— Нет, хотя, может быть, она дожидается удобного случая, — проговорил он.

— Это сомнительно. Если бы она задалась такой целью, она непременно жила бы в Лондоне, куда со всех концов стекаются богачи и влиятельные особы. Она бы не успокоилась, пока не поймала бы жертву. А это возвращает меня к моей мысли. Если она жадна до денег и бросила жениха, потому что тот оказался недостаточно богат, что ж она тогда прозябает в деревне и не выходит замуж за богача?

С этим аргументом Эдвард поспорить не мог.

— Извините меня, милорд, у меня… начинается приступ мигрени, от которой вчера я страдала весь день, — проговорила Диана. — Пожалуй, мне лучше возвратиться домой.

Эдвард вдруг стал необычайно заботлив. — Дженни, простите меня, вы не сказали, что вчера были нездоровы.

— Это было ни к чему. Я думала… это не имеет значения. — Диана сделала глубокий вдох и подобрала поводья. — Думаю, мое мнение поможет вам решить вашу дилемму.

Эдвард наклонил голову в знак благодарности.

— Вы, право, дали мне пищу для размышлений.

— Возможно, я и не права, но ни для кого не секрет, что, основываясь только на чужом мнении, которое зачастую далеко от правды, осудить человека бывает очень легко.

Сказав это, Диана повернула лошадь и поскакала прочь, оставив Эдварда наедине с его мыслями, предоставив ему обдумывать сказанное.

Утренняя встреча с Эдвардом порядком разволновала Диану. Поэтому она решила не ездить с визитами днем, предоставив это тетке с кузиной, и, оставшись дома, взялась за книгу.

Для нее был большой неожиданностью затеянный Эдвардом с ней разговор о Диане Хепворт и лорде Дерлинге, а уж на то, что он спросит ее мнение на сей счет, она и вовсе не рассчитывала. Диане льстило оказанное ей Эдвардом доверие. И она ответила ему со всей прямотой, на которую была способна, а теперь спрашивала себя, как далеко ей позволительно заходить в своей откровенности. Не грозит ли ей это риском быть разоблаченной? И как она должна была бы себя вести, на самом деле являясь лицом незаинтересованным?

Диана рассуждала о себе с точки зрения стороннего наблюдателя, скрываясь под маской Дженни, и теперь с мыслью о том, чтобы когда-нибудь открыться Эдварду, можно было навсегда распрощаться. Он никогда ей не простит, узнав, что Дженни — это Диана, и будет уверен в том, что она лгала ему с одной лишь целью — выставить себя, Диану, в выгодном свете. Он сочтет ее не только отъявленной лгуньей, но и безжалостной интриганкой, беззастенчиво пользующейся чужим расположением и пренебрегающей чувствами других людей.

Именно так и отзывался о ней лорд Дерлинг!

Стоит ли удивляться тому, что Диана оставила надежду сохранить с Эдвардом в будущем хоть сколько-нибудь теплые взаимоотношения?

Проливной дождь, зарядивший на следующий день еще до рассвета, лил почти до вечера. Он избавил Диану от необходимости принимать решение, ехать ли ей на встречу с Эдвардом. В первый раз в жизни она возблагодарила Бога за ненастье.

Однако непогода не избавила ее от исполнения другой, не менее тяжкой обязанности. За завтраком миссис Митчелл объявила, что днем рассчитывает нанести визит леди Гартдейл.

Как же Диана пожалела, что не осталась в постели, сказавшись больной!

Миссис Митчелл подала встретившему их дворецкому леди Гартдейл свою визитную карточку и вслед за тем была препровождена вместе со своими спутницами в гостиную, располагавшуюся на первом этаже. То была просторная, изящно обставленная комната с высокими потолками, украшенными замысловатой лепниной. Убранство комнаты, по мнению Дианы, было несколько мрачноватым: обои в темно-золотую и синюю полоску, темно-синие бархатные портьеры, позолоченная мебель с окантовкой синего цвета и великолепный ковер в сине-золотых и кремовых тонах.

Диана была уверена: стоить лишь раздвинуть тяжелые портьеры, как комната, наполнившись светом, станет гораздо уютнее. Но леди Гартдейл, по-видимому, не любила света. Диана заметила, что, даже, несмотря на превосходное качество мебели и парчовой обивки, в гостиной царило запустение, свидетельствовавшее о недостатке заботы или, быть может, желания поддерживать уют.

Вдова, графиня Гартдейл, оказалась женщиной, которая могла бы выглядеть и моложе, если бы приложила к этому хоть какое-то усилие. Назвать ее совершенно некрасивой было нельзя, но черное траурное платье не добавляло привлекательности ее лицу нездорового землистого цвета. Ее волосы были стянуты сзади так сильно, что это, как показалось Диане, должно было мешать ей улыбаться. Леди Элен в милом сиреневом платьице с кремовой кружевной отделкой смиренно села подле своей матери.

— Миссис Митчелл, — проговорила леди Гартдейл, не обнаруживая восторга от встречи, — рада вас видеть.

Миссис Митчелл учтиво наклонила голову.

— Я подумала, леди Гартдейл, что наш визит мог бы скрасить вам этот ненастный день.

Губы вдовы неохотно приподнялись.

— Идет ли дождь, светит ли солнце, мне все равно. Дни мои проходят во мраке, вся моя жизнь погружена во мрак.

Нисколько не смущаясь такою встречей, миссис Митчелл взяла стул, придвинула его поближе к леди Гартдейл и села.

— Как знать, быть может, нам удастся сделать этот день для вас менее сумрачным, чем все остальные.

Диана и Фиби, взяв стулья, тоже уселись по обе стороны камина. Леди Элен сидела безмолвно, переводя взгляд с лица матери на лица гостей.

— Это ваши дочери? — поинтересовалась леди Гартдейл.

— Это мои племянницы. Диана — старшая, а Фиби — младшая.

— Обе не замужем, как я понимаю?

— Пока нет. Вдова зорко взглянула на Диану.

— А старшей, кажется, давно бы уж пора.

Услышав, что о ней говорят как об отсутствующей, Диана напряглась, но, заметив, как тетка покачала головой, поняла, что должна молчать, хотя ее так и подмывало ответить на эту грубость.

— Видите ли, Диана только приехала в Лондон. До недавнего времени она жила в деревне. А Фиби в этом году впервые появилась в свете. Это ее первый сезон.

— У моей младшей дочери, леди Элен, — вяло проговорила леди Гартдейл, — тоже первый сезон, однако дела у нее идут получше, чем у ваших племянниц: она выходит замуж.

Диана заметила, как на лице Фиби отразилось смятение, и поняла, что язвительное замечание достигло своей цели. Миссис Митчелл тоже отметила это для себя, но виду не подала.

— Да, мы слышали. Она помолвлена с лордом Дерлингом.

— Весьма удачная партия, — сказала графиня. — Я охотно благословила их. Наше положение в обществе, конечно, несравненно выше, но он хорошей фамилии и богат. Не то, что помолвка графа Истклиффа с той, как ее…

— С мисс Амандой Таунли, — подсказала миссис Митчелл.

— Вот-вот. Хорошенькая, но без связей. Истклиффу бы невесту получше. Я бы такой союз никогда не одобрила.

— Но мисс Таунли из хорошего рода, — сказала Диана, не в силах смолчать после этого сделанного оскорбительно-покровительственным тоном замечания.

Женщина недобро посмотрела на нее.

— Как бы то ни было, а между ними существенная разница, и мужчине должно принимать это в соображение.

Леди Элен сделалось явно не по себе.

— Мама, я…

— А вот союз Элен куда более удачен, — продолжала леди Гартдейл. — У нее было несколько кавалеров, но, когда дочь призналась мне, что чувствует расположение к лорду Дерлингу, я тотчас же одобрила ее выбор.

— Конечно, мать всегда должна соблюдать интересы детей, — проговорила миссис Митчелл. — В особенности дочерей. Насколько мне известно, ваша старшая дочь ожидает второго ребенка?

Вдова утвердительно кивнула. — Да. В октябре Барбара должна разрешиться от бремени. Надеется, что родится мальчик.

Миссис Митчелл улыбнулась.

— Кто бы ни родился, все радость.

— Радоваться она будет только после того, как появится наследник, — изрекла леди Гартдейл ледяным тоном. — Девочки хорошие компаньонки, но будущее рода за мальчиками.