета изгонялись из племени и уходили в леса, обреченные на одиночество. Некоторые из них становились могущественными колдуньями, их боялись и почитали. Такой была Морган ле Фей.

Очнувшись от печальных раздумий, Тала произнесла:

— Благодарю вас за ожерелье, милорд. Я распоряжусь, чтобы вам возместили затраты.

— Не обижайте меня, принцесса. Мне так нравится делать вам подарки. Посмотрим, что предлагают торговцы тканями. Вам необходимы наряды, подходящие для Варвика.

— Вы платите мне за услуги, оказанные прошлой ночью, милорд? Так обращаются только с наложницами!

Эдон замер на месте, и Тала почувствовала, как крепко его пальцы сжали ей руку. Он повернул ее лицом к себе.

— Что вы сказали?

То, что она сказала, не нуждалось в повторении, тем более громким голосом. Эдон прекрасно понял, что она имела в виду, и разозлился. Неужели ей не ясно, что она станет его женой? Муж имеет право дарить подарки своей жене.

Принцесса с трудом выдернула руку из цепкой хватки эрла и убежала прочь. Не препираться же с ним на людях! Она бежала сквозь толпу викингов и жителей Мерсии, а вслед ей несся крик Эдона. Она знала, что он побежит за ней. Спор между ними стал делом чести.

Она оскорбила свой народ, предавшись радостям плоти в постели Вулфа Варвикского.

Теперь она поняла, что совершила.

Принцесса стояла на вершине Варвикского холма, отчаянно выискивая место, где можно укрыться. Ей нужно было найти успокоение, а его несли в себе живительные воды Лима — бальзам для ее души. Неудивительно, что Владычица Озера отказалась внять ее неистовым мольбам. Она, должно быть, знала о греховных помыслах лимской принцессы.

В середине дня прибыли фигляры, и с их приходом вся работа в графстве, казалось, полностью прекратилась. Внутри частокола образовалась огромная толпа, неведомо откуда взявшаяся. Лорд Эдон пребывал в прескверном настроении и походил на своего патрона — волка: рыскал в толпе, словно хищный зверь, выслеживая убежавшую принцессу.

А Тала исчезла, будто в воздухе испарилась, на глазах у Рига. Не только Риг видел, как мерсианке удалось колдовство. Торульф и Мейнард тоже услышали крики Эдона, требующего задержать ее, и кинулись вместе с ним сквозь толпу. Они почти догнали принцессу у рощи на холмике. Она остановилась и, подняв вихрь пыли, швырнула им в глаза горсть песку. Все-таки она ведьма, подумал Риг. Песчинки жгли ему глаза, и он увидел лишь, как мелькнула ее юбка.

Эрл, размашисто шагая, пересек двор, направляясь к Ригу, который в ужасе протирал глаза. Эдон в чертовщину не верил. Тала наверняка где-то прячется!

— Принцесса не выходила из ворот! — рявкнул на Рига эрл. Он доверял страже, поставленной Мейнардом. Надежные люди, не склонные к винопитию. Раз они заявили, что лимская принцесса не выходила за ворота Варвика, значит, так оно и есть. — Окрестности тщательно обыскали?

— Да, — ответил Риг.

— Продолжайте искать, пока не найдете.

А вот как он с ней поступит, когда найдет, Эдон не знал. Он прошел в башню и поднялся на второй этаж. Заслышав его тяжелую поступь, дамы подхватили шитье и убежали с глаз долой в комнату Элойи.

Обезумевший от горя Эдон налил себе вина в кубок и осушил его стоя, утоляя одновременно гнев и жажду.

— Ну? — обратился он к слепому Тео и грохнул по столу пустым серебряным кубком.

— Она не хочет появляться, Вулф.

— Почему? — Эдон бросил на слепого сердитый взгляд.

— Кто-то обидел принцессу. Кажется, на нее не так посмотрели, но я не уверен. Ее положение — двусмысленное, и это ее волнует. Она появится к ночи.