Но случайно услышанное, как вообще все увиденное и услышанное за время пребывания в исследовательском центре вне стерильного бокса, она запомнила навсегда. Память у «зет-восемьсот одиннадцать» была также простимулирована, как весь остальной организм.

А через какое-то время последовало продолжение этого разговор в виде приемной комиссии из сотрудников самого центра-института, представителей параллельной структуры того же медико-биологического профиля и заказчиков, от которых появился в тишине длинных просторных коридоров громогласный, широкоплечий мужчина с кирпично-красным, обветренным лицом и большими яркими звездами на погонах. В основном ему, как догадалась «зет-восемьсот одиннадцать» — генералу, и демонстрировали свои достижения Герд и Вадим в спортивном кабинете, превращенном на время в удивительную смесь полигона и зала для совещаний. Представители такого закрытого «почтового ящика», похожие друг на друга манерами и скучающим, равнодушным видом, как близнецы-братья, несмотря на совершенно различную внешность, лишь заглянули на экран стоящего в уголку терминала, полистали записи в электронном планшете Герда и тихонечко устроились за генеральской спиной у стеночки — отбывать положенное по регламенту время. Сам генерал, честно говоря, тоже не очень-то домогался до способностей «зет-восемьсот одиннадцать», довольно вяло проглядев ряд её физических упражнений, приказав наизусть проговорить характеристики стрелкового оружия потенциального противника и поражающие факторы оружия массового уничтожения. Потом отправил испытуемую в дальний угол и сказал скучающе:

— И вот на кой вы столько времени и денег потратили? Мужики в соседней лаборатории все равно лучше, крепче, выносливее, так это от природы заложено, её не обманешь. А от этой дуры — что толку? Была бы посимпатичнее, со смазливой мордашкой и длинными ногами, так хоть болт бы ей заправить можно было ко взаимному удовольствию, а так?

— У нас очень интересные результаты по ускоренному взращиванию и последующему обучению… — начал, было, Герд, подсовывая генералу планшет с графиками, диаграммами и сравнительным анализом.

Но тот не стал даже вглядываться в научные, скрупулезно собранные и мало ему понятные данные, тряхнул упрямо головой и продолжил:

— Думается мне, обосрались вы, парни, по полной. Теперь вот хотите, чтобы я ваш ляп прикрыл? Мол, денежки государственные все равно потрачены, так надо бы их списать тихонечко, так?

Вадим сидел рядышком с Гердом красный, как вареный рак, стараясь почаще приваливаться к спинке стула, уходя с линии генеральского взгляда. Сам Залов взволнованно бледнел еще больше, чем обычно, становясь буквально мелового цвета, но панике пока не поддавался, рассчитывая, что все еще можно исправить. Но оказалось, что — нельзя. Прибывший представитель заказчика имел самые широкие полномочия, звание и должность позволяли ему принять единоличное решение, ни с кем продолжительное время не совещаясь и не советуясь.

Поднявшись на ноги, генерал прошелся по спортивному кабинету, приблизился к «зет-восемьсот одиннадцать», поглядел на нее повнимательнее, поворачивая в разные стороны, даже деловито, будто у домашней скотинки, ощупал грудь, ягодицы, потом оглянулся на замерших Герда и Вадима, движением указательного пальца подозвал их к себе и негромко, чтобы не слышали представители конкурентов, сказал:

— Так и быть, волну я подымать не буду, нет смысла вас в порошок растирать, тем более, вижу, ребята вы грамотные, не глупые, но — промахнулись, с кем не бывает. Деньги, конечно, спишем, возьму грех на душу, договорюсь с нашими финансистами…

Вадим заметно и облегченно вздохнул. Становилось понятно, что генерал и сам не хочет выглядеть идиотом, плохо контролирующим заказ и допустившим разбазаривание государственных средств. Это была уже маленькая победа в негласной и нелегкой борьбе за выживание, оставалось лишь выяснить свою дальнейшую судьбу. Эти-то перспективы и излагал сейчас генерал, по-своему, по-простому:

— …но тему — закроете, как бесперспективную, незачем на баб ресурсы переводить. И так они вконец разболтались, кому — тряпки заграничные, кому — круизы на другие планеты, ишь ты, наши пляжи им, видишь ли, не подходят…

Видимо, в семействе самого генерала сложились не самые теплые и ласковые отношения между ним и женской половиной.

— А вас, ребята, я, может быть, заберу к себе, дам, на первое время, лейтенантские погоны, должностишки какие-никакие, будете со мной такие вот проекты курировать и отслеживать, вам образования и знаний должно хватить, да и внутри этой каши сами поварились, чтобы понять — где липа липовая вековая, а где — реальная настоящая перспектива. Годится вам такой вариант?

— Конечно, годится, — поспешил дать согласие за обоих Вадим, он был искренне рад, что без малого десяток лет жизни не прошел впустую, а служба в военном ведомстве сейчас мало чем отличалась от таковой же здесь, в исследовательском центре, вот только платили побольше, а спрашивали порой гораздо меньше.

Наверное, и Герда устраивало такое предложение, тем более, он и сам гораздо лучше своего помощника видел ту непробиваемую стенку, что устроила природа, не давая сблизить физиологически мужчину и женщину. Если бы не одно «но»…

— А… с ней теперь как же? — кивнув на «зет-восемьсот одиннадцать», спросил Залов, заранее зная ответ и будучи полностью несогласным с ним.

— Как же, как же, — чуть раздраженно сказал генерал. — Порядок вы знаете, материал — в утилизатор, документацию — в архив. Думаю, за месяц вполне успеете все свои дела здесь подбить, чтобы хвостов не оставалось, а там и перевод на вас придет, если особисты с проверкой успеют, хотя — здесь же «почтовый ящик», особых придирок к родственникам и предкам быть не должно, раз вы сюда просочились, но — порядок есть порядок, без проверки нельзя…

Он еще что-то говорил о важности поставленных перед его управлением задач, о том, как хорошо работается сотрудникам под его руководством, а «зет-восемьсот одиннадцать» поймала на себе едва ли не плачущий взгляд Герда и неожиданно вспомнила, как тот ежегодно, в какой-то, наверное, важный для него день приносил ей к обеду ярко-оранжевый, вкусный апельсин, казавшийся изысканнейшим лакомством в сравнении с питательной, но безвкусной едой, наполненной калориями. А еще в редкие минуты, когда они оставались наедине в помещениях лаборатории, он называл её не «зет-восемьсот одиннадцать», а Зиной, смеялся и шутил, что вырастил себе дочь, иметь которую ему не положено было по генетическим противопоказаниям.

Генерал в сопровождении Вадима уже отошел к столу, за которым насторожились представители параллельного института, а Герд все еще стоял рядом и продолжал смотреть в глаза женщины, а потом совершенно внезапно шепнул: «Я тебя не отдам на утилизацию… ни за что…»

Она хорошо представляла себе, о чем идет речь. Яркая вспышка света, безболезненный и логический конец ее недолгого существования в этом мире. Так было предрешено задолго до ее появления на свет, и противиться предначертанному было не просто глупо, а бесполезно так же, как пытаться прекратить дождь. Впрочем, о дожде «зет-восемьсот одиннадцать» знала лишь от гипнопедии, но на маленьком своем жизненном опыте убедилась, что людей частенько отличают именно глупые, бессмысленные и бесполезные поступки.

Она и представить себе не могла, что будет просто укол снотворного, а потом из её еще живого, спящего тела откачают кровь всегда нужной второй группы, извлекут и положат на глубокое хранение в специальные контейнеры сердце, почки, легкие, печень, другие важные и часто требующиеся для пересадки органы, а оставшийся биоматериал сдадут на архивное хранение, чтобы спустя положенные десять лет сжечь в газовой печи, подключенной к генератору, вырабатывающему электроэнергию для нужд исследовательского центра. Ничто не должно пропадать втуне — это отлично знал и Герд, но он не хотел допустить подобной судьбы для своего детища.

28