— Расскажите о проблемах преступности в этом месте.

Разумеется, ни один из капитанов не имел ни малейшего понятия о проблемах преступности в этом месте и даже не знал, где находилось «это место». Двухэтажный жилой дом? В каждом участке таких были сотни, если не тысячи.

А второй отставник, возможно, с бруклинским акцентом, наклонялся к ним и орал:

— Ограбление, которое произошло здесь в пятницу днем, является случайным или показывает тенденцию?

И потный, заикающийся капитан гадал, что делать — попробовать угадать или молиться о том, чтобы произошло землетрясение.

Однако Брент Хинкл узнал, что некоторые в управлении обожают «Компстат». Это были уличные копы, ненавидевшие своих капитанов. Они сияли, услышав, как их боссы превращались в желе, когда грубые ньюйоркцы начинали брызгать на них слюной. По крайней мере так говорили копы, жалевшие, что не могли присутствовать при том, как начальство само оказывалось в том дерьме, которое тоннами сваливало наличный состав. Уличные копы с удовольствием заплатили бы за билеты на этот спектакль.

Что до Голливудского участка, то здесь считали, что поскольку новый шеф полиции совсем не был похож на лорда Волдеморта, уже за одно это следовало благодарить Господа. Он заботился о том, чтобы снизить уровень преступности и сократить время прибытия на место преступления. И не просто болтал о моральном состоянии личного состава: он разрешил детективам пользоваться служебными машинами, когда они возвращались с вызова домой, а не ездить только на личном транспорте. И, что тоже немаловажно, шеф полиции одобрил сжатые графики работы, которые ненавидел лорд Волдеморт и которые позволяли копам отрабатывать четыре десятичасовые смены в неделю или три двенадцатичасовые вместо старых девятичасовых. Таким образом, копы Управления полиции Лос-Анджелеса, большинство из которых не могли себе позволить жить в городе и приезжали издалека, могли проводить дома три или четыре дня и подрабатывать в местных отделах.

Что же касается «Компстата», то здесь уличные копы были фаталистами, философски воспринимая неконтролируемую природу жизни полицейского. В один прекрасный день на инструктаже Пророк, достаточно старый и прослуживший столько, что мог позволить себе говорить правду, когда ее не осмеливался говорить ни кто другой, задал лейтенанту риторический вопрос:

— Почему бы начальству не перестать потеть над «Компстатом»? Это же просто набор карт и графиков, сгенерированных компьютером. Дайте шефу немного времени, чтобы устроиться в новом голливудском доме и сходить на несколько коктейлей на Беверли-Хиллз, которые обслуживает Вольфганг Пак. Подождите, пока он присмотрится к хорошо заряженному оружию массового обольщения. Он забудет о дерьме, которое привез с Восточного побережья, и станет таким же голливудцем, как все клоуны из городского совета.

Когда Брента Хинкла наконец перевели, он был вне себя от радости. Он надеялся попасть в детективный отдел Голливудского участка и несколько месяцев назад прошел неофициальное собеседование с их лейтенантом. Брент также разговаривал с начальником детективов Ван-Найсского участка, на территории которого жил, и лейтенантом детективов западного Лос-Анджелеса и был уверен, что получит назначение в один из трех отделов.

Когда он вышел на работу, ему сказали, что он будет работать в отделе по расследованию ограблений, по крайней мере пока, и показали помещения детективного отдела. Он обнаружил, что знаком с полудюжиной сотрудников, и поинтересовался, где остальные. Брент насчитал двадцать два человека, которые работали в своих клетушках за компьютерами, сидя за маленькими металлическими письменными столами, разделенными метровыми картонными перегородками.

— Несколько человек в отгуле, — сказала ему Энди Маккрей, — но это почти все, что у нас есть. По штату нам положено пятьдесят человек, но у нас в два раза меньше. Когда-то по кражам автомобилей работали десять человек, теперь — двое.

— Везде так, — сказал Брент. — Сегодня никто не хочет быть копом.

— Особенно в Управлении полиции Лос-Анджелеса, — согласилась Энди. — Вы должны знать причины. Вы только что пришли из отдела внутренней безопасности.

— Не так громко, — сказал он, прижав палец к губам. — Мне бы не хотелось, чтобы в участке знали, что я два года провел в «крысиной команде».

— Это останется секретом, — сказала Энди, отметив его приятную улыбку и очень красивые зеленые глаза.

— Где же моя команда? — спросил он Энди, пытаясь угадать ее возраст и заметив, что она не носит обручального кольца.

— Прямо за вашей спиной, — ответила она.

Он обернулся и тут же почувствовал энергичное украинское рукопожатие Виктора Черненко.

— Обычно я не вхожу в команду детективов по ограблениям, — сказал Виктор, — но я украинец, поэтому сейчас работаю в этом отделе по «грабежу с гранатой». Садитесь, и мы поговорим о русских грабителях.

— Вам понравится это дело, — сказала Энди, покоренная улыбкой Брента. — Виктор очень тщательно проводит расследование.

— Спасибо, Андреа, — застенчиво поблагодарил Виктор. — Я изо всех сил старался не оставить ни одного камня неперевернутым.

Пророк решил, что, возможно, он сам должен получить Премию тихого помешательства в эту ночь полнолуния. Он только что вернулся с перерыва и ощущал сильнейшую изжогу после двух жирных гамбургеров с жареной картошкой, когда вошедший дежурный сказал:

— Сержант, по-моему, вы сами должны поговорить с этим парнем. Он ждет на телефоне, просит сержанта.

— Ты можешь выяснить, что ему нужно? — спросил Пророк, ища в ящике письменного стола таблетки антацида.

— Он мне не говорит. Утверждает, что он священник.

— О, черт! — воскликнул Пророк. — Его зовут не отец Уильям?

— Откуда вы знаете?

— Это все голливудская луна. Он продержит меня на телефоне не меньше часа. Ладно, я с ним поговорю. — Пророк взял трубку и спросил: — Что тревожит вас на этот раз, отец Уильям?

Звонивший ответил:

— Сержант, пожалуйста, немедленно пришлите двух сильных молодых офицеров! Меня нужно арестовать, заковать в наручники и унизить! Это срочно!

В субботу 3 июня офицера Кристину Рипатти из Юго-Западного участка ранил бывший заключенный, только что ограбивший автозаправочную станцию. Ее напарник убил грабителя, но в тот момент, когда он оказывал помощь раненой полицейской, на него напали местные бандиты. Пуля попала Рипатти в позвоночник, и у нее отнялись ноги. Фаусто, узнав, что у тридцатитрехлетней полицейской тоже была маленькая дочь, начал страдать по поводу предстоящей миссии своей напарницы.

Когда подошел субботний вечер, Баджи и Мэг приветствовали свистом во всех концах участка. Баджи усмехалась, показывала средний палец и пыталась выглядеть уверенно. Она надела открытый бюстгальтер (что было не совсем удобно, учитывая ее состояние), светло-зеленую кофточку с глубоким вырезом, короткий жилет, чтобы скрыть микрофон и провода, и обтягивающую юбку, которую она одолжила у молодой соседки.

Соседку увлекла идея маскарада, и она настояла, чтобы Баджи надела туфли на семисантиметровых тонких каблуках, принадлежавшие ее матери. Туфли подошли, потому что, несмотря на свой рост, Баджи носила маленький размер обуви. Ансамбль дополняла зеленая сумочка через плечо. Баджи нанесла толстый слой косметики, накрасила губы самой яркой помадой и не пожалела подводки для глаз. Короткая светлая косичка была расчесана и обрызгана блестками.

Капитан Смоллет осмотрел ее с ног до головы и сказал Капитану Сильверу:

— Да, старик, вот это класс!

Фаусто неодобрительно посмотрел на нее, вынул из кармана короткий пятизарядный револьвер и велел:

— Положи его в сумочку.

— Мне он не нужен, Фаусто, — сказала Баджи. — За мной будет наблюдать команда прикрытия.

— Сделай, как я прошу. Пожалуйста.

Поскольку Фаусто впервые попросил ее о чем-то, Баджи взяла револьвер и заметила, что он смотрит на ее горло и грудь. Расстегнув изящную золотую цепочку с образком, она отдала их ему со словами: