Стараясь не повышать голоса, Эйприл проговорил:

– У вас нет причин стыдиться. Вы дали нам возможность посмотреть на себя со стороны. Признаться, наши моральные принципы подверглись суровому испытанию. Опыт не из приятных, но, безусловно, полезный. – Он повернулся к Кирку. – Думаю, прежде ни я, ни Джордж не пытались по-настоящему понять друг друга. Мы оба кое-чему научились, не так ли, Джордж? Но было бы лучше, если бы кто-нибудь, более мудрый, чем мы, командовал этим звездолетом…

Пожалуй, некий сплав из тебя и меня, если в природе вообще существует такой человек.

– Со временем такая личность появится, – заметил Т'Каэль. – И мне остается лишь надеяться, что помудреют и мои народ. Образ моего мышления за последние часы также изменился, и я благодарен вам за это. – Все еще испытывая стыд, ромуланец направился на верхнюю площадку мостика, прочь от Джорджа и Эйприла. Кирк посмотрел ему вслед.

Ромуланец, повернувшись ко всем спиной, внимательно смотрел на один из мониторов, на экране которого, удалялась с каждым мгновением покинутая звездолетом территория Риханцу. Когда Джордж тихо подошел к Т'Каэлю, его лицо ничего не выражало. Уже осознав, что рядом стоит Кирк, ромуланец не мог оторвать глаз от удаляющейся Родины. В его взоре читалась невообразимая мука, и Джордж, признаться, пожалел о необратимом решении, принятом им на планетоиде, решении, не давшем Т'Каэлю реализовать его личный выбор, – смерть. Теперь ромуланца ожидало довольно туманное будущее. Ему больше никогда не суждено увидеть ни родины, ни своего народа, ни семьи. По правде говоря, теперь он даже не сможет выдать себя за вулканца. Первый встретившийся уроженец Вулкана объявит Т'Каэля самозванцем. Ему придется жить в полном уединении, тщательно скрывая свою национальную принадлежность, в противном случае ему грозят оскорбления, допросы и в конечном итоге – тюрьма, где его будут сторожить такие, как я, подумал Джордж, густо краснея. На какую-то секунду ему пришлось отвернуться от Т'Каэля.

Когда он вновь поднял взгляд, лицо Полевого Примуса приняло несколько меланхоличное выражение.

– Все уладится, – пробормотал Джордж, с ужасом осознавая, что в этом случае ему бы лучше помолчать.

Даже не шелохнувшись, Т'Каэль довольно сдержанно ответил:

– Ни на что я не гожусь. У вас для меня нет места.

Джордж тронул его за плечо.

– Чего бы мне это ни стоило, я лично позабочусь о том, чтобы в Федерации нашлось место для тебя. Это моя святая обязанность. Немного подумав, он добавил:

– Я обязан тебе гораздо большим.

Глаза ромуланца потеплели. Оторвав взгляд от монитора, он дружелюбно посмотрел на Кирка.

– Большое спасибо, но сделать это будет весьма трудно.

Вздохнув, Джордж облокотился на консоль управления. – Что же, – сказал он, – мы можем высадить тебя на любой понравившейся тебе планете. Т'Каэль неожиданно рассмеялся.

– Не хотелось бы вас беспокоить. Кирк улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, с чем приходится расставаться этому высокопоставленному ромуланскому полководцу. Спустя мгновение Джордж щелкнул интеркомом.

– Первый офицер вызывает корабельный лазарет.

– Лазарет слушает. У микрофона Пул.

– Доктор, сейчас я спущусь к вам, мне хотелось бы побеседовать о косметической хирургии.

– Вы, наверное, хотите, чтобы я удалила застрявшую в ваших зубах ногу? – Т'Каэль снова улыбнулся.

– Да, нечто в этом роде. Сейчас мы с товарищем подойдем, сказал Джордж, без церемоний отключая передатчик. Схватив Т'Каэля за руку, он воскликнул:

– Вперед!

Они уже дошли до турболифта, когда их остановил голос капитана.

– Джордж, куда это ты направился?

– В лазарет… А потом побуду пару минут у себя в каюте. Хочу написать письмо своим мальчикам. В предыдущем я наговорил им много лишнего и теперь хочу это исправить. Это не займет много времени.

– А ты ничего не забыл? – поинтересовался капитан. На лице Кирка отразилось искреннее удивление.

– О чем это вы?

– Кажется, у нас с тобой был договор.

– Какой?

– Насчет Тиберия.

– О-о… Оказывается, вы еще помните об этом.

– Ну так что же?

Джордж раза три открывал рот, пытаясь произнести хоть что-то, но безрезультатно.

– Ну, в общем… Все это довольно трудно объяснить.

– Попытайся.

– Я… Вот черт, не могу! – Резко повернувшись, он заспешил обратно к турболифту.

– Нарушаешь обещание, Джордж?

Кирку пришлось остановиться в третий раз.

– Простите… Не могу. Очень жаль.

Эйприл подошел к лифту.

– Джордж, это уже наказуемо.

Кирк лишь беспомощно махнул рукой.

– Тебе придется жить с этим. – Он вошел в лифт, оставив Эйприла в полном разочаровании.

– Но что же ты собираешься рассказать Джимми?

Джордж встал рядом с Т'Каэлем, уже собиравшимся нажать на кнопку, и растерянно ответил:

– Не знаю. Совру что-нибудь. Скажу, что это было имя моего дедушки, или что-нибудь в этом роде.

– Но Джордж!!!

– Послушай, я не могу сказать ему всей правды, – ответил тот, прежде чем створки лифта закрылись.

– Черт его знает! – воскликнул капитан.

Главный бортинженер корабля Джон Купер, тяжело вздохнув, откинулся в кресле, спинка кресла тут же автоматически установилась под более удобным углом, но Джону было не до комфорта. Перед ним, на видеоэкране, словно издеваясь, блистал всем своим великолепием ионный шторм – электрокинетический хаос. Бесконечно вспыхивая, он освещал усталое лицо еще довольно молодого человека. Молодого? Ему было не больше тридцати, но в течение последних дней он перестал ощущать себя молодым. Ему приходилось лгать, скрывать свое отчаяние от находившихся на борту юных душ – детей – куда более наблюдательных, чем считают взрослые, и уж, конечно, чрезвычайно восприимчивых, а также от их молодых родителей, недостаточно разбиравшихся в технике и поэтому питавших ложные надежды.

Оттого, что сейчас Джон остался один, он испытывал необыкновенное облегчение. Можно не притворяться и признать суровую правду – смерть неизбежна, можно смотреть на танец электростатических зарядов, с горечью сознавая собственное бессилие. Джон любовался ионным штормом, напоминающим о неизбежном конце. Странно, что смерть казалась такой красивой, – от этого становилось еще горше, словно она смеялась над ним. Надежда давным-давно покинуло Джона. Он мечтал о мгновенной гибели.

Взрыв… И больше ничего. Без долгих мучений. Роль мученика ему ни к чему. Кому понравится быть распятым во имя идеи колонизации и дальнейшего экспансионизма? Нет уж, лучше одним взрывом…

Он услышал за спиной движение и постарался скрыть охватившее его отчаяние.

– Как дела, Джон? Купер ответил капитану с явно вымученным энтузиазмом. – Нормально. Отдыхаю. – Он повернулся в сторону вошедшей.

Вот оно, еще одно подтверждение мыслям о жертвах юности. До боли знакомое лицо Аниты, но предельно измученное: щечки, еще вчера розовевшие, пухленькие – обтянуты кожей, волосы поредели и поблекли от продолжительной бессонницы. Чтобы успокоить свою боль, она качала на руках младенца – недавно родившуюся дочь агро-инженера.

Женщина заметила, что Джон смотрит на ребенка, и тоже заглянула в розовое личико.

– Спит. Я подумала, что хорошо бы ее родителям немного отдохнуть. Какой прок от капитана на потерпевшем крушение корабле?

– вздохнула она, садясь в стоящее рядом с Джоном кресло. – Детей я могу укачивать не хуже других.

– Не будь дурой, – сказал бортинженер. – Послушай. Я все пытался решить…

– Что?

– Анабиозные агрегаты и впрямь нужно проверить, но…

– Для этого нужен кислород. Я знаю, – кивнула она. – Ты делаешь все, что от тебя зависит. Но какая разница, Джон, работают они или нет? Если нет, то… – Она лишь полсала плечами. Анита давно смирилась со смертью. Купер почувствовал угрызения совести.

Все-таки она капитан, и нужно сказать ей правду об анабиозных агрегатах. Но что она может сделать в создавшейся ситуации? Поэтому Джон предпочел прикусить язык. Ей и без того худо.