— Может быть, — согласилась Миллисент. — Но кто будет заниматься забором в такой час? — Она, нахмурясь, отложила перо. — Если этот маленький дьяволенок Джеферсон Стилуэлл устраивает шум в такое время…

— Не думаю, — Алан выглядел несколько обеспокоенным. — Этот звук какой-то… странный.

Милли согласилась. Пока они говорили, шум на улице усилился: раздавались приглушенные крики, скрежет и еще какие-то непонятные звуки. Милли показалось, что она услышала чей-то голос, но не смогла разобрать слов. Каким бы непонятным не был этот шум, у Милли появилось тяжелое предчувствие. Поднявшись, она подошла к окну и, отодвинув штору, выглянула на улицу, в темноту.

— Ничего не видно…

Милли повернулась и пошла через спальню на заднюю лестницу, к входной двери, испытывая смутное ощущение опасности, которое охватило всех, но никто не мог сказать, почему. Алан в своем инвалидном кресле и Опал последовали за Милли. Когда она открыла дверь и вышла на крыльцо, послышался еще один удар и низкий глухой стон. У нее, казалось, волосы встали дыбом, а на коже выступили мурашки.

— Есть там кто-нибудь? — выкрикнула она, сойдя со ступенек крыльца и стоя посреди сада. — Что происходит?

— Что там, Милли? — выехав на крыльцо, спросил Алан. Рядом с ним стояла Опал.

— Не знаю. — Милли пошла к калитке. Ее глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь она могла различить силуэты мужских фигур прямо напротив дома Лоуренсов. Их было двое или трое, и они сплелись в какой-то странный шевелящийся клубок.

— Кто вы такие? — срывающимся голосом крикнула она.

Силуэты стали более отчетливыми, когда мужчины выпрямились и повернулись в сторону Миллисент. Один из них стоял к ней спиной, а на земле перед ним шевелилось что-то большое и темное, оказавшееся двумя мужчинами, вцепившимися в третьего. Теперь все стоящие повернулись в сторону Миллисент.

Милли задохнулась и бессознательно отступила назад. У этих людей не было лиц! В следующую секунду она поняла, что все трое натянули на головы что-то черное, скрыв таким образом свои черты и сделав себя неузнаваемыми. В этот момент она поняла, что происходит что-то ужасное и еще что они были трусами, раз прятали свои лица за черными масками.

— А ну-ка! — звонко скомандовала она. Страх сменился гневом. — Что вы делаете?!

Она побежала к калитке и стала поспешно открывать ее. За спиной она услышала, как Опал выдохнула:

«Нет!», а ее брат закричал: «Миллисент, не смей! Брось, Милли, вернись!»

Она не обратила на них внимания, увидев, как двое мужчин, держащих третьего, бросились бежать. Отпущенный нападавшими, человек упал на колени, а потом рухнул на землю. Третий мужчина в маске кинулся вслед за убегающими. Только сейчас Миллисент заметила, что лежащий на земле человек единственный из всех был без маски. Его лицо было бледное и все в крови, но Миллисент сразу узнала его. Это был Джонатан Лоуренс!

— Джонатан! — закричала Миллисент, бросившись вперед и не думая об опасности или о чем-то еще. Кроме одного: что Джонатану больно. При ее появлении трое мужчин исчезли из вида. Миллисент даже не взглянула на них. Она бросилась на землю рядом с Джонатаном и схватила его неподвижно лежащую руку.

Он застонал и попытался поднять голову. Один глаз опух и покраснел, а половина лица представляла собой сплошной кровоподтек, начинающий уже опухать; губы были разбиты. Кровь сочилась из раны на скуле и тоненькой струйкой текла из уголка рта. Руки он прижал к животу, скорчившись от боли. Глаза бессмысленно блуждали перед тем, как он, наконец, сумел остановить взгляд на Миллисент. Его губы искривились, пытаясь изобразить улыбку.

— Теперь, я вижу, вы пришли меня спасать, — запинаясь, прошептал он.

— О-о, тише! — Миллисент изо всех сил сдерживалась, чтобы не обнять его и не прижать к себе. Она чувствовала, что к глазам подступают слезы и поморгала, чтобы не заплакать. Она не собиралась разрыдаться (не успев оказать помощь), тем более перед Джонатаном Доуренсом. Страх быстро сменился спасительным гневом. Она больше привыкла действовать, испытывая раздражение и ярость, нежели этот леденящий кровь страх.

Милли сердито посмотрела на Джонатана и невпопад спросила:

— И что вы только делаете на улице в такое время?

Он приподнял голову, взглянул на крыльцо дома Милли и, опустив голову, пробормотал:

— Целая армия спасителей… Да поможет нам Бог!

Миллисент оглянулась через плечо. Алан на своем кресле съехал с крыльца по специальному наклонному настилу, и теперь они с Опал спешили через сад на помощь. У Алана на коленях лежал толстый сук дерева — единственное оружие, которое он, по-видимому, подобрал на своем пути.

— Господи, вы ни капельки не изменились! — воскликнула Миллисент. — Подшучивать даже над теми, кто только что спас вас… Эти люди били вас, не так ли?

— Да, — улыбка исчезла с его лица. — Я не подшучиваю, Милли, просто… — Джонатан сморщился от боли, — просто пытаюсь не ударить в грязь лицом перед вами.

— Слова, рассчитанные на дешевый эффект! Ну, давайте я помогу вам подняться. Нужно как-то довести вас до моего дома и осмотреть раны.

— Со мной все в порядке, — покачал головой Джонатан. Его голос все еще был тихим и прерывистым от боли.

— Вздор! Что вы собираетесь делать? Явиться домой в таком виде? Хотите насмерть перепугать дочь, которая еще слишком мала для таких зрелищ? Ладно, давайте попробуем подняться и пойдем к нам. И перестаньте вести себя, как… типичный мужчина!

Смех и стоны слились в голосе Джонатана.

— Ах, Миллисент, вы хотите убить во мне последние остатки гордости? Будь я проклят, но я не могу подняться!

— Ради Бога! — взмолилась Миллисент. — Мы вам поможем. — Она просунула свою руку под его плечо, а с другой стороны Джонатана подхватили подоспевшие Опал и Алан.

Опершись на всех троих, он встал на ноги, продолжая стонать и проклинать все на свете. Опершись на плечо Миллисент и почти повиснув на ней, он медленными шагами начал двигаться в сторону ее дома. Опал и Алан спешили следом.

Миллисент провела Джонатана в кухню. Она освободилась от его руки и осторожно усадила на один из стульев. Потом сняла со шкафчика керосиновую лампу и зажгла ее, поставив на стол напротив Джонатана.

В свете лампы он выглядел еще ужаснее. Лицо было почти белым, за исключением кровоподтеков и ссадин;

глаз и губы опухли. Губы Миллисент задрожали, и она быстро отвернулась. Она сжала руки, заставляя себя быть сильной.

Она бросилась к баку с водой, и набрав кувшин, вернулась к столу, захватив заодно из шкафчика немного ваты. Джонатан оперся на край, положив голову на руки; один локоть упал со стола.

— Все в порядке, посмотрите на меня, — приказала Миллисент, сама не замечая, каким мягким стал ее голос.

Джонатан медленно поднял голову, бессильно уронив руки и, привалился к спинке стула. Миллисент смочила вату и осторожно промокнула раны. Он поморщился, но не шелохнулся, и она продолжала осторожно, как только могла, стирать кровь с его лица.

Алан и Опал, молча наблюдая, стояли у двери. Глядя на то, как сестра заботится о Джонатане, Алан вспомнил невольно подслушанный разговор этих двоих. Все внутри него сжалось. Он взглянул на Опал, а она, повернувшись к нему, улыбнулась и многозначительно показала глазами на Милли. Алан знал, что и Опал догадывается о симпатиях Миллисент и Лоуренеа. Она наклонилась к Алану и сжала его локоть, потом кивнула на гостиную, намекая, что им следует удалиться.

Опал искренне хотела, чтобы возникшее между этими двумя чувство окрепло. В этом, Алан знал, она отличалась от него. Алан не был уверен, что ему хочется развития отношений сестры с соседом. Он снова посмотрел на них. Миллисент все еще продолжала нежно колдовать над лицом Джонатана.

Тогда Опал, наклонившись к его уху, прошептала:

— Давайте пойдем и закончим сматывать клубок.

Она повернулась и направилась в гостиную. Алан последовал за ней.