— Здравствуй, Ребекка! — Милли небрежно улыбнулась. Она ни с кем не должна быть грубой, даже с невыносимой Ребеккой Коннолли. — Как дела?

На белоснежно-фарфоровых щечках Ребекки появились ямочки. Вновь блеснули зубки. Ярко-синие глаза озарились неожиданным светом:

— У меня все складывается как нельзя лучше. Думаю, ты слышала о моей радости?

— Конечно. Поздравляю! — слова застревали у Милли в горле. В том, как Ребекка преподносила всем свое деликатное положение, было что-то раздражающее. Миллисент знала, что она говорит это, в первую очередь, для того, чтобы подчеркнуть, что у Милли вообще нет детей, в то время как она готовится произвести на свет четвертого.

Ребекка была почти ровесницей Милли, всего на год младше, и когда они еще были детьми, их отношения можно было бы назвать соперничеством. Ребекка была хорошенькой блондиночкой, похожей на фарфоровую куколку, и к тому же единственной дочерью пожилой четы; всю жизнь ее баловали и ласкали. Сама же она была очень завистлива, в частности, если дело касалось чьей-либо славы или популярности. Особенно, она, казалось, недолюбливала Миллисент, которая никак не могла понять, почему. Ребекка была красивее ее, и Милли никогда не могла требовать у отца дорогой одежды, чтобы ходить в школу, а это легко позволяли себе родители Ордуэй. Но Ребекка очень завидовала большому количеству друзей Миллисент.

— Вы — Хэйзы, Коннолли и Брашеры — всегда вместе, всегда цепляетесь друг за дружку! — крикнула она однажды Миллисент, и ее лицо безобразно исказилось от гнева. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас!

Когда Милли было восемь лет, их отношения закончились тем, что Милли дернула Ребекку за длинную косу со всей силой, на какую только была способна, а та ударила ее по голове учебником для чтения Мангуффи.

Они повзрослели и стали скрывать неприязнь под лживыми улыбками и вежливыми короткими разговорами. Однако Милли была уверена, что Ребекке доставило огромное наслаждение выскочить замуж раньше Миллисент, да к тому же стать членом крепкого семейного клана Коннолли, Хэйзов и Брашеров. Редко когда Ребекке не удавалось так или иначе подчеркнуть незамужнее положение Миллисент.

— Как чувствует себя кузен Алан? Бедняжка! Я говорила, мне так безумно жаль его, неподвижно лежащего в постели. Такая трагедия… — она печально покачала головой. — Не знаю, мне кажется, окажись я на его месте, я бы лучше не жила…

— Алан любит жизнь, — мрачно сказала Миллисент, — и мы все благодарны судьбе, что он с нами. Он очень умный, и у него достаточно занятий.

Это было все, на что она была способна, чтобы сдержать себя в рамках приличия. Гнев заполнял ее грудь. Как смеет эта пустышка предполагать, что Алану было бы лучше не жить? Очевидно, у нее нет ни капли сострадания и понимания.

— Да, конечно, ты права, — Ребекка распахнула и без того большие синие глаза и придала лицу невинное выражение, что взбесило Миллисент еще больше. Ребекка помолчала, затем ангельски улыбнулась и продолжала:

— Милли, дорогая, я слышала, что в соседний с тобой дом переехал интересный вдовец…

— Да, дом Белл продали, — сухо ответила Миллисент.

— Какая прекрасная возможность для тебя! — продолжала Ребекка, с заботливым видом тронув руку Миллисент. — Теперь ты не должна ее упускать!

Миллисент задумалась, не слишком ли много разговоров повлечет за собой ее молчаливый уход от Ребекки:

— Я не понимаю, о чем ты. Я не ищу мужа.

Ребекка хихикнула:

— Да перестань! Любая незамужняя женщина ищет мужа.

— Некоторые совсем не собираются выходить замуж.

— Ах, глупости! Это хорошо говорить кому-нибудь еще, но между нами, кузинами, все должно быть честно, верно? Кто это и вправду не собирается выходить замуж?

— Я, — процедила Милли сквозь сжатые зубы. Неважно, насколько невоспитанно это будет выглядеть, но она уйдет. Будет более неприлично, если она залепит Ребекке пощечину.

К счастью, в этот момент Эмма Мак-Мастер наконец-таки объявила о начале собрания. Основным предметом сегодняшнего обсуждения были ежегодные расфасованные угощения, готовящиеся каждый июнь в качестве помощи и поддержки со стороны миссионерок. Это было довольно-таки простое дело. Специально выбранные молодые женщины украшают нарядные и элегантные коробочки и расфасовывают в них сухие пайки, рассчитанные на двух человек. А молодые люди пытаются догадаться, какая из женщин приготовила ту или иную коробочку (обычно девушки сами подсказывают им), выставленную на высокий стол. Те мужчины, которые отгадывают правильно, имеют право вскрыть коробочку и откушать угощение. Кроме того, они получают право находиться в компании той девушки, имя которой отгадали.

Это мероприятие обычно проводилось в парке и требовало некоторых хлопот: надо было расставить столы и найти человека, который захотел бы выступать в роли ведущего. Миллисент думала, что решение этого вопроса не составит никакого труда и не займет много времени.

Но получилось как раз наоборот.

Проблема состояла в том, что Джеймс Колпеппер, который обычно с удовольствием брал на себя обязанности ведущего, сейчас слег с радикулитом, и никто не знал, сможет ли он поправиться к июню и вновь выступить в привычной роли.

— Тогда давайте попросим другого мужчину, — вполне разумно предложила Аделаида Джефриз. — Я уверена, что в городе найдется не один, желающий постоять на сцене и часик поразглагольствовать.

— О-о, ну а вдруг мистер Колпеппер к этому времени выздоровеет? — спросила миссис Мак-Мастер, озабоченно хмурясь и качая головой, отчего покачивались и ее пепельные кудряшки. — Как мы тогда скажем, что его обязанности выполняет другой?

— Да, это будет ужасно, — согласилась еще одна женщина.

— А если мы начнем предлагать мужчинам выполнить эту работу, то можем набрать больше желающих, чем необходимо, — заговорила Мэри Ли. — Что тогда?

— Будет много обид.

Все зажужжали, каждая добавляла свои предложения и советы. Наконец, когда миссис Мак-Мастер предложила избрать комитет по проведению этого мероприятия, переложив на него вопрос о ведущем, Миллисент не выдержала и поднялась:

— Бог мой, леди! Я не думаю, что это мероприятие требует избрания целого комитета. Одного человека будет достаточно, чтобы выяснить, сможет ли мистер Колпеппер быть ведущим в этот раз и, если он не сможет, попросить другого мужчину. Что касается остальных, то им нужно будет помочь расставить столы и приготовить напитки.

— Я согласна с мисс Хэйз, — громко сказала Аделаида Джефриз, для убедительности стукнув об пол зонтиком, — и я думаю, нам следует поручить это самой мис Хэйз.

— О, да!

— Конечно!

— Прекрасная мысль!

Вот так получилось, что на Миллисент, против ее воли, возложили ответственность за организацию этого дела. Решив таким образом наскучивший вопрос, дамы воспользовались возможностью приняться за холодные закуски, приготовленные дочерьми миссис Кинкейд и обсудить более интересные вещи, например, окончательно ли Руфь Хэрис подорвала свою репутацию, выезжая за город в кабриолете с Мэтью Слокумом без всякого сопровождения.

Миллисент вошла в дом и с силой захлопнула дверь. И как ее угораздило оказаться ответственной! Сознание, что ей некого винить, кроме себя, не улучшало настроения.

Как часто говорила бабушка Коннолли, нужно сто раз подумать перед тем, как что-нибудь сказать.

Милли сразу поднялась к себе наверх, не зайдя даже повидать Алана. Она сказала себе, что будет лучше, если брат не увидит ее в таком настроении. Когда она чувствовала себя так гадко, существовало единственное занятие, которое могло как-то отвлечь и успокоить ее. Работа в саду.

За какие-то секунды она стянула перчатки, сорвала с головы шляпку и сняла юбку. Гораздо больше времени ушло на расстегивание всевозможных крючков и пуговиц и развязывания многочисленных ленточек и шнурочков на блузе и корсете. Наконец, расправившись со всем этим, она осталась в одной сорочке, штанишках и в нескольких муслиновых нижних юбках.