- Нет, - еле слышно шепчет она.
- Нет? - он наклоняется к ней так близко, что она может рассмотреть каждую шерстинку на его чёртовом одеянии. - Не нравится? Разве?
- Нет, - повторяет Дорин, понимая, что больше не выдержит. Ей почти никто старуха Грейс, деревенская знахарка, правдами и неправдами пытавшаяся остановить её на пути к бездне. Полукровка, никому не сделавшая зла. Живое существо, которое начнёт остывать уже через пару секунд, если Макрайан услышит от Дорин что-то ещё, кроме "да".
- Нет - это значит "да"? - уточняет он.
- Да, - говорит она.
Грейс стоит на коленях, уткнувшись лбом ему в ноги.
- Она останется жива? - уточняет Дорин, прекрасно зная, кто такой милорд Уолден.
- Она останется жива, - он усмехается. - Ты выбрала "быть". Даю слово.
Старуха пытается подняться; он склоняется над ней, и до Дорин доносится тихое: "Забудь". Грейс сползает на пол, но Дорин уверена, что это только обморок: нельзя нарушить силу сказанных слов. Макрайан хватает старуху за шкирку и легко, как котёнка, несёт прочь, к выходу.
- Повторяй за мной, - говорит он, возвращаясь. - Добровольно...
- Здесь?! - она сидит в испачканных штанах в компании трупов, и руки уже начали синеть и распухли, словно две колбасы.
- Тебе всё-таки нужен священник? - насмешливо спрашивает Макрайан. - Пожалуй, это можно устроить, у меня давно не появлялось новых трофеев над каминной полкой.
- Здесь, - тут же соглашается Дорин, понимая, что в его устах каждая шутка может мгновенно превратиться в реальность.
- Надеюсь, от страха у тебя не улетучились мозги? - интересуется Макрайан. - Повторяй. Моё полное имя Уолден Баллард Макрайан из Кастл Макрайан. Своё собственное ты, надеюсь, не забыла.
Она молча кивает. Невеста... без места... сидящая в луже собственной мочи...
Хорошо, хоть не дерьма...
- Добровольно...
- Добровольно...
- Заключаю брак...
- Заключаю брак...
- С Дорин Долорес О`Греди из Килларни.
- С Уолденом Баллардом Макрайаном из Кастл Макрайан.
Тишина. И... ничего не происходит, в то время как Дорин ожидает бури, землетрясения или хотя бы грома. И эта тишина - свершившегося, непоправимого - хуже, чем если бы разверзлась бездна и все они провалились в преисподнюю...
- Целоваться не обязательно, - говорит Макрайан.
Дорин чуть было не повторяет слово в слово и это, когда понимает, что он шутит. Ведь милорд Уолден такой шутник.
- Всего делов, - он сплёвывает на пол, бурый от кровавых пятен.
- Иди к дьяволу, - говорит она и тут же чувствует, как на её подбородке смыкаются железные пальцы.
- Запомните хорошенько, миссис Макрайан, - он смотрит ей в глаза, зрачки в зрачки. - Обращение "ты" оставьте для нищебродов и челяди. Есть только "вы, миссис Макрайан" - и "вы, мистер Макрайан". Если вам, конечно, претит называть меня милордом.
"Хорошо, миссис Монфор, в следующий раз я так и сделаю", - она мгновенно вспоминает фразу, сказанную будто тысячу лет назад хозяином хозяйке на улице Фонарщиков...
- Я приму... к сведению, - едва может выговорить Дорин, глотая злые слёзы и больше всего на свете желая обрести невиданную силу и разорвать его на тысячу кусков. Если он продержит её так ещё хотя бы минуту, то она рискует остаться со сломанной челюстью.
- Будьте любезны, - холодно отвечает Макрайан, и пальцы разжимаются.
"Пошёл ты к такой-то матери, принимать к сведению..." - и тут вдруг Дорин неожиданно осознаёт, что да, только так, и никак иначе. Словно кто-то берёт и аккуратно вкладывает это в её голову. Таково правило. Так дОлжно. Никаких "ты" и быть не может.
- Да, мистер Макрайан, - говорит она, ещё не до конца понимая, зачем она это произнесла.
Что-то начинает входить в её плоть и кровь, меняя, перестраивая, разрушая связи и создавая новые. Нечто, но не деструктивное, не убивающее. Меняющее не тело, а что-то ещё, и что - она пока не знает...
Глава 5
Он за руку отводит её в свои комнаты - и Дорин с удивлением обнаруживает, что у него всё-таки есть такая штука, как свои комнаты. В её представлении Макрайан должен обитать в чём-то вроде пещеры, используя в качестве мебели максимум кучу соломы, покрытую шкурами. Эдакое лежбище, устроенное диким зверем.
А он и есть зверь, нелюдь, силой вырвавший у неё слово. Она не выдержала, сдалась, и теперь всё, пути назад уже не будет. Из мира Дорин, кажется, исчезло всё, кроме слова "никогда". И никогда, никогда ничего уже не будет хорошо. Просто не может быть.
Дорин ничком падает на кровать и плачет, зарываясь лицом в пыльную тряпку, которая давным-давно была богатым покрывалом. Тряпка пахнет прелью и гнильём, но ей уже всё равно; в её жизни - наверное, теперь уже не такой долгой - всё будет только тухло и отвратительно.
Кругом беспорядок, пыль лежит на полу круглыми комками, похожими на кожуру от каштанов. Эти серые катышки, как живые, трепещут от горячего воздуха, волнами идущего от огромного камина. Старинная мебель стоит кое-как, малиновый балдахин над кроватью в дырах и паутине. Дорин вспоминает вылизанный до блеска Близзард-Холл, но тут, видать, хозяин ни разу не озаботился такой ерундой, как обстановка. На фоне этой кучи хлама ярким пятном выделяется корзиночка с рукодельем; наверное, Макрайан принёс её сюда, чтобы Дорин ненароком не заскучала. Какая забота, чёрт подери! Она отпихивает корзинку, и та переворачивается, высыпая на кровать часть своего содержимого.
Но ей всё равно. Безвольная дура. Кисейная барышня, теряющая сознание от вида крови, сама, добровольно целиком отдавшая себя во власть убийцы с холодными глазами. Ради каких-то людей, которых она видела первый и последний раз в жизни. Старуха Грейс, наверное, уже и не помнит, кто она такая, в полусне возвращаясь в свою хибарку и думая, что попросту глотнула лишнего.
Дорин снова вспоминает хозяйку и шрам на её руке - и смотрит на своё запястье. Не сможет. Слабая серая мышь. И вскоре придёт... существо, с которым она должна разделить... жизнь и постель. То есть вот эту громадную кровать, к которой и прикасаться-то неприятно, будто она кишит пауками и змеями...
Создатель, сколько можно быть такой бессильной?!
Сколько можно расплачиваться за одну-единственную ошибку, за несколько строчек прочитанного не в добрый час газетного объявления?!
Дорин не может уйти отсюда, она не может сопротивляться тому, кто теперь имеет на неё право. Сколько можно бояться? Не лучше ли попробовать положить этому конец, но только по-другому?
Дорин уже не думает о том, чтобы убить себя. Нет, надо убить самой - чтобы выжить. И перестать, наконец, трусить. Поставить точку, хоть и с опозданием. Навсегда.
Она срывается с места и принимается открывать подряд всё, что только можно открыть: дверцы шкафов, ящики бюро. Дорин вспоминает, что попала сюда, тоже самонадеянно решив поставить точку. Да уж, с точками её связывают катастрофически непростые отношения.
Везде кучи тряпок и мешанина из непонятных предметов, которые вряд ли могут послужить оружием. В одном из ящиков комода Дорин с удивлением обнаруживает стопку чистых носовых платков с монограммой. Это открытие ввергает её в недоумение, как если бы бродяга из подворотни вдруг сел посреди мостовой и начал есть, орудуя вилкой и ножом.
Представив вилку и нож, она вспоминает о том, что среди прочего из корзинки выпали ножницы. В этот момент раздаётся какое-то громыхание; дверь распахивается и с треском ударяется о стену. В проёме возникает огромный прямоугольный предмет. "Гроб!", - оторопев, думает Дорин. Её посещает новая жуткая мысль, что Макрайан - вампир, или ещё какая-нибудь нечисть. Однако предмет оказывается сундуком, из-под которого видны волосатые ножищи. Макрайан, отдуваясь, с грохотом бросает сундук на пол, и от удара тот мгновенно лишается крышки.
