Детский сад какой-то! Кто же так наивно напрашивается на лесть? Развернув полотенце, я встряхнула влажными волосами, чтобы они рассыпались по плечам, снова уселась в кресло и взбила подушку. Сквозь задернутые шторы в окно пробивалось солнце. Графины на буфете вспыхивали золотыми, красными и рыжеватыми бликами.
– Не сомневаюсь, мистер Дигби, что вам это в высшей степени безразлично, но я прочитала две ваши книги.
– Какие? – Он с безразличным видом вертел рюмку.
– Рискую вас обидеть, мистер Дигби, но я нашла обе книги в высшей степени… – рюмка замерла. -…увлекательными.
– Банально с вашей стороны, миссис Хаскелл, но справедливо.
– Спасибо. Последняя сцена в «Невиновном дворецком» едва меня не доконала. Я просто заледенела от страха. Знаете, вплоть до той самой сцены, где Хамберт Хамблди раскачивается на люстре, я была уверена, что трупы на чердаке бальзамирует племянница епископа.
Мистер Дигби поставил рюмку на столик возле кресла и прикрыл глаза.
– «Дворецкий» – одна из лучших моих вещей, хотя и не на уровне… – он запнулся, – …некоторых других, но все-таки я ею вполне доволен.
Мне вдруг стало жалко его, не знаю уж почему.
– Мы с мужем устраиваем в пятницу банкет по случаю открытия «Абигайль». Я бы хотела вас пригласить.
Мистер Дигби приоткрыл глаза.
– Я уже говорил вам, мадам, что не бываю нигде, кроме «Темной лошадки». – Он перехватил мой взгляд на графинчик. – Удивляетесь, миссис Хаскелл, что, будучи таким усердным отшельником, я не пью в тиши и уединении? Ответ прискорбно прозаичен: душу мою терзают демоны. А по вечерам этот дом изобилует чудовищами, порожденными газовым светом[7].
Я судорожно огляделась. Охотно верю. В комнате пахло отчаянием и заброшенностью, похороненными глубоко под красным бархатом. Ощущение трудно было списать на мое состояние.
– А что, если вам сменить обстановку в доме? – бодро предложила я. – Хорошо известно, что призраки терпеть не могут датский модерн.
Ответом мне была ледяная улыбка.
– Мои призраки – крепкие ребята.
– А они у вас интересные, мистер Дигби? – не отступалась я.
– Разве что для вас, миссис Хаскелл.
Слегка дрожащей рукой мистер Дигби смахнул невидимую пылинку с жилетки и снова потянулся к графинчику. Мне показалось, что хозяин увиливает от ответа.
– Слухи, клубящиеся в парах горького эля «Темной лошадки», – мистер Дигби сунул мне рюмку, – утверждают, миссис Хаскелл, будто джентльмен, который построил ваш замок, на седьмом десятке развлекался с двумя пожилыми старыми девами, обитавшими вот в этом доме в конце девятнадцатого века.
– Господи помилуй! – Я пролила мадеру. – Так это ж мой предок, Уилфрид Грантэм! Одно то, что он построил дом вроде Мерлин-корта, свидетельствует, что этот человек жил в густом лесу из грез и фантазий. – Я сжала рюмку обеими руками. – Вы говорите, что мой прадедушка завел интрижку сразу с двумя женщинами?
Ехидная ухмылка раздвинула бороду мистера Дигби.
– Можете не краснеть, миссис Хаскелл, Если легенда не лжет, ваш предок не позволял себе оргий. Ночь на понедельник принадлежала миссис Лавинии, а в ночь на четверг свою долю получала миссис Лукреция. И ни одна из сестер не знала про другую.
– Ничего себе… – Я подвернула штанины, прошлась к буфету и налила себе еще вина. – Но как Уилфриду Грантэму удавалось проникать в спальни своих пассий, оставаясь при этом незамеченным?
– А вот это, миссис Хаскелл, – хозяин дома повернулся и постучал по деревянной обшивке стены, – и есть тайна.
– И сестры так никогда и не докопались до истины? Мне показалось, что он не собирается отвечать, но мистер Дигби в конце концов заговорил:
– Вы будете счастливы узнать, миссис Хаскелл, что я решил не увлекаться вами.
– Вы хотите сказать, что в пятницу не придете к нам в ресторан?
К моему удивлению, он ответил вопросом на вопрос:
– А кто слетится на дармовое угощение? Бывшая хористка и ее медоточивый законник ценой в тридцать сребреников? Антарктический антиквар и его жена, несостоявшаяся певичка из погорелого театра? А как насчет агента по недвижимости, который все никак не помрет, и его супруги с жабьим рылом? Ах да, еще преподобный Фоксморд!
– Фоксворт!
Синеватые губы раздвинулись в саркастической усмешке.
– Как я слышал, миссис Хаскелл, по всему графству прокатился стон разочарования, когда вы не вышли за него замуж. – Он с удовольствием отметил, что я вздрогнула. – Но, полагаю, церковная органистка не утонула в горючих слезах.
– Мисс Шип – очень милая женщина.
– Ах, милая! Так женщины отзываются о тех, кто не стоит внимания. Кстати, о старых девах. Леди Теодозия Эдем тоже украсит ваше благородное собрание?
– Надеюсь.
– По-моему, у вас будет очень тесно! Следовательно, меня ваш банкет не интересует.
Я выглянула в окно. Снег на подоконнике казался горностаевой опушкой на фоне красных гардин. Белую лужайку украшали пять птичьих кормушек в форме продолговатых мисок.
– «Гусятница» – очень подходящее название для этого дома.
– Сначала дом назывался «Каменистый лужок». Как раз в духе Лавинии или Лукреции.
– А вы давно здесь живете?
– Пять лет. – Мистер Дигби снова направился к буфету.
– А почему вы здесь поселились?
– Глупейшая ностальгия. Мальчиком я очень любил это место, моя семья всегда проводила здесь лето.
Он так и провоцировал меня на расспросы.
– А у вас есть семья, мистер Дигби?
– Дочь… Кэрол, ей двадцать семь лет, – руки мистера Дигби задрожали сильнее. – Чтобы избавить вас от необходимости спрашивать, где она, отвечу, что живет с каким-то молодым человеком, про которого слова доброго не скажешь. Обычная для нового поколения история.
Я старалась не шарить глазами по стенам в поисках фотографий. Спросить же, что сталось с миссис Дигби, даже мне показалось верхом бестактности.
Где-то в доме раздался странный звук, и я забыла обо всем на свете в надежде, что это Рокси стучит в дверь. Мистер Дигби прислушался.
– Это, наверное, мой садовник, миссис Хаскелл. Пришел выпить чайку. Малого сокровищем не назовешь, но придирчивость не числится среди моих грехов. – Мистер Дигби шагнул к двери. – Говорят, ваш садовник сбежал?
– Лишь на время. Мы с Беном уже сгребли в саду прошлогоднюю листву, но придется найти кого-нибудь, пока не вернется Джонас. А ваш садовник не хочет подработать?
– Может, и хотел бы… но он новенький в наших краях, миссис Хаскелл, а местные жители настороженно относятся ко всем, чьи предки не обитают тут со времен контрабандистов. Могу только засвидетельствовать, что человек он надежный. Приходит даже в такие дни, как сегодня, хотя делать ему тут нечего, разве что деньги получить. Вашей миссис Мэллой есть чему у него поучиться. Раз уж вы до сих пор здесь, не хотите ли повидаться с Герцогиней?
– С удовольствием!
За мистером Дигби закрылась дверь, и в комнате воцарилась тяжелая тишина. Потом послышались голоса. Голос мистера Дигби звучал раздраженно, а голос садовника – чересчур женственно. Я посматривала то на дверь, то на письменный стол. Из-под пишущей машинки торчал лист желтой бумаги. Поправив на плечах полотенце, я снова подтянула брюки под мышки и на цыпочках подбежала к столу. Только взгляну одним глазком, что припасла Мэри Грифф для своих многотерпеливых читателей. Кто посмеет сказать, что я роюсь в чужих бумагах, если я держу руки за спиной? Ну-ка, ну-ка… «Выше голову, моя дорогая. Вы имели полное право заложить сережки лучшей подруги. Вы виноваты только в том, что потеряли квитанцию из ломбарда».
Наклонившись к столу, чтобы найти предыдущую страницу, я упустила полотенце, и оно упало на пол, увлекая за собой лавину рукописей со стола. Мне помогли тренировки по аэробике. В фантастическом прыжке я попыталась схватить сразу все бумаги, и тут вошел мистер Дигби. Как ни странно, даже в таких стесненных обстоятельствах я заметила, что выглядит он не лучшим образом. Даже борода не могла скрыть его бледности и вздувшихся лиловых вен.
