— Просто забирай любого парня в красной накидке, висящего вниз головой. Если это окажется граф Дракула, извинись и отпусти.

Патрульные не знали, что в толпе под видом туристов с рюкзаками и фотокамерами работает команда полицейских под прикрытием. Они арестовали Эльмо Щекотуна за грубое обращение с туристкой, которая сфотографировала его и отказалась платить тариф в три доллара.

Эльмо схватил ее за руку и прошипел: «Можешь поцеловать меня в задницу, сука!» В следующее мгновение копы под прикрытием прижали его к стене «Кодак-центра», сняли плюшевую голову и обнаружили в ней больше двухсот однодолларовых банкнот и грамм кокаина.

Туристы начали фотографировать Эльмо, но телекамеры все еще были направлены на Мэрилин Монро, пока Бенни Брюстер не сказал Капитану Смоллету:

— Эй, у Эльмо в голове дурь!

Услышав это, репортеры развернули свои камеры в сторону Эльмо, который вопил, что в его голове не было дури, когда он ее надевал, намекая на полицейскую подставу.

Капитан Сильвер решил помочь обыскать «Кодак-центр», где несколько минут назад видели Бэтмена. Погоня была короткой, так как со свисавшим над ремнем обширным животом Бэтмен еле тащился перед кинотеатром «Кодак», когда сзади на него набросился Капитан Сильвер. Подозреваемого уложили и заковали в наручники, и Капитан Сильвер боялся, что у измученного Бэтмена случится сердечный приступ.

— Как делать искусственное дыхание через маску и нагрудник? — спросил он у Б. М. Дрисколла.

Когда Капитан Сильвер наконец добрался до внешнего дворика кинотеатра Граумана со своим несчастным, закованным в наручники, пленником, собралась толпа, сверкали фотовспышки, а подбежавшая репортерша спросила:

— Офицер, у вас были трудности с поимкой Бэтмена? Погоня была опасной?

Капитан Сильвер принял для камеры героическую позу и сказал:

— Кишка у него тонка. — Затем он быстро провел Бэтмена к черно-белому «катеру» и посадил на заднее сиденье.

Репортерша славилась своей настырностью и весьма ею гордилась. Она поспешила к Капитану Сильверу, стоявшему рядом с полицейской машиной, и демонстративно передала микрофон человеку из своей команды, чтобы показать, что она подходит к копу без оборудования.

— Кишка… тонка? — переспросила она с обворожительно сексуальной улыбкой, от которой Капитан Сильвер застыл на месте. — Вы можете перевести для нас это выражение? Не волнуйтесь, это не для эфира.

Капитан Сильвер, раскрыв рот, уставился на ложбинку между ее грудей. И, черт возьми, она во второй раз облизнула губы! Он взглянул на съемочную команду, сгрудившуюся на тротуаре, наклонился к ушку репортерши и прошептал:

— Это всего лишь означает, что он жидко какает. — Затем, подмигнув с бесшабашной улыбкой, повернулся и запрыгнул в машину. Ему было приятно наблюдать, как репортерша давала указание команде снять отъезжающий 6-Х-32.

Однако Капитан Сильвер не видел, как она дотронулась до микрофона, скрытого в воротнике пиджака. А торжествующая улыбка, которой она одарила звукорежиссера, была раза в два сексуальнее, чем улыбка, предназначавшаяся ему.

В вечерних новостях продюсер вставил вместо слова «какает» гудок, но все и так было понятно. Репортерша появилась в кадре напротив «Китайского театра Граумана».

С дерзкой улыбкой человека, которому известны все тайны Голливуда, она сказала в камеру:

— Ваш бесстрашный репортер передает с Голливудского бульвара, где даже супергерои склоняются перед Управлением полиции Лос-Анджелеса, которое можно обвинить во всем, кроме… тонких кишок.

Начальник смены сообщил Капитану Сильверу, что он, вероятно, получит еще один официальный выговор за свое «интервью», а возможно, его даже на некоторое время отстранят от работы.

На следующий день Козмо спал до часу дня. Его разбудил запах чая, и он вдруг запаниковал. Что, если она поехала забрать деньги? Но потом он услышал, как она возится на кухне, моет посуду, поэтому успокоился, пошел в ванную и принял душ.

Когда Козмо пришел на кухню, Айлия сидела за столом, курила и пила горячий чай. Другой стакан ожидал его. Оба молчали. Козмо попил чаю, закурил сигарету и только потом спросил:

— Когда ты встала?

— Три часа назад, — ответила она. — Я много думала.

— И что надумала?

— Сколько Дмитрий собирается заплатить тебе за бриллианты?

— Двадцать тысяч, — солгал он.

— Хорошо, — сказала она. — Отдай ему бриллианты. Просто так. Деньги мы оставим себе.

— Все?

— Нет, мы поделимся с Фарли и Олив. Договоримся с ними о самой выгодной для нас сделке. Потом уедем из Лос-Анджелеса. Например, в Сан-Франциско. Начнем сначала. Никакого оружия. Никаких смертей.

— Айлия, Дмитрий знает, сколько у нас денег. Разве ты не включала телевизор и не слышала об ограблении?

— Нет, — ответила она. — Не хочу больше слышать об этом.

— В новостях говорили, сколько мы похитили. Дмитрий потребует половину.

— Мы можем уехать из Лос-Анджелеса с пятьюдесятью тысячами долларов, даже если Фарли возьмет половину. Нам нельзя отдавать деньги Дмитрию. Мы отдадим бриллианты.

— Этого недостаточно. Он убьет нас, Айлия. Я знаю, что сейчас он злится, потому что я ему еще не позвонил. Знаю, что сейчас он очень злится.

— Мы уедем из Лос-Анджелеса.

— Он найдет нас в Сан-Франциско и убьет.

— Мы рискнем.

— Фарли с Олив не донесут о нас в полицию, если мы отдадим им деньги?

— Нет. Им нужны наркотики. Им нужны деньги на наркотики. Если они возьмут половину денег, они, как ты говоришь, окажутся повязаны с нами. Они ничего не смогут рассказать полиции. Подождем два, может быть, три дня. Я точно тебе говорю, что эти наркоманы не знают о «мазде» в гараже. А под дом они не полезут никогда в жизни. На два-три дня мы в безопасности. Переждем здесь.

— Айлия, мы можем оставить себе половину денег, а половину отдать Дмитрию. — Потом он чуть не проболтался о сделке с бриллиантами, сказав: — Думаю, я могу поторговаться с Дмитрием. Думаю, что мы сойдемся на тридцати пяти тысячах. У нас будет почти восемьдесят пять тысяч долларов, и мы останемся в Лос-Анджелесе. Если, конечно, ты позволишь убить наркоманов. Я знаю, как это сделать. Ты останешься в стороне. — Козмо хотел на этом закончить, но решил добавить постскриптум. — Пожалуйста, Айлия. Тебе ведь нравится здешняя жизнь. Нравится жить в Голливуде. Я прав?

Айлия встала и подошла к плите. Она долго стояла молча. Потом, не поворачиваясь, ответила:

— Хорошо, Козмо. Убей их. Но никогда не говори мне об этом. Никогда!

Юго-восточная часть Голливудского участка возле бульвара Санта-Моника и Уэстерн-авеню была территорией латиноамериканских банд, включая «Восемнадцатую улицу» и некоторых сальвадорцев из огромной банды «МС-13». «Белая ограда», одна из самых старых мексиканских банд, активно орудовала в окрестностях Голливудского бульвара и Уэстерн-авеню, а «Мексиканская мафия», она же «ММ», или «Эль Эрне», действовала то тут, то там, но считалась самой могущественной и могла даже руководить операциями из тюрем штата. В районе Голливуда не было черных банд наподобие «Калек» или «Крови», орудующих в юго-восточном Лос-Анджелесе, потому что здесь жило очень мало черных.

Уэсли Драбб получил эту важную для него информацию, когда ему позволили набраться нового опыта, направив на два дня в отдел по борьбе с бандами Голливудского участка. Но теперь, когда они ехали по Россмор-авеню, граничащей с Уилширским загородным клубом, его болтовня о бандах казалась до смешного неуместной и раздражала Нейта Вайса по прозвищу Голливуд.

Уэсли сказал:

— Калифорнийское управление исполнения наказаний считает, что «Эль Эрне» имеет примерно двести членов в тюремной системе.

— Что ты говоришь! — Нейт любовался роскошными многоквартирными домами и кондоминиумами по обеим сторонам его любимой улицы Лос-Анджелеса.

— Их обычно определяют по татуировке с изображением черной руки с буквой «М» на ладони. В тюрьме особого режима, Пеликан-Бэй, один из членов банды «ММ» имел в банке шестьдесят тысяч долларов, пока власти не заморозили его счет. Он проворачивал сделки из тюрьмы с самым строгим режимом!