Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Одетый в новенький, пушистый свитерок, отлично отутюженные брюки, блистающие чистотой, несмотря на довольно длительное путешествие по городским улицам, ботинки Максим взволнованно вглядывался в длинный ряд зеленоватых и синих вагонов, боясь, что провожаемые успели уже давно и уютненько устроиться в купе, и теперь придется протискиваться тесными коридорами и переругиваться с сонными проводниками, чтобы добраться до уважаемых гостей, покидающих оказавшийся таким негостеприимным для них городок. Рядом с пролетарием подпрыгивала на шпильках Татьяна, одетая хоть и по-молодежному пестро, но все-таки значительно консервативнее, чем всего две недели назад, когда её накрыло взрывной волной у клуба. Черную сеточку чулок сменил спокойный и солидный оттенок легкого бронзового загара; узкую, в обтяг, юбчонку пусть и такая же короткая, но хотя бы немного пошире, не так откровенно демонстрирующая окружающим тощие ягодицы девчонки; а бесформенную футболку цвета беж — красивая, переливающаяся всеми цветами радуги блузка под легкой курточкой-ветровкой серебристого оттенка.

Как ни странно, но именно девчонка и разглядела первой спокойно курящих у высокой вагонной лесенки провожаемых: Нику в привычных дорожных брючках и короткой курточке поверх белой футболки и Антона в кожаных доспехах и любимых «парашютистских» сапогах с застежками на голенищах.

— Ой, здравствуйте… хорошо, что мы успели… Максимка ничего не сказал вчера… с утра в такой спешке… — бойко затараторила Танька, едва лишь сблизившись со своим недавним спасителем.

Совсем не ожидавший увидеть на прощание изрядно надоевшую ему своим нытьем в гостинице девчонку, Карев растерянно улыбнулся, отбрасывая под вагон недокуренную папиросу, а Танька, вдруг осмелев, мол, терять-то все равно нечего, да и кого тут смущаться, чуть привстав на цыпочки, лихо чмокнула Антона прямо в губы. Тут и Максим, наверное, спровоцированный на подвиги дерзким поступком подруги, неожиданно обхватил за плечи Нику и неуклюже, с юношеской неловкостью коснулся губами её щеки…

— Ой, какие вы… — Ника не договорила — то ли смешные, то ли забавные, то ли просто-напросто трогательные в своей провинциальной заботе непременно проводить гостей… — притянула к себе юношу и азартно прижалась своими губами к его…

— Все, Максимка, теперь месяц рот не мой и зубы не чисти, — съязвила Татьяна, отвлекая этим внимание от своего поведения. — С самой Никой поцеловался… тебе же теперь вся округа лютой завистью завидовать будет…

— Как будто я кому рассказывать об этом буду… — проворчал пролетарий, искренне обрадованный и смущенный таким простецким поведением блондинки.

— Рассказывай-рассказывай, — поощрила довольная Ника. — И я отрицать не буду, что с тобой целовалась, вот только — замнем, при каких обстоятельствах…

Все четверо дружно рассмеялись.

— Спасибо, ребята, что пришли, — наконец-то, выговорил протокольную фразу Антон, пожимая руку юноше и слегка приобнимая за плечи Татьяну.

— Ну, так как же иначе, — не менее протокольно, но от души удивился Максим. — Кажись, не чужими за это время стали…

— Точно, — согласилась Ника, умело подстраивая свое плечо под руку юноши. — Вот жаль только — фотографов тут нет, запечатлеть нас на память, да так, чтобы без дальнейшего распространения в газетках…

— Мне в газетки нельзя, — засмеялся Максим. — Не по сеньке шапка, да и Промзона популярности не любит, а вот Танюшка, пожалуй, не отказалась бы…

— А чего, я хоть сейчас… — легко согласилась девушка.

На верхотуре вагонной лесенки шелохнулась, скрипнула приоткрытая дверца, и возникший на пороге помятый и невыспавшийся, усатый проводник лет пятидесяти, в не глаженной, старинной форме, носимой им, кажется, последние четверть века без перерывов, оглядев мутноватым взглядом собравшуюся внизу компанию, каркнул с высоты:

— А ну-ка, молодежь, занимайте свои места, скоро отправление, а провожающих попрошу покинуть перрон…

— А и правда, пора, ребята, — на удивление покладисто согласилась Ника. — Скоро поедем, да и вам чего тут просто так выстаивать…

Она на секунду отстранилась от Максима, что-то нашаривая во внутреннем карманчике куртки, достала маленькую бархатную коробочку, в каких обычно держат кольца, серьги и прочую ювелирку, и быстрым движением сунула её в карманчик ветровки Тани.

— Это тебе, просто на память, — сказала блондинка, еще раз приникла к губам обалдевшего от невозможности такого в нормальной жизни Максима и первой лихо взвилась по ступенькам, ураганом снося со своего пути, не успевшего ничего сообразить проводника.

Антон, легонько чмокнув в губки Татьяну и еще разок пожав руку молодого человека, без лишних слов последовал в вагон за своей женщиной…

…когда день уже давно превратился в ночь, а скорый поезд, миновав и губернский центр, и еще множество станций и полустанков на своем пути к столице, разогнался, наконец-то, до хорошей, курьерской скорости, в который уже раз возвратились в купе первого класса из закрывающегося уже вагона-ресторана в хорошем настроении и с бутылочкой коньяка «на вечер» миниатюрная блондинка со своим спутником. Большинство пассажиров в поезде, а следом за ними и проводников, уже спали, чтобы быть пробужденными ранним утром перед въездом в столицу, и никто, казалось, не обратил внимания на прошедшую по вагонам парочку, чему и Ника, и Антон только обрадовались.

Оказавшись в старинном, но очень неплохо сохранившемся купе с бронзовыми светильниками на стенах, бордовым бархатом обивки вагонных диванчиков, собственным миниатюрным умывальником, отгороженным причудливой ширмой с красными и желтыми драконами, блондинка сбросила прямо на пол свою короткую кожанку и потребовала от романиста:

— Вот теперь, Карев, мы займемся с тобой развратом… кажется, в поезде мы этого еще ни разу не делали…

— Да мы и не ездили с тобой вместе в поездах, иначе б давно уже все опошлили, — со смешком отозвался Антон, выкладывая на диванчик, поближе к стенке — мало ли что — бутылку коньяка.

— Вот и надо бы наверстать упущенное, — с усмешечкой сказала Ника, стягивая через голову белую футболку.

В слабеньком, чуть даже мрачноватом освещении купе диковинной игрушкой блеснул между очаровательных грудок блондинки серебристый медальон. Карев, усевшийся на диванчик, легонько взял любимую женщину за талию, притягивая к себе… но неожиданно посерьезнел, подхватил с её груди иридиевый овал…

— Карев, что я вижу! Тебя смущает интимная связь с настоящим планетарным Инспектором или этот знак сам по себе?.. — ехидненько уточнила Ника.

— Меня смущает то, что вместе с этим знаком нас, похоже, ждут очень интересные, а может быть, и не совсем приятные дела… — едва успел пробормотать Антон, чувствуя, как на последних словах в его губы решительно вдавился твердый, возбужденный, такой знакомый и желанный сосок блондинки…

Часть третья. Простая история

Вы спросите: что дальше? Ну откуда мне знать…

Я все это придумал сам, когда мне не хотелось спать.

Грустное буги, извечный ля-минор.

Ну, конечно, там — рай, а здесь — ад.

Вот и весь разговор.

С.Чиграков

23

Климовский тяжело, будто после недельной пьянки преодолевая себя, с трудом поднялся с постели, сделал пару шагов по маленькой, узкой мансарде с низким косым потолком и уткнулся лбом в переплет оконной рамы, пытаясь остудить буквально горящую от ночного кошмара голову. В который уже раз за эти два с лишком месяца он видел во сне одно и то же…

Длинный, широкий коридор с бетонным полом и уходящим в высокую неизвестность потолком, по обе стороны которого расстилалась бесконечная череда клеток с животными, людьми, нелюдью. Между собой клетки перегораживались обыкновенными мощными стенами с привычной бетонной «шубой», мешающей писать, царапать, прислоняться к ним, а в коридор выходили решетки из мощных стальных прутьев, снабженные небольшими, едва пролезть человеку, а где необходимо — и животному, дверцами.

55
{"b":"163861","o":1}